Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

о любви к людям лучше, чем без конца ублажать свое тело и тешить ум пустым богословствованием, что является лишь проявлением эгоизма. Так, миг за мигом, складываются дни, месяцы и годы нашего духовного восхождения в горняя…

На колокольне монастыря зазвонил колокол, оповещая о вечерне. Закатный луч мягко осветил балкон и наши лица.

– Простите, отцы, мне нужно собираться на службу…

– Отче Григорие, своими словами вы словно озарили мою душу! – сказал я с волнением. – Благословите когда-нибудь еще прийти к вам. Не все мне понятно, но я буду стараться исполнить ваши слова на деле. И благодарю вас, что уделили нам время.

– С Богом, с Богом! Если считаете, что мое несовершенное слово полезно, то приходите, когда сочтете нужным. Помолитесь, чтобы Господь укрепил меня: здоровье мое ухудшается и не знаю, насколько милость Божия еще продлит мои земные дни.

Выйдя из монастыря, я не удержался, чтобы не выразить своего восхищения старцем:

– Хочу записать его слова, пока не забыл! Похоже, этот монах знает больше, чем говорит, – поделился я своим впечатлением с неразлучным моим спутником.

– Кто его знает, что он знает и не говорит? – засмеялся отец Агафодор. – Но то, что он сказал нам, обычные вещи. По мне – обыкновенный монах, живет тихо, нигде не известен…

Но мне неожиданная встреча с этим удивительным человеком виделась по-другому и взволновала меня. На плывущем в Дафни пароме, пристроившись у столика на палубе, я записывал услышанные слова, и снова и снова переживал их, вникая в суть.

Необходимость весной получать новую визу на третий год изменила все мои намерения: к отцу Григорию я тогда не попал, просить о помощи с документами отца Христодула мы уже не решились. Оставалось одно – ехать в Россию. От денежной помощи отца Пимена осталась небольшая сумма, как раз на билеты, но не на гостиницу в Салониках. Моего находчивого друга осенило:

– Батюшка, еще будучи студентом Афинского университета, мы часто ночевали в доме для престарелых. Там врачи всегда давали нам пустые койки. Чтобы не ночевать на скамейках на улице, где может к нам прицепиться полиция, предлагаю поехать в богадельню!

Мне пришлось молча согласиться, – что еще оставалась делать?

Главврач, пожилая женщина-гречанка, любезно предоставила нам, как Афонским монахам, две койки, предупредив, что в комнате будет еще один постоялец, больной монах, святогорец. И действительно, на одной из коек мы увидели старого монаха, который с недоумением смотрел на нас. Узнав, что мы с Афона и поняв, в чем дело, он разрыдался:

– Патерас, ох, патерас, никогда, никогда не попадайте сюда! Лучше на Афоне умирайте, чем в больнице! Здесь дают мне мясо, женщины меня осматривают… Все свое монашество потерял, а здоровья не прибавилось! Воробьи ведь тоже птицы, тоже летают, но это все не то… Вот, такой монах-воробей и я… Надо было на Святой Горе помереть!

Это было душераздирающее зрелище. Я не выдержал:

– Отец Агафодор, хоть где-нибудь переночуем, только не в этом месте, не могу…

Мы вышли на улицу. Стемнело. Уже зажглись уличные фонари, а из окон домов лился мягкий свет. Мой товарищ и я стояли возле какого-то кафе, где сидели довольные улыбающиеся люди, неторопливо беседующие друг с другом. Мы совершенно не знали, что делать дальше.

– Вспомнил! – воскликнул иеромонах. – Есть одна знакомая благодетельница Русского монастыря, немка. Можно к ней попроситься переночевать…

– Это не та ли женщина, которая возила меня с отцом Константином по святым местам в Салониках?

– Конечно она! Другой быть не может! Она собирается в монахини, может быть, и нас примет, – обнадежил меня отец Агафодор.

– А сколько ей лет? Возможно, не очень удобно ее безпокоить? – засомневался я.

– Да она уже старушка! Ей лет пятьдесят точно есть, не меньше!

Его довод показался мне убедительным. Немка Маргарита оказалась смиренной богобоязненной женщиной, в волосах уже пробилась седина. Для нее наше посещение стало шокирующей неожиданностью, но она впустила нас в квартиру, несмотря на поздний час. Затем хозяйка принялась дозваниваться до своего духовника, спрашивая благословение, можно ли ей оставить у себя ночевать двух монахов с Афона? После долгих переговоров, разрешение было получено.

– Отче, припоминаю вас, как вы постарели на Афоне! – приветствовала она меня этими словами. – Пока я для вас приготовлю комнату, пожалуйста, пройдите на балкон.

Мы уселись в полотняные кресла и расслабились. Напротив, через улицу, в большом многоквартирном доме гуляла какая-то молодежная компания. Оттуда доносилась громкая музыка, смех и выкрики подгулявшей компании. Нам пришлось повысить голос, чтобы слышать друг друга. На балкон прибежала взволнованная женщина:

– Ах, отцы, говорите потише! Что соседи