Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1938
130. «Парча румяных жадных богородиц…»
Парча румяных жадных богородиц,Эскуриала грузные гроба.Века по каменной пустыне бродитСуровая испанская судьба.На голове кувшин. Не догадаться,Как ноша тяжела. Не скажет цепО горе и о гордости батрацкой,Дитя не всхлипнет, и не выдаст хлеб.И если смерть теперь за облаками,Безносая, она земле не вновь,Она своя, и знает каждый каменьОсколки глины, человека кровь.Ослы кричат. Поет труба пастушья.В разгаре боя, в середине дня,Вдруг смутная улыбка равнодушья,Присущая оливам и камням.
1938
131. «Сердце, это ли твой разгон?…»
Сердце, это ли твой разгон?Рыжий, выжженный Арагон.Нет ни дерева, ни куста,Только камень и духота.Всё отдать за один глоток!Пуля — крохотный мотылек.Надо выползти, добежать.Как звала тебя в детстве мать?Красный камень. Дым голубой.Орудийный короткий бой.Пулеметы. Потом тишина.Здесь я встретил тебя, война.Одурь полдня. Глубокий сон.Край отчаянья, Арагон.
1938
132. «Тогда восстала горная порода…»
Тогда восстала горная порода,Камней нагроможденье и сердец,Медь Рио-Тинто бредила свободой,И смертью стал Линареса свинец.Рычали горы, щерились долины,Моря оскалили свои клыки,Прогнали горлиц гневные маслины,Седой листвой прикрыв броневики,Кусались травы, ветер жег и резал,На приступ шли лопаты и скирды,Узнали губы девушек железо,В колодцах мертвых не было воды,И вся земля пошла на чужеземца:Коренья, камни, статуи, пески,Тянулись к танкам нежные младенцы,С гранатами дружили старики,Покрылся кровью булочника фартук,Огонь пропал, и вскинулось огнемВсё, что зовут Испанией на картах,Что мы стыдливо воздухом зовем.
1938
133. БОЙ БЫКОВ
Зевак восторженные крикиВстречали грузного быка.В его глазах, больших и диких,Была глубокая тоска.Дрожали дротики обиды.Он долго поджидал врага,Бежал на яркие хламидыИ в пустоту вонзал рога.Не понимал — кто окровавилПустынь горячие пески,Не знал игры высоких правилИ для чего растут быки.Но ни налево, ни направо, —Его дорога коротка.Зеваки повторяли «браво»И ждали нового быка.Я не забуду поступь бычью,Бег напрямик томит меня,Свирепость, солнце и величьеСухого, каменного дня.
1938
134. «Крепче железа и мудрости глубже…»
Крепче железа и мудрости глубжеЗрелого сердца тяжелая дружба.В море встречаясь и бури изведав,Мачты заводят простые беседы.Иволга с иволгой сходятся в небе,Дивен и дик их загадочный щебет.Медь не уйдет от дыханья горниста,Мертвый, живых поведет он на приступ.Не говори о тяжелой потере:Если весло упирается в берег,Лодка отчалит и, чуждая грусти,Будет качаться, как люлька, — до устья.
1938
135. «Нет, не зеницу ока и не камень…»
Нет, не зеницу ока и не камень,Одно я берегу: простую память.Так дерево — оно ветров упорней —Пускает в ночь извилистые корни.Пред чудом человеческой свободыНичтожны версты и минута — годы;И сердце зрелое — тот мир просторныйГде звезды падают и всходят зерна.
1938
136. «Батарею скрывали оливы…»
Батарею скрывали оливы.День был серый, ползли облака.Мы глядели в окно на разрывы,Говорили, что нет табака.Говорили орудья сердито,И про горе был этот рассказ.В доме прыгали чашки и сита,Штукатурка валилась на нас.Что здесь делают шкаф и скамейка,Эти кресла в чехлах и комод?Даже клетка, а в ней канарейка,И, проклятая, громко поет.Не смолкают дурацкие трели,Стоит пушкам притихнуть — поет.Отряхнувшись, мы снова глядели:Перелет, недолет, перелет.Но не скрою — волненье пичугиДо меня на минуту дошло,И тогда я припомнил в испугеБредовое мое ремесло:Эта спазма, что схватит за горло,Не отпустит она до утра, —Сколько чувств доконала, затерлаСлов и звуков пустая игра!Канарейке ответила ругань,Полоумный буфет завизжал,Показался мне голосом другаБатареи запальчивый залп.
1938 или 1939
137. «„Разведка боем“ — два коротких слова…»
«Разведка боем» — два коротких слова.Роптали орудийные басы,И командир поглядывал суровоНа крохотные дамские часы.Сквозь заградительный огонь прорвались,Кричали и кололи на лету.А в полдень подчеркнул штабного палецЗахваченную утром высоту.Штыком вскрывали пресные консервы.Убитых хоронили как во сне.Молчали. Командир очнулся первый:В холодной предрассветной тишине,Когда дышали мертвые покоем,Очистить высоту пришел приказ.И, повторив слова: «Разведка боем»,Угрюмый командир не поднял глаз.А час спустя заря позолотилаЧужой горы чернильные края.Дай оглянуться — там мои могилы,Разведка боем, молодость моя!
1938 или 1939
138. В БАРСЕЛОНЕ
На Рамбле возле птичьих лавокГлухой солдат — он ранен был —С дроздов, малиновок и славокГлаз восхищенных не сводил.В ушах его навек заселиНочные голоса гранат.А птиц с ума сводили трели,И был щеглу щегленок рад.Солдат, увидев в клюве звуки,Припомнил звонкие поля,Он протянул к пичуге руки,Губами смутно шевеля.Чем не торгуют на базаре?Какой не мучают тоской?Но вот, забыв о певчей твари,Солдат в сердцах махнул рукой.Не изменить своей отчизне,Не вспомнить, как цветут цветы,И не отдать за щебет жизниБлагословенной глухоты.
1938 или 1939
139. У БРУНЕТЕ
В полдень было — шли солдат ряды.В ржавой фляжке ни глотка воды.На припеке, — а уйти нельзя, —Обгорали мертвые друзья.Я запомнил несколько примет:У победы крыльев нет как нет,У нее тяжелая ступня,Пот и кровь от грубого ремня,И она бредет, едва дыша,У нее тяжелая душа,Человека топчет, как хлеба,У нее тяжелая судьба.Но крылатой краше этот пот,Чтоб под землю заползти, как крот,Чтобы руки, чтобы ружья, чтобы теньНаломать, как первую сирень,Чтобы в яму, к черту, под откос,Только б целовать ее взасос!
1938 или 1939
140. РУССКИЙ В АНДАЛУЗИИ
Гроб несли по розовому щебню,И труба унылая трубила.Выбегали на шоссе деревни,Подымали грабли или вилы.Музыкой встревоженные птицы,Те свою высвистывали зорю.А бойцы, не смея торопиться,Задыхались от жары и горя.Прикурить он больше не попросит,Не вздохнет о той, что обманула.Опускали голову колосья,И на привязи кричали мулы.А потом оливы задрожали,Заступ землю жесткую ударил.Имени погибшего не знали,Говорили коротко «товарищ».Под оливами могилу вырыв,Положили на могиле камень.На какой земле товарищ вырос?Под какими плакал облаками?И бойцы сутулились тоскливо,Отвернувшись, сглатывали слезы.Может быть, ему милей оливыПростодушная печаль березы?В темноте все листья пахнут летом,Все могилы сиротливы ночью.Что придумаешь просторней света,Человеческой судьбы короче?
1938 или 1939
141. У ЭБРО
На ночь глядя выслали дозоры.Горя повидали понтонеры.До утра стучали пулеметы,Над рекой сновали самолеты,С гор, раздроблены, сползали глыбы,Засыпали, проплывая, рыбы,Умирая, подымались люди,Не оставили они орудий,И зенитки, заливаясь лаем,Били по тому, что было раем.
Другом никогда не станет недруг,Будь ты, ненависть, густой и щедрой,Чтоб не дать врагам ни сна, ни хлеба,Чтобы не было над ними неба,Чтоб не ластились к ним дома звери,Чтоб не знать, не говорить, не верить,Чтобы мудрость нас не обманула,Чтобы дулу отвечало дуло,Чтоб прорваться с боем через рекуК утреннему, розовому веку.
1938 или 1939
- Стихотворения - Илья Эренбург - Поэзия
- Тень деревьев - Жак Безье - Поэзия
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Стихи - Илья Кормильцев - Поэзия
- Чай - Евгения Доброва - Поэзия
- Избранное - Александр Кердан - Поэзия
- Действующие лица (сборник) - Вячеслав Лейкин - Поэзия
- Нам не спишут грехи… - Игорь Додосьян - Поэзия
- Избранное. Стихи разных лет - Александр Дэрен - Поэзия
- Пыль над городом. Избранное - Виктор Голков - Поэзия