Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) - Евгения Федорова

Всем было ясно, что планета доживает последние свои витки, и никто не мог с точностью сказать, сколько ей еще осталось: десятки лет или один единственный день.

Проводились самые передовые исследования, бурилисьскважины, в попытке понять причину и добавить катализатор, но все было безуспешно. Планета оказалась слишком стара, и каждый сетриец с рождения знал: настанет момент, когда его любимая планета стряхнет все живое со своей поверхности, и станет бесполезным куском израненной плоти в темноте космоса.

Душещипательная история, надо сказать. У Сетры была веская причина, чтобы победить в галактическом Сафари, но, если копнуть глубже, я уверен: у каждого из участников был свой повод, чтобы рискнуть жизнью. Достаточно веский повод, иначе кто пойдет на смерть?

Глава 9. Счастливое спасение

День седьмой. Планета Мэй.

Я не спал, наслаждаясь неожиданным облегчением. Жар спал, голова стала легкой, словно я отоспался и отдохнул. Биостимулятор и вправду оказался «эликсиром жизни».

Прикрыв глаза, я вслушивался в спокойное дыхание моих спутников и размышлял.

Как мы решаем, — думал я, — кому жить, а кому умереть? Как выбираем время и место? Случайно ли я застрелил тех, других, в зарослях? Одна пара представляла для нас угрозу, они напали первыми и мое убийство, таким образом, оказалось оправданным перед совестью. Я защищался.

Вторую пару я застрелил потому, что не было другого выбора. Мне нужно было лекарство.

Итак: две жизни за шанс получить инъекцию. Много это или мало? В истории мира убивали и за меньшее, но в моем случае снова вступает в игру разум, прикрывающийся вескими доводами. Уверен, любой убийца найдет себе оправдание, любой преступник мотивирует свой поступок со всей логичностью, доступной ему.

К чему все эти сложности? Я увидел угрозу, я устранил ее. Этого достаточно. Но почему же я не тронул сетрийца? Быть может, вскоре он без колебаний прикончит меня, и Тверской прав. Может, не сразу, не сейчас, а потом, когда представится такая возможность. И что же делать теперь? Убивать направо и налево? Да, я мог прикончить беззащитного, попавшего в ловушку инопланетянина, но от чего-то в этой ситуации жестокость мне кажется… излишней? Как цинично звучит! Да, я так решаю. По принципу необходимости. И ничем не отличаюсь от всех остальных…

Углубившись в свои мысли, я пропустил тот самый момент, не расслышал опасность, хотя она была под самым моим носом, и, когда в темноте внезапно возник клубок тел, а комната наполнилась воплями, я даже не сразу сообразил, в чем на самом деле причина.

Схватился за фонарик, но в его узком луче сначала не понял, кто сцепился на полу. А потом мой слух перестроился сам и я, наконец, стал различать смысл воплей:

— Убийца! — орал выбравшийся из своих подземелий через люк единственный уцелевший абориген. — Это вы! Это вы уничтожили мою планету!

Он извивался, душил сетрийца, который, хрипя, елозил по полу.

Ничего не понимающий Тверской отшатнулся к стене, пытаясь понять, что за новая напасть свалилась на нашу голову.

— Грязный убийца! Подлый убийца!

Я рванулся к дерущимся, весьма бесцеремонно схватил карлика за шиворот, и приподнял, но руку мне тут же обожгло болью. Зато сетриец успел сориентироваться и выскользнул, словно змея, прополз по полу и вскочил, держась обеими руками за горло.

— Хватит! — рявкнул я, мельком глянув на порез около сгиба локтя. Он распорол и сверхпрочный комбинезон и кожу, но нанокромка была столь тонка, что крови почти не было.

Вот оно что, абориген умудрился спереть мой нож, и теперь, судорожно сжимая его, целил во что-то, зажатое в руке. Я мазанул по нему светом и замер. Карлик с прозрачной кожей держал в флягу. Без сомнения, лезвие с нанокромкой могло вскрыть оболочку, освобождая антивещество. И после этого последовал бы короткий хлопок. И ничего бы вокруг не стало.

— Эй, полегче, — попросил я. — Если ты это сделаешь, никто не узнает настоящей правды о Мэй.

— Чего ты там бормочешь? — нервно спросил Яр. — Знаешь, кто он? Очередной спасенный тобой?

— Нет, ты главное не рыпайся, ладно? Иначе мы все умрем…

— Что ты там говоришь? — взвизгнул карлик. С Яром и Сетрийцем я говорил на межгалактическом, естественно, абориген ничего не понимал.

— Прошу их не двигаться с места, — покорно пояснил я.

— Вот пусть и не двигаются, я все равно убью его…

— Доров, ты что, понимаешь его язык? Что он говорит?!

— Заткнись, Яр, — немного нервно попросил я. — Если что нужно будет, я расскажу.

И снова перешел на мэйский:

— Почему ты назвал его убийцей?

— Потому что это сетрийцы прилетели на больших кораблях!

— Нихрена себе совпадение, — не сдержавшись, выругался я по-русски.

— Это они убили нас! — продолжал карлик. — Теперь я знаю, зачем провел в заточении все эти года, зачем не мог умереть! Чтобы отомстить! Чтобы убить хотя бы одного!

Его рука с ножом слегка подалась назад, увеличивая замах.

— Подожди, — попросил я. — Месть может быть и другой!

— Какой?!

— Доров, он на пределе, если ударит по фляге, нам кранты, — прошипел полковник.

— Заткнись, без тебя знаю, — отозвался я. — Мы можем сделать все это достоянием гласности, понимаешь? Ты можешь передать нам разработки, все ваши расчеты по порталам. Мы можем раскрыть правду. Зачем убивать одного сетрийца, который ничего не делал? Он и родился то позднее, чем все это произошло. Дети никогда не виноваты в том, что наделали их родители…

Если галактическое Сафари, так же, как и Вселенская Пьеса в реальном времени фиксируется на камеры и транслируется дальше, — подумал я, — тогда это уже не нужно.

Но говорить такое не стоит, вдруг карлик решит, что, раз уж всем все известно, можно под конец уйти красиво?

С другой стороны, кто знает, как вообще осуществляется трансляция. Нам же велели сохранять все в тайне, выходит, материалы будут преподнесены на блюдце зрителям в самом конце, когда в гонке определится фаворит.

— Виноваты! Дети такие же, как родители! Генетическую память никуда не денешь и природу не выжжешь. Только смертью.

— Думай! — видя, как напрягается рука карлика, крикнул я. — На одной чаше весов отмщение и правда, а на другой убийство одного единственного врага!

Пространство расчертил серебристый импульс, карлик вскрикнул, уронил нож, звякнувший об пол, а сам завалился назад. Выпуклая фляга покатилась по полу к ногам выстрелившего Иуно. Яр не заставил себя ждать, резким движением выбил у инопланетянина прикарманенный автомат, после чего уронил того себе под ноги и прижал коленом.

Я рванулся к карлику, но там все было кончено — сетриец стрелял в голову.

— Может, это и был лучший способ разрешить ситуацию? — проворчал Яр по-русски. — Что-то я сам подвис…

— Знаешь, за что этот карлик хотел его убить? За то, что сетрийцы спровоцировали уничтожение его планеты.

Я поднял карлика на руки и, пригибаясь, отнес его вниз. От попадания заряда в голову на ее месте осталась лишь белесая, похожая на гель слизь. Стараясь не испачкаться, я устроил покойника на кресле, вздохнул, думая о том, насколько жестоки отношения между различными планетами, и насколько легко, на самом деле, более сильному решить судьбу более слабого.

Потом поднялся наверх и плотно закрыл люк.

— Ты знал о его существовании? — уточнил полковник. Здесь ничего не изменилось, Тверской по-прежнему прижимал к полу Иуно.

— Знал, — согласился я. — Свяжи его.

— Какого черта?! — заорал Тверской. — Сначала ты притащил одного ублюдка, потом спрятал другого! Да мы только что чуть все в частицы не превратились!

— Это не важно, свяжи его.

— Я выстрелил, потому что он был готов убить нас всех, — слабо подал голос сетриец. — Антивещество…

— А ты заткнись, — посоветовал я, опускаясь на пол.

Осталось совсем немного, скоро нас всех отсюда заберут и я больше никогда не увижу твоей рожи. Прав был карлик: дети — такие же, как родители.

— Вы не поймете, — тихо сказал сетриец. — Ведь есть еще обстоятельства. Есть и другие факты, о которых можно молчать.

— Ничего не хочу знать! — я отвернулся.

Тверской, тщательно связав Иуно, открыл люк, выпустив наружу сноп света, и спустился вниз, видимо, желая обследовать подвал.

— Торговля у нас не вышла, слышите? — повысив голос, настойчиво сказал сетриец. — Мы просили, обещали, умоляли! Их химра — тот самый материал, который мог помочь нам добраться до ядра умирающей планеты. Только он. Такого другого в природе Вселенной не существует. Но нам отказали в спасении, и мы пришли как завоеватели. Сетра взяла лишь столько, сколько было необходимо! Мы никого не убивали… старались не убивать.