Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

Во рту у сквайра пересохло, но он попытался выговорить:

– Расскажи мне все до конца.

И Молли поняла, что он хотел сказать.

– Он сказал, что жена его – славная женщина и что он сильно любит ее, но при этом она француженка-католичка, а раньше, – Молли вновь метнула взгляд на отца, – она работала служанкой. Вот и все, если не считать того, что дома у меня есть ее адрес. Он записал его и передал мне.

– Ну что ж, – простонал сквайр. – Теперь все кончено. Кончено навсегда. Все это осталось в прошлом. Мы не станем его винить, нет, но очень жаль, что он не открылся мне… Мы с ним жили под одной крышей, и у одного из нас была на душе такая тайна. Теперь я не вижу ничего удивительного, и больше меня ничем не удивишь, потому что не зря говорят, что чужая душа – потемки. Женат! И так давно! А мы с ним сидели за одним столом… и жили вместе. А ведь я поверял ему все! Быть может, даже слишком много, поскольку высказывал свои сокровенные мечты и демонстрировал перепады настроения! А он, оказывается, был давно женат! Ах, Осборн, Осборн, почему же ты мне ничего не сказал?!

– Да, он должен был это сделать! – вмешался в разговор мистер Гибсон. – Но, полагаю, его сдерживало то, что он знал, как вам будет неприятен сделанный им выбор. Тем не менее он должен был рассказать вам обо всем!

– Вы ничего об этом не знаете, сэр, – резко бросил сквайр. – Вы не знаете, в каких мы с ним были отношениях. Они не были сердечными или доверительными. Я много раз срывал на нем зло, сердился на него за то, что он казался мне скучным и понурым, бедный мальчик… а он жил с такой тяжестью на сердце. И я не позволю другим вмешиваться и судить меня с моим сыном. И Роджера тоже! Ему ведь наверняка все было известно, а он молчал и ничего мне не сказал!

– Очевидно, Осборн взял с него слово хранить тайну, – предположила Молли, – как поступил и со мной. Роджер не мог перед ним устоять.

– Осборн всегда умел убеждать людей и завоевывать их доверие, – мечтательно протянул сквайр. – Помнится… но какой теперь смысл вспоминать? Все кончено, и Осборн умер, не открыв мне своего сердца. Да, мне следовало быть мягче с ним, и я сожалею. Но теперь он никогда не узнает об этом!

– Но, судя по тому, что нам известно о его жизни, мы знаем, каково было его последнее желание, – сказал мистер Гибсон.

– Какое же, сэр? – с подозрением осведомился сквайр, уже догадываясь, что сейчас услышит.

– Должно быть, последняя его мысль была о жене, разве не так?

– Откуда мне знать, что она была его женой? Или вы всерьез полагаете, что он способен был вот так взять и жениться на французской шлюхе, подрабатывавшей служанкой? Наверняка это досужая выдумка.

– Остановитесь, сквайр. Я не стану уверять, что моя дочь не могла солгать или выдумать что-либо. Но сейчас, когда наверху лежит мертвое тело – упокой Господь его душу, – подумайте дважды, прежде чем говорить необдуманные слова, подвергающие сомнению характер вашего сына. Если она не была его женой, то кем же еще она могла быть?

– Прошу прощения. Я сам не знаю, что говорю. Я обвинил Осборна? Ах, мой мальчик, мой бедный мальчик, ты мог бы довериться своему старику отцу! Он называл меня «старик отец» еще в ту пору, когда был вот таким. – Сквайр отмерил рукой вершок от пола. – Я вовсе не хотел сказать, что он не был… тем, кем мы должны полагать его сейчас… упокой Господь его душу, как вы только что верно подметили, потому что я уверен…

– Хорошо! Но, сквайр, – сказал мистер Гибсон, пытаясь прервать бессвязное бормотание собеседника, – возвращаясь к его жене…

– И ребенку, – прошептала Молли на ухо отцу. Как бы тихо она ни произнесла эти слова, сквайр расслышал их.

– Что? – вскричал он, резко разворачиваясь к ней. – Ребенок! Ты ни словом о нем не обмолвилась! У них есть ребенок? Муж и отец, а я ни о чем не подозревал! Да благословит Господь дитя Осборна! Да благословит его Господь! – Он почтительно привстал, и остальные последовали его примеру.

Сквайр на мгновение сложил руки перед грудью, словно в краткой молитве. Но усилие утомило его, и он вновь тяжело опустился на свое место и протянул руку Молли.

– Ты славная девочка. Спасибо тебе. Скажите мне, что я должен делать, и я сделаю это. – Последние слова были адресованы мистеру Гибсону.

– Я пребываю почти в такой же растерянности, как и вы, сквайр, – ответил тот. – Я ничуть не сомневаюсь в правдивости этой истории, но, полагаю, должно быть какое-то письменное ее подтверждение, каковое, пожалуй, следует поскорее отыскать, прежде чем мы начнем действовать. Скорее всего, его можно найти в бумагах Осборна. Быть может, вы незамедлительно разберете их? Молли вернется со мной и отыщет тот адрес, что оставил ей Осборн, пока вы будете заняты…

– Она ведь вернется? – нетерпеливо спросил сквайр. – Вы… она ведь не оставит меня одного?

– Нет! Она вернется сегодня же вечером. Я что-нибудь придумаю, чтобы привезти ее сюда. Просто сейчас у нее с собой нет другой одежды, кроме той, что на ней, а моя лошадь, на которой она прискакала, нужна мне самому.

– Возьмите экипаж, – предложил сквайр. – Берите все. Я распоряжусь. Вы ведь тоже вернетесь, не так ли?

– Нет! Боюсь, что не сегодня, во всяком случае. А завтра я постараюсь приехать пораньше. Молли же вернется сегодня вечером, в такое время, когда вам будет удобно прислать за нею.

– После полудня, экипаж будет у вашего дома в три часа. Я не смогу взглянуть на Осборна… на его бумаги, пока кто-нибудь из вас не присоединится ко мне… Но при этом я не буду знать покоя, пока не узнаю больше.

– Перед уходом я пришлю вам конторку с Робинсоном. И еще одно… Вы не могли бы угостить меня ленчем?

Мало-помалу он уговорил сквайра поесть хоть немного, после чего, укрепив его физически и подбодрив духовно, мистер Гибсон позволил себе надеяться, что тот начнет свои поиски еще в отсутствие Молли.

Было нечто очень трогательное во взглядах сквайра, которые тот бросал на Молли. Кому-нибудь постороннему могло бы даже показаться, что она приходится дочерью ему, а не мистеру Гибсону. Еще никогда сквайр, будучи раздавленный горем, не выглядел таким смиренным и заботливым, когда позвал их к себе. Сидя в кресле, из которого, кажется, уже не мог подняться, он сказал, словно спохватившись:

– Передайте мои наилучшие пожелания мисс Киркпатрик. Скажите ей, что я уже считаю ее членом семьи. Я буду рад увидеться с нею после… после похорон. Не думаю, что у меня достанет сил сделать это раньше.

– Он еще ничего не знает о том, что Синтия решила расстаться с Роджером, – сказал мистер Гибсон, когда они двинулись прочь. – Давеча вечером у меня с нею состоялся долгий разговор, но она по-прежнему упорно стоит на своем. Из того, что рассказала мне твоя мама, я понял, что в Лондоне у нее имеется третий возлюбленный, которому она, правда, уже отказала. И я благодарен судьбе, Молли, за то, что у тебя нет пока ни одного поклонника, если, конечно, не считать таковым ту давнюю и неудачную попытку мистера Кокса сделать тебе предложение.

– Я ничего об этом не знаю, папа, – откликнулась Молли.

– Ах да. Я забыл. Каким же глупцом я был! Помнишь спешку, с которой я постарался отправить тебя в Хэмли-холл, тот первый раз, когда ты уехала из дому? А все потому, что мне в руки попало отчаянное и пылкое любовное послание Кокса, адресованное тебе.

Но Молли слишком устала, чтобы улыбнуться или хотя бы проявить интерес. Перед ее внутренним взором стояла картина неподвижного вытянувшегося тела, накрытого простыней, в котором еще угадывались знакомые черты, – все, что осталось от Осборна. Ее отец чересчур понадеялся на то, что поездка верхом и перемена места, когда они уехали от погруженного в темноту дома, отвлечет ее от грустных раздумий. Он понял свою ошибку.

– Кто-то должен будет написать миссис Осборн Хэмли, – сказал он. – Полагаю, она имеет законное право носить это имя. Так это на самом деле или нет, но она должна узнать о том, что отец ее ребенка умер. Кто это сделает, ты или я?

– Ах, ты, папа, пожалуйста!

– Хорошо, если ты этого хочешь. Но она могла слышать о тебе как о друге ее покойного супруга, тогда как обо мне, простом деревенском докторе, эта женщина, скорее всего, не знает вообще ничего.

– Что ж, если надо, я напишу ей сама.

Мистеру Гибсону не понравилось это вынужденное согласие, высказанное к тому же столь кратко.

– А вот и шпиль церкви Холлингфорда, – после долгого молчания произнесла девушка, когда они подъехали к городку и между деревьев показалась церковь. – Пожалуй, мне больше никогда не захочется расстаться с нею.

– Какой вздор! – заметил он. – Ты ведь, в сущности, еще нигде не бывала, и у тебя вся жизнь впереди. А если эти новомодные железные дороги, как говорят, раскинутся повсюду, то мы сможем объехать весь земной шар, «сидя на кипящем чайнике», как выражается мисс Феба Браунинг. Мисс Браунинг написала письмо мисс Хорнблауэр, в котором дала ей замечательный совет. Я услышал о нем у Миллерса. Мисс Хорнблауэр первый раз в жизни собралась отправиться в путешествие по железной дороге, отчего Салли встревожилась и дала ей кучу ценных указаний относительно того, как ей следует себя вести. И одним из них было не садиться на паровой котел.