Маска Зеркал - M. A. Каррик

что-то, чем ничего. А ножом она всегда могла ударить.

"Седж?" — прошептала она, хотя он обязательно сказал бы что-нибудь, будь он здесь, внизу. Подвал отозвался лишь слабым журчанием волн, которые она вызвала. Двигаясь по памяти, свободной рукой проверяя воздух перед собой на наличие препятствий, она добралась до лестницы. Две нижние ступеньки отсутствовали, сгнили от сырости, но когда она поднялась на следующую, ее скрипучая конструкция выдержала.

Дверь в подвал открылась в кладовую и кухню, где не готовилась еда с тех пор, как родилась Рен. Здесь было чуть больше света: наружная дверь висела полуоткрытой, и серый рассвет скрашивал туман снаружи, но его хватало только на то, чтобы тени складывались в фигуры — фигуры, которые казались нависшими и ползучими.

Ее пальцы больно сжались на рукояти ножа. Сколько раз она засыпала в этом здании, сжимая в руках нож для успокоения? И утешения, и защиты, особенно до прихода Седжа. Пальцы любили друг друга не меньше, чем ограбленные ими наручники. Ондракья поощряла это — до определенного момента, — чтобы они не нападали на нее.

Теперь страх вернулся, словно она снова стала ребенком.

От пыльного воздуха и землистого запаха давно высохшего крысиного помета у нее зачесался нос. Рен заглушила его плечом, трижды резко чихнув, отчего голова запульсировала. Осторожно вдохнув, она почувствовала знакомый запах: острый, как страх, привкус, не совсем скрытый пылью и пометом.

Кровь Злыдней.

Теперь, когда она умела смотреть, она видела ее тошнотворное мерцание, разбрызганное по стенам, чувствовала ее коварный шепот в своих костях.

В панике она бросилась к двери подвала, но тут из темноты вынырнуло нечто черное, покрытое плесенью и со сбитыми ногами. Рен повернулась и увидела, как из тени, из пустой кладовки и тумана на улице появляются новые Злыдни. Она метнула нож в одного из них и попыталась бежать, но они преградили ей путь, и единственный выход был глубже в убежище.

Там их ждало еще больше. Словно сами Пальцы преобразились: все дети, которых она знала, превратились в веретенообразных, обугленных монстров. Но они не разрывали их на части, как Леато. Они просто теснили их, отталкивая назад и назад, к лестнице на второй этаж.

Рен отступила и метнул второй нож, третий, четвертый. Все они промахнулись. Потом она оказалась достаточно далеко от лестницы, чтобы увидеть крошечный шанс.

Перила затрещали под ее рукой, когда она уперлась в них всем весом, превратив прыжок в падение. Но она рухнула на первый этаж за стаей злыдней, сумела удержаться на ногах и, отчаянно шатаясь, направилась в кухню.

Когти вцепились в ее волосы, юбку, таща ее назад. Она брыкалась, выхватила еще один нож и резанула, чувствуя, как по пальцам сочится кровь, похожая на слизь. Коготь вырвал прядь волос, когда она отпустила его. Один из других злыдней зашипел.

Они не хотят причинить мне вреда, поняла Рен. И это пугало ее больше, чем если бы они хотели ее убить.

Удары ножом становились все более дикими. Они схватили ее руки в свои ложносуставчатые когти, скрутили их за спиной с силой, которая вполне могла бы переломать ей кости, и нож упал на пол. Затем они толкнули ее обратно к лестнице, в толкущуюся, текущую толпу, когда ее дыхание срывалось в груди, а паника затуманивала зрение.

Она знала, куда ее ведут.

По коридору пронеслась квакающая мелодия, которую повторил более мягкий голос, всплывший в памяти Рен:

"Найди их в своих карманах,

Найди их в своем пальто;

Если ты не будешь осторожен,

Ты найдешь их у своего горла…"

Отчаянная борьба принесла еще больше боли, пронзившей плечо, и все, что она могла видеть, — это Седжа на полу кухни, пока Тесс вправляла ему сустав на место.

Остановись. Тебе нужны руки. И разум. Трудно было думать, еще труднее — подчиняться, но Рен заставила себя расслабиться. Боль ослабла.

Злыдень пронес ее по коридору, пронес через занавес из изъеденного молью шелка и бросил на заплесневелый ковер. Тот самый ковер пятилетней давности; он смялся под ее щекой. Сквозь спутанные волосы она увидела, как сокрушенная женщина, бывшая когда-то Ондракья, откинулась на спинку кресла в подобии былой грации — словно эта комната снова стала ее крепостью, а злыдни — ее новыми Пальцами.

Большой палец босой ноги Ондракьи возвышался перед глазами Рена, ноготь был волокнистым и пожелтевшим от грибка. Он зацепил ее подбородок и приподнял, заставив Рен посмотреть вверх. Ондракья медленно отпила из нетронутого хрустального кубка что-то пурпурно-темное и густое, как речная грязь.

"Моя маленькая Рени. Ты вернулась домой".

"Это не дом", — прошипела Рен. "И никогда им не был. Ты заманила меня сюда, пообещав помочь найти мамину Козень, но это была ложь. Все, что ты мне говорила и чему учила, — все ложь". Ложь, за которую она цеплялась. Потому что альтернативой было ничего не иметь.

Ондракья нахмурилась, вязкая кожа так легко облегала кости, что казалось, они почти не связаны. Но Рен достаточно хорошо запомнила ее хмурые взгляды, чтобы узнать этот. Не гнев. Обида.

"Не ложь. Я хотела вернуть его тебе, просто ждала подходящего момента. Когда ты покажешь мне, что усвоила урок". Костяные руки Ондракьи обхватили ее. "Тогда бы ты меня полюбила".

Во рту у Рен стало сухо, как в пыли. Я хотела вернуть его тебе.

Козени ее матери. Вышитая шаль, которая была у каждого истинного врасценца, их родословная была зашифрована в нитях. Ее украли из тела Иврины, вместе со всем остальным.

"Она была у тебя. Все время".

Ондракья торжествующе усмехнулась. "Как ты думаешь, чьи пальцы очистили ее тело? А ты, бродя по улицам, как потерянный утенок, плакал, ища шаль своей матери… Конечно, я не могла дать ее тебе тогда. Ты могла бы нас бросить. Я берегла ее для того момента, когда она мне действительно понадобится, чтобы навсегда привязать тебя к себе. Пока ты не отравила меня".

Когти Злыдня впились в плечи Рен, когда она попыталась броситься на Ондракью. "Она была у тебя, а ты использовала меня…"

"Все для твоего же блага! Моя кукла, мое маленькое зеркальце. Ты не смогла бы выжить на улице, ты бы умерла с этой шалью. Но я сказала, что буду заботиться о тебе, и я заботилась. Я сказала, что научу тебя использовать свою красоту, чтобы получить все, что захочешь, и посмотри на себя сейчас".

Она наклонилась ближе, медальон Акреникса покачивался на ее иссохшей шее, путаясь в других шнурах, а лицо исказилось в насмешливой улыбке. "Альта Рената Виродакс. Какая мать