Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

class="p1">Тогда что я делаю в тюрьме? Что забыл за толстыми решетками, не имеющими реальных стен? Просто так ты себя не осудил бы, нет. Ты заточён не по ложному обвинению. Есть основания полагать… точнее: предположить, что на твоей гипотетической душе есть серьёзный грешок! И кроется этот грех именно в добровольном заточении. Эта мысль не даёт мне покоя вот уже какую ночь. Каждый раз одно и то же.

«Счастливый я» выдёргивается, умирает в пиковый момент своего равновесия, оказываясь в новой-старой комнате.

Миша медленно встаёт с кровати. Подходит к окну. Глухой скрип открывшейся форточки. Где-то вдали проезжает машина, ещё дальше слышна приглушенная ругань. Что-то разбивается. Взгляд Миши устремляется в зрительный зал, внимательно начиная всматриваться в каждого присутствующего.

МИША: Как мне здесь душно. Тесно. Кто бы мог подумать, что я буду просыпаться каждую ночь не в силах провалиться в противопоставление.

Тонкая струйка свежего воздуха чарует. Я чувствую лицом прохладу, но от этого тело, словно ещё глубже проваливается в невыносимую духоту. А на улице такая тишина… Сейчас другие люди беззаботно спят в своих домах, на своих мягких (и не очень) кроватях. Интересно, что видят они?

Я просто уверен, очень многие видят сейчас кошмары. Ужасные пустоты в привычных формах пытаются сожрать их, а они кричат, убегают… но не просыпаются. Только на утро они как бы вскочат, осмотрятся по сторонам и вздохнут с облегчением. Скорее на их сонном лице будет играть искренняя улыбка. Они подумают: «Боже, это всего лишь сон». И обрадованные таким фактом, начнут свой насыщенный и удивительный день, полный радости.

А что же остаётся мне? Таким, как я? Просыпаясь, уходить от улыбки, погружаясь в неподдельный ужас и уже вопить: «Нет, боже! Это был всего лишь сон!». День ещё не настал. Ночь стоит тихая. Головы крепко спят. Некому написать. Никто не слышит мой жалкий стон. И к лучшему ли это? Думаю, к лучшему, но не для себя.

Почти невозможно быть сильным в одиночку. Это правда. Я говорю это в пустоту, пытаясь хоть с кем-то поговорить. И этот кто-то всё понимает. Пустоте тоже страшно, как и мне; как и кому-то ещё на этой Земле. Я успокаиваю себя, когда тело начинает дрожать; когда начинает погружаться в агонию за неимением удовлетворительного лживого спасения… я успокаиваю себя рассуждениями. Хотя, наверно, пока только нагнетаю.

Убеждать себя, что ты справишься — значит раздражать себя. Выбешивать банальной глупостью. Я ведь не автоответчик в телефоне. Вот и получается, для поиска равновесия нужен диалог. Даже разговор с пустотой, с самим собой. Это крайний случай, но зачастую другого и не представляется. Я мог бы поговорить с мамой. Мог бы даже поговорить с единственным другом, но собственная эмоциональная неполноценность приведёт только к медленному, но верному дистанцированию.

Иногда хочется просто взять, отбросить свою роль, сняв маску с лица. Зарыдать самыми горькими слезами, бросившись в мамины объятия. И только повторять: «Мама, мама… как же мне больно, мама». А она бы гладила по голове, убаюкивая как в детстве, и всё повторяла бы: «Ну что ты, что ты, сынок, не плачь. Всё хорошо. Что случилось? Расскажи мне. Ты можешь доверить мне самую страшную тайну».

И вот тут появляется главная загвоздка. Как объяснить близкому человеку… как сказать даже просто человеку, что у тебя нет настоящей причины плакать. Нет у тебя тех проблем, по которым обычно плачут «нормальные» люди.

У тебя ничего не болит, физически ты полностью здоров. Работа твоя даёт возможность хорошо питаться и быть опрятным. Родился ты симпатичным и не глупым. И всё, казалось бы, так понятно и просто. Оканчиваешь школу, получаешь профессию в колледже и институте, а после начинаешь работать. Заводишь семью, машину, квартиру. Воспитываешь, растишь и молишься на счастливую смерть в морщинах. Мир прост, как пять пальцев!

Но вот когда не находишь простых причин несчастий, вот тогда на тебя и начинают смотреть как на дурака. Мол, какого чёрта? Ты совсем спятил? Или ты из полярников?

А что, если я скажу, что все эти так называемые «помешанные» — просто жертвы. Понятное дело, у кого-то из них есть физические причины, по которым и настиг недуг, но таких я не беру в расчёт, хотя этот факт не умаляет их несчастья. Речь же сейчас идёт о несчастье совсем иного толка: о неумении жить.

В этой комнате я снова чувствую ограничение. Очень тяжело думать в маленьком клочке пространства. Летняя ночь снова манит к себе, покровительствуя возможностью, оставшись в тени, выйти на мыслительный свет, где есть место развернуться.

Звуки застёгиваемой молнии на джинсах. Миша одевается. Тихие шаги. Реквизит окна убирается. До зрителей доносится скрежет ключей, открывающих входную дверь.

По обе стороны сцены вырастают панельные дома и освещение от уличных фонарных столбов. Миша оказывается на улице провинциального городка.

Акт третий

МИША: Неумение жить, да… Именно так мне видится собственное заболевание. Не хочу показаться эгоистичным, поэтому смею предположить, что «неумение жить» в целом присуще очень многим людям. За доказательствами далеко ходить не надо, достаточно каждому вспомнить свою мечту, стремление… или даже не так. Для начала достаточно вспомнить себя в детстве. Какое было представление о своём будущем?

Детство помнится смутно, но обрывки всегда останутся на поверхности, как памятник чему-то светлому. Вот я помню маму и отца, когда они ещё были вместе. Сидят молодые и красивые на старом диванчике, и ничего им для счастья не надо, ведь теперь у них есть я. На тот момент в мыслях не было этого счастья, но теперь, вспоминая, я бы хотел вернуться в ту секунду только чтобы просто улыбнуться этим людям. Как замечательно не знать, что мама и папа — это ещё и люди по отдельности со своими потребностями, своими желаниями и целями; и когда их цели не совпадают, когда собственная неудовлетворённость перевешивает, тогда светлый мир маленького человечка может исказиться потерей.

Я вспоминаю первый увиденный мультик, где мальчик чуть старше меня самого тогдашнего, отправляется в путешествие на ракете. Он видит много новых мест и существ. Все его зовут смелым и умным. Вот уже и я примеряю на себя эту роль, мечтая, что, когда подрасту, смогу также отправиться в путешествие на далёкие планеты. Но вот проходят года. Всё больше информации входит в мою жизнь.

В лет шесть я узнаю, что путешествовать на ракете — дело серьёзное, и совсем не для маленьких детей. Что люди эти зовутся космонавтами и, чтобы