Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

раз?

— Нет, да я особенно и не смотрел по сторонам.

— Ах, вы про эту картину! — воскликнула мисс Паккард. — Да вы и не могли ее видеть, когда были здесь, — я уверена, что тогда ее там не было. Эта картина принадлежала одной из наших гостий, она подарила ее вашей тетушке. Мисс Фэншо нравилась эта картина, раз или два она выразила свое восхищение, и эта дама сделала ей подарок, просто настаивала, чтобы она взяла ее себе.

— О, теперь понятно, — отозвалась Таппенс. — Значит, я не могла ее видеть. Но все-таки мне кажется, что я прекрасно знаю этот дом. А ты, Томми?

— Нет, — ответил он.

— Ну что ж, я вас пока оставлю, — деловито сказала мисс Паккард. — Я в вашем распоряжении в любое время, когда понадоблюсь.

Она с улыбкой вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

— Мне что-то не нравятся зубы этой особы, — заметила Таппенс.

— А что в них такого?

— Их слишком много. Или они слишком крупные. Чтобы лучше тебя съесть, девочка. Совсем как у «бабушки» Красной Шапочки.

— У тебя сегодня какое-то странное настроение, Таппенс.

— Да, пожалуй. До сих пор мне казалось, что мисс Паккард такая милая, а вот сегодня у меня такое чувство, что в ней есть что-то зловещее. А тебе так не кажется?

— Нет, не кажется. Ну ладно, давай займемся тем, ради чего мы приехали: разберем «имущество» — так, кажется, говорят юристы? — тетушки Ады. Вот столик, о котором я тебе говорил. Он принадлежал дяде Уильяму. Он тебе нравится?

— Прелестный столик. Эпоха Регентства, как мне кажется. Как это мило, что старые люди имеют возможность привезти сюда с собой свои вещи. Кресла мне не нравятся, а вот рабочий столик хорош. Он отлично встанет в уголок около окна, где теперь стоит эта ужасная этажерка.

— Отлично, — кивнул Томми. — Я запишу эти два предмета.

— И картину над камином мы тоже возьмем. Она и сама по себе очень хороша, и, кроме того, я совершенно уверена, что где-то видела этот домик раньше. Ну а теперь давай взглянем на драгоценности.

Они открыли ящичек туалетного столика. Там лежало несколько камей, флорентийский браслет с серьгами и кольцо, в котором было несколько драгоценных камней разного цвета.

— Да, я видела такие кольца, — сказала Таппенс. — Из названия первых букв камней составляется имя. Или слово «дорогая»[152]. Бриллиант[153], изумруд[154], аметист… «дорогая» не получается. Да я и не представляю себе, чтобы кто-нибудь подарил тетушке Аде кольцо, где камни составляли бы слово «дорогая». Рубин, изумруд… беда в том, что неизвестно, с какого конца нужно начинать. Попробую еще раз. Хризолит, рубин, аметист, нефрит, а в середине маленький изумруд. О, теперь все понятно: «храни». Очень мило. Так старомодно и сентиментально. — Она надела кольцо на палец. — Мне кажется, оно понравится Деборе, — размышляла она вслух. — И флорентийский гарнитур тоже. Она обожает викторианские вещи. Сейчас многие увлекаются стариной. Ну а теперь займемся одеждой. Мне кажется, это всегда вызывает мысли о смерти. Ах, вот она, меховая накидка. Это большая ценность. Мне она не нужна. Нет ли кого-нибудь здесь — может быть, кто-то из персонала особенно хорошо относился к тетушке Аде… или у нее были приятельницы среди обитательниц приюта, по-здешнему гостей, — я заметила, что здесь их называют визитерами или гостями. Если такая найдется, будет очень приятно предложить ей накидку. Это настоящий соболь. Спросим мисс Паккард. А остальное пусть отправляется благотворителям. Итак, с одеждой покончено, не так ли? Пойдем отыщем мисс Паккард. Прощайте, тетушка Ада, — громко сказала она, посмотрев на кровать. — Я рада, что мы приезжали повидаться с вами в тот раз. Жаль, что я вам не понравилась, но, если вам доставило удовольствие обращаться со мной так грубо, на здоровье, мне не жалко. Нужно же вам было немного развлечься. А мы вас не забудем. Будем вспоминать, глядя на столик дяди Уильяма.

Они пошли искать мисс Паккард. Томми пообещал распорядиться, чтобы за обоими столиками — и письменным и рабочим — приехали и доставили к ним. Он также обещал договориться с местными аукционистами относительно продажи остальной мебели. Выбор благотворительного общества, которое может заинтересоваться платьями и другой одеждой, он предоставляет мисс Паккард, если это ее не слишком затруднит.

— Вы никого не знаете, кто пожелал бы иметь соболью накидку? — спросила Таппенс. — Это великолепная вещь. Может быть, кто-нибудь из ее близких приятельниц? Или сестра, которая была особенно внимательна к тетушке Аде?

— Очень мило, что вы об этом подумали, миссис Бересфорд. Боюсь, что у мисс Фэншо не было близких друзей среди наших визитеров, а вот мисс О'Киф, одна из наших сестер, очень заботливо за ней ухаживала, много для нее делала, всегда была тактична и ласкова с ней. Мне кажется, она будет довольна и почтет за честь получить такой подарок.

— Да, кстати, эта картина, что висит на стене, — сказала Таппенс. — Я бы хотела ее взять, но, возможно, та дама, которой она принадлежала раньше, захочет получить ее назад. Я думаю, ее следует спросить?

— Прошу меня извинить, миссис Бересфорд, но это невозможно, — возразила мисс Паккард. — Картину подарила миссис Ланкастер, а она больше у нас не живет.

— Не живет? — удивленно спросила Таппенс. — Та самая миссис Ланкастер, которую я видела, когда была у вас в прошлый раз, — у нее седые волосы, зачесанные назад. Она пила молоко в гостиной внизу. Она что, уехала?

— Да. Причем довольно внезапно. Неделю назад за ней приехала ее родственница, некая миссис Джонсон, и увезла ее. Миссис Джонсон совершенно неожиданно вернулась из Африки, где жила последние четыре года. Теперь она может взять миссис Ланкастер к себе и заботиться о ней, поскольку они устроились на постоянное жительство в Англии. Я не думаю, — добавила мисс Паккард, — что миссис Ланкастер так уж хотелось от нас уезжать. Она здесь ко всему привыкла, со всеми подружилась и была вполне счастлива. Бедняжка так огорчалась, чуть не плакала, но что поделаешь? Сама она ничего не могла решать, поскольку за ее пребывание платили Джонсоны. Я высказала предположение, что лучше было бы ее оставить у нас, поскольку она находится здесь уже давно и вполне прижилась в нашем доме.

— Как долго она у вас находилась? — спросила Таппенс.

— По-моему, лет шесть. Да, около шести. И конечно, ей казалось, что здесь ее родной дом.

— Да, — согласилась Таппенс, — это можно понять. — Она нахмурилась, бросила тревожный взгляд на Томми, а потом решительно вскинула голову. — Мне жаль, что она уехала. Когда я с ней разговаривала в