Две Дианы - Александр Дюма

— А если он откажет?

— Тогда вина будет уж на его стороне, и пусть ответственность за пролитую кровь падет на его голову.

— Как по-вашему, — спросил Кастельно, — если бы Ла Реноди был на моем месте, согласился бы он на ваше предложение?

— Всякий рассудительный человек согласился бы на это! — ответил Габирэль.

— Тогда идите!

— Хорошо! — воскликнул Габриэль. — Я надеюсь, что с Божьей помощью мне удастся сохранить столько достойных и благородных жизней!

И он бегом спустился вниз, велел открыть ворота и с белым флагом в руке приблизился к герцогу Немуру, который, верхом на коне, окруженный своими солдатами, ждал, что будет — война или мир.

— Я не знаю, узнает ли меня ваша светлость, — обратился к нему Габриэль, — я граф де Монтгомери.

— Да, господин де Монтгомери, я узнаю вас, — ответил Иаков Савойский. — Герцог де Гиз предупредил меня, что вы здесь находитесь с его ведома, и просил обращаться с вами по-дружески.

— Такая оговорка могла бы очернить меня в глазах моих несчастных друзей! — горестно покачал головой Габриэль. — Но, как бы то ни было, ваша светлость, я осмелюсь просить вас поговорить со мной наедине.

— Я слушаю вас.

Кастельно, с тревогой следивший из решетчатого окна замка за встречей герцога с Габриэлем, увидел, что они отошли в сторону и о чем-то оживленно беседуют.

Потом Иаков Савойский потребовал письменные принадлежности, положил лист бумаги на барабан, быстро набросал несколько строк и передал этот лист Габриэлю. Было видно, что Габриэль горячо благодарит герцога.

Значит, можно было надеяться. Габриэль стремительно бросился обратно в замок и минуту спустя, не говоря ни слова, не успев даже отдышаться, протянул Кастельно следующий документ:

«Я, нижеподписавшийся Иаков Савойский, свидетельствую, что барон де Кастельно и его отряд в замке Нуазэ тотчас после моего прибытия сюда сложили оружие и сдались мне, а посему клянусь своим герцогским словом, честью и спасением своей души, что никакого зла им не учинится, что пятнадцать из них во главе с г-ном де Кастельно будут мною доставлены целые и невредимые в Амбуаз, где они смогут лично вручить нашему миролюбивому государю свои миролюбивые требования.

Составлено в замке Нуазэ 16 марта 1560 года. Иаков Савойский».

— Спасибо, друг! — поблагодарил Кастельно Габриэля, прочитав написанное. — Вы спасли нам жизнь и честь, что дороже жизни! На этих условиях я готов следовать за герцогом в Амбуаз. Еще раз благодарю!

Но, пожав руку своему освободителю, Кастельно заметил, что Габриэль снова стал мрачен.

— Что же вас опять тревожит? — спросил он.

— Я думаю о Ла Реноди и об остальных протестантах, которые должны напасть на Амбуаз этой ночью. Спасти их уже невозможно. Слишком поздно! Но все-таки я попробую. Ведь Ла Реноди держит путь через лес Шато-Реньо?

— Да, — поспешно отозвался Кастельно, — вы его можете там разыскать и спасти так же, как и нас.

— Попытаюсь, по крайней мере… Думаю, герцог Немур меня отпустит. Прощайте, друг! До встречи в Амбуазе!

Как и предвидел Габриэль, герцог Немур не воспротивился его желанию, и вскоре он уже мчался к лесу Шато-Реньо.

Что касается Кастельно, то он вместе с остальными начальниками отрядов спокойно последовал за Иаковом Савойским к замку Амбуаз. Но по приезде их тут же препроводили в тюрьму, заявив, что они пробудут там до тех пор, пока не будет подавлена смута, и только тогда их допустят к королю с полной безопасностью.

XXVI

ЛЕС ШАТО-РЕНЬО

По счастью, лес Шато-Реньо отстоял от Нуазэ не больше чем на полтора лье. Габриэль быстро домчался до леса, но, избороздив его за добрый час вдоль и поперек, так и не встретил никаких отрядов.

Наконец на какой-то просеке ему послышался шум, топот копыт, смех и громкий говор. Это наверняка не протестанты, ибо они не стали бы нарушать лесную тишину: им было крайне важно передвигаться тихо и незаметно.

Впрочем, все равно! Габриэль ринулся навстречу и увидел красные перевязи королевских кавалеристов. Приблизившись к начальнику отряда, он узнал его. Это был барон де Пардальян, храбрый молодой офицер, с которым он вместе сражался под началом герцога де Гиза в итальянском походе.

— Ба! — вскричал барон. — Да ведь это же граф де Монтгомери! А я-то думал, что вы в Нуазэ!

— Я оттуда.

— А что там творится? Поезжайте с нами и по дороге все расскажите.

Габриэль поведал ему о неожиданном появлении герцога Немура, о захвате площадки, о своем посредничестве между двумя партиями и о мирных переговорах с таким счастливым исходом.

— Черт возьми! — воскликнул Пардальян. — Господину Немуру повезло! Вот бы и мне так же! Знаете ли вы, на кого я иду сейчас?

— Наверняка на Ла Реноди!

— Совершенно верно. А знаете ли вы, кем мне доводится Ла Реноди?..

— Насколько припоминаю, он ваш двоюродный брат.

— Да, он мой двоюродный брат, и мало того — он мой друг, мой боевой соратник. Представляете, до чего мне трудно идти против него?..

— О да… — согласился Габриэль. — Но вы уверены, что с ним встретитесь?

— Безусловно. Я в этом убежден. Приказ, полученный мною, слишком ясен, а донос слишком точен. Посудите сами: через четверть часа на второй просеке слева я столкнусь с Ла Реноди.

— А если вам пойти другой просекой? — шепнул ему Габриэль.

— Это значит — изменить чести и долгу солдата! А если бы я и захотел, все равно ничего бы не вышло. Со мной два лейтенанта, они, так же как и я, получили личные приказания от герцога де Гиза и не допустят их нарушения. Единственная надежда в том, что Ла Реноди согласится на сдачу, которую я ему предложу. Правда, надежда эта очень слабая, ибо он горд и храбр, да и сил у него не меньше, чем у меня… Но вы, граф, мне очень помогли бы, если бы предложили ему мировую.

— Я сделаю, что смогу.

— Черт бы побрал все эти междоусобные войны! — пробурчал Пардальян.

Минут десять они ехали молча, потом свернули на вторую просеку слева.

— Мы приближаемся, — заметил Пардальян. — У меня сердце так и колотится… Накажи меня Бог, но впервые в жизни я чувствую страх.

Теперь королевские кавалеристы уже не смеялись и не болтали, а передвигались медленно, осторожно. Не проехали они и двухсот шагов, как за деревьями им почудился блеск оружия. Однако разбираться долго не пришлось, потому что в ту же минуту впереди раздался резкий окрик:

— Стой! Кто идет?

— Это Ла Реноди! — обратился Пардальян к Габриэлю и крикнул в ответ: — Валуа и лотарингцы!