Дейр - Филип Фармер

Однако Каменный Бог дал им лук и стрелы, лошадей и транспорт. Они ушли теперь несомненно дальше в добыче мяса лошадей и антилоп. Более того, мысль выращивать лошадей самим пришла к ним помимо их Бога. Они выделили для развода две породы. Одна должна была стать их тягловой силой, а от второй добивались коротких ног и большого тела Вуфеа знали законы генетики и уже давно одомашнили собак и свиней, выведя нужные породы.

За этими хлопотами действительно стало слишком поздно или слишком рано — как смотреть — выступать на равнины. Хлябь начала подсыхать. Поэтому Улисс ждал, расширяя свои приготовления и придумывая еще множество препятствий, к которым ему якобы надо было готовиться. Хотя он и не знал, какие будут эти препятствия на самом деле. Его воины воспринимали ожидание тоже с трудом. Чем дольше экспедиция откладывалась, тем больший страх и уныние порождали рассказы о дьявольских деяниях Вурутаны.

За три дня до выхода экспедиции Глик и его жена Гуак выскользнули из голубой дали.

— Мой Повелитель, по-моему, я мог бы сослужить тебе хорошую службу! — сказал Глик. Его дубленое, клыкастое лицо сморщилось, напоминая мордочку летучей мыши. “Или уродливой лисы”, — подумал Улисс.

Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу, на этом и порешили. Хотя если честно, то Улисс сомневался в “хорошей службе” Глика. У него было достаточно времени обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.

Глаза Глика широко раскрылись, когда он увидел четыре повозки, которые построил Улисс. Он сказал:

— Повелитель, ты дал своему народу много новых и полезных вещей. С луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы к северу отсюда.

— Верно. Но меня интересует нечто другое. И только оно одно.

— Ах да, Вурутана.

Казалось, Глик не удивился. Даже больше. Он был удовлетворен.

На третье утро караван вышел в путь. Улисс — Поющий Медведь восседал на самом гигантском пони, которого только смог сыскать. Сбоку на кобылке ехала Авина. Поодаль держались Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а затем, влекомые лошадьми, четыре повозки и шестьдесят воинов. На флангах, спереди и сзади, ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных групп вуфеа, вагарондитов и алканквибов. Улисс предпочел бы, чтобы все сражающиеся бойцы были одной расы, потому что он устал разнимать и прекращать распри и ссоры между давними врагами. Однако он хотел сохранить союз, а взять с собой только одну расу — означало пренебречь остальными двумя.

Составилось странное и удивительное сборище! Но Улисс решил, что все три расы были прежде братьями и имели одного общего предка. Сходство вагарондитов и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.

Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с наступлением сумерек или раньше около родников или ручьев. Они добыли много дичи, и все ели вдоволь. День за днем громадная масса на юге становилась все больше и больше, а потом внезапно начала быстро разрастаться. Однажды к ним приблизился боевой отряд куриаумеев, но их число было вровень с путешественниками. Кроме того, они, казалось, обомлели, увидев всадников. Куриаумеи держались на почтительном расстоянии, а на второй день скрылись совсем. Потом, дня через два, они столкнулись почти с тысячной армией выряженных в перья и бумы куриаумеев. Но те не застали Улисса врасплох. Еще за полдня до встречи их заметили дулулики.

Улисс остановил свой караван и стал изучать противников. Они были почти такими же рослыми, как и он, но стройнее и серого цвета. Мех рыжеватый, уши сильно сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими, как у вуфеа, а их зубы — такими же редкими и острыми, они были явно не кошки. В них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной, и с языков капала слюна.

Кдангвинг, вождь алканквибов, спросил:

— Повелитель, мы нападем на них?

Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки заставил его замолчать, решив повнимательнее присмотреться к противнику. Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и произносили воинственные речи, все танцевали танец смерти. Они выстраивались полумесяцем, охватывая караван.

Улисс отдал приказ, и отряд развернулся клином, с ним во главе и повозками в центре. Это построение всегда применялось против недисциплинированных дикарей.

Большинство бойцов Улисса было вооружено луками и стрелами, а некоторые несли базуки. Для большей эффективности им пришлось спешиться. Крыши повозок представляли собой платформы, где на поворачивающихся лафетах были установлены направляющие ракеты.

Улисс отдал приказ выступать, и живой клин рысью помчался к противникам. Эта малочисленная сила пришельцев, посмевших вести себя столь дерзко на чужой территории, казалось, на несколько минут парализовала собак. Наконец вожди привели их в чувство, и те бросились на отряд Улисса. Но цепочка их становилась все реже по мере приближения к всадникам, и после одной или двух стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек — или собака-человек — сражался сам за себя.

Улисс остановил кавалерию, выступили воины с базуками, и орудия дали залп. Потом последовали еще шесть залпов, каждый по знаку сержантов, которых Улисс выделил для связи. Это было превосходное упражнение! Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеев пали со стрелами в груди.

Затем, когда врага уже обратили в бегство, вдогонку грохнули ракеты.

Боевые головки, правда, несли каменную щебенку вместо шрапнели, но свое дело снаряды сделали — началась паника. Куриаумеи побросали свое оружие. Кавалерия двигалась медленно и наконец совсем остановилась, а ее всадники вернулись назад, собирая стрелы, отрезая уши убитым и подсчитывая трофеи.

Двумя часами позже собаки-люди, перестроившись и кое-как подлатав свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.

Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали, когда бы ни сражались с собаками на их собственной земле. Победители рвались вперед — жечь деревни и вырезать самок и детенышей, но Улисс был против.

Через два дня черная масса на горизонте стала темно-зеленой. Еще позже они стали различать не только цвета, но и оттенки. В зеленом появились серые полосы. Потом они преобразовались в необъятные стволы, ветви и сучья.

Да, Вурутана был деревом, самым могучим среди всех существующих. Улисс, вспоминая Угдразил, мир деревьев в северных легендах, подумал, что перед ним его воплощение. Это был воистину мир деревьев, если можно верить Глику и его описаниям. Баньян, в тридцать тысяч футов высотой, простиравшийся на тысячи квадратных миль. Ветви его тянулись до самой земли, затем проникали в землю и порождали новые стволы и побеги. Это была устойчивая и однородная масса. Кое-где в этом обширном месиве виднелись отдельные, все еще живые ответвления.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});