Две Дианы - Александр Дюма

— Совершенно верно, — подтвердил Габриэль.

— Но тем не менее мы думали, что вы приедете, — продолжал Кастельно, — потому что в послании нашего одержимого барона толком ничего не сказано, и мне придется поведать о наших планах и наших упованиях.

И Кастельно рассказал Габриэлю то, что тому уже было известно во всех подробностях от герцога де Гиза. Слушая его, Габриэль с ужасом убеждался, что герцог де Гиз в курсе всех деталей заговора: предатели ничего не забыли, ничего не упустили.

Заговорщики были обречены на гибель.

— Теперь вы знаете все, — закончил Кастельно, — и мне остается задать вам один-единственный вопрос: намерены ли вы выступать вместе с нами?

— Нет, не могу, — грустно покачал головой Габриэль.

— Прекрасно, — ответил Кастельно, — это не помешает нам быть прежними добрыми друзьями. Я знаю, что вы себе выговорили право не вмешиваться в предстоящие события. Впрочем, это ничего не меняет, ибо мы и без того уверены в победе.

— Уверены? — подчеркнуто спросил Габриэль.

— Совершенно уверены! — ответил барон. — Враг ни о чем не догадывается, и мы захватим его врасплох. Герцог де Гиз убаюкал себя мнимой безопасностью, а у нас, дорогой граф, есть свои люди в Амбуазе, и они-то откроют нам восточные ворота. О, успех обеспечен, поверьте мне!

— Иной раз развязка опрокидывает самые блестящие ожидания, — многозначительно произнес Габриэль.

— Но в данном случае не может быть никаких случайностей, — уверенно заявил Кастельно. — Завтрашний день принесет торжество нашей партии!..

— А… измена? — выдавил из себя Габриэль.

— Измена здесь исключается, — убежденно возразил Кастельно. — В тайну посвящены только руководители… Однако, — перебил он сам себя, — сдается мне, что вы, не имея возможности участвовать в нашем предприятии, просто завидуете нам! Ах вы, завистник!

— Так и есть, я вам завидую, — глухо отозвался Габриэль.

— Вот и я говорю, — рассмеялся барон.

— Скажите, вы хоть мне-то доверяете? — спросил Габриэль.

— Еще бы!

— Тогда хотите получить добрый совет, совет друга?

— Какой именно?

— Откажитесь от намерения завтра захватить Амбуаз. Отправьте немедленно встречных гонцов к тем, кто едет на соединение с вами, и пусть они оповестят их, что план сорван или, во всяком случае, отложен…

— Но почему, почему? — встревожился Кастельно. — Какие у вас основания для этого?

— Боже мой, никаких! — простонал Габриэль. — Можете ли вы мне верить на слово? Я и так сказал больше, чем должен… Окажите мне услугу, друг мой, поверьте мне на слово!

— Послушайте, граф, если я самовольно отменю эту операцию, мне придется отвечать перед Ла Реноди и другими руководителями. Могу ли я сослаться на вас?

— Можете!

— И вы им откроете, почему дали такой совет?

— Увы, этого сделать я не могу.

— И вы хотите, чтобы я уступил вашим настояниям? Ведь меня сурово покарают, если я по одному вашему слову разрушу столь заманчивые надежды. Вы, господин де Монтгомери, заслуженно пользуетесь огромным доверием среди нас, но человек — это только человек, он может ошибаться, как бы ни были благородны его намерения. Вы не можете ни раскрыть, ни обосновать свои доводы, а поэтому я должен их оставить без внимания.

— Тогда берегитесь! — сурово молвил Габриэль. — Вы берете на себя всю ответственность за непоправимое!

Тон, которым граф произнес эти слова, поразил Кастельно. Его как будто внезапно осенило:

— Граф де Монтгомери, я, кажется, уловил, в чем истина! Вам доверили, или, может, вы сами узнали тайну, не подлежащую разглашению!.. Вы что-то знаете об исходе нашего предприятия, например что нас предали? Верно?

— Я этого не говорил! — воскликнул Габриэль.

— Или, возможно, вы видели герцога де Гиза, который, будучи вашим другом, раскрыл перед вами истинное положение вещей?

— В моих словах не было и намека на это, — возразил Габриэль.

— Или, может быть, — заключил Кастельно, — по дороге в Амбуаз вы видели какие-нибудь приготовления, получили какие-либо важные сведения? Очевидно, наш заговор раскрыт!

Габриэль пришел в ужас:

— Неужели я заронил в вас эту мысль?

— Нет, граф, вы связаны тайной, я это вижу. Я не прошу у вас точного подтверждения. Но, если я не ошибаюсь, одним движением, взглядом, даже самим молчанием вы все сразу осветите…

В полном смятении Габриэль ничего не ответил. Барон де Кастельно впился глазами в Габриэля:

— Вы и впредь намерены молчать? Что ж, молчите, я все равно все понимаю и буду действовать сообразно!..

— Как же вы намерены поступить?

— Так, как вы мне и советовали: предупредить Ла Реноди и прочих руководителей, приостановить движение отрядов и объявить всем нашим, что некое лицо, достойное величайшего доверия, объявило мне… мне объявило, что возможно предательство.

Габриэль его перебил:

— Нет, не так! Я ничего вам не объявлял, господин де Кастельно!

Кастельно крепко пожал ему руку и сказал:

— Разве в молчании не может быть и совет, и спасение? Если мы сейчас примем меры, это значит…

— Это значит? — переспросил Габриэль.

— Что все обернется хорошо для нас и плохо для них… Мы отложим свое предприятие до более благоприятных времен, разоблачим во что бы то ни стало предателей в нашем стане, удвоим предосторожности и в один прекрасный день, когда все будет готово, дерзнем на новую попытку, и уж тогда мы ни за что не провалимся, а восторжествуем! И все это благодаря вам!

— Именно этого я и хотел избежать! — вскричал Габриэль, видя, что он на грани невольного предательства. — Господин де Кастельно, вот вам истинная причина моего совета. Я нахожу ваше предприятие порочным и опасным. Нападая первыми на католиков, вы берете на себя всю вину. Из гонимых вы превращаетесь в бунтовщиков. Если вам не по вкусу министры, зачем вам поднимать руку на юного короля? Меня берет смертная тоска, когда я думаю об этом! Разве вы не видите, что во имя блага лучше всего отказаться от нечестивой распри! Пусть ваши идеи бьются за вас — истине не нужна кровь! Вот что я хотел вам сказать. Вот почему я молю вас и всех наших братьев воздержаться от этих кровавых междоусобных войн, которые только отдаляют торжество наших идей!

— И вы руководствовались только этим? — спросил Кастельно.

— Только этим, — глухо ответил Габриэль.

— Благодарю вас, граф, за доброе намерение, — холодно произнес Кастельно, — но я тем не менее должен действовать так, как мне указано вождями Реформации.

Габриэль был бледен и угрюм.