Дети города-героя - Ю. Бродицкая

class="p1">— Откуда? — спросил Миша.

— Я иду с кладбища от мамы к тете.

— В такую темноту? Чепуха, форменная чепуха! — воскликнул Миша.

К нам подошел дежурный милиционер:

— Ваше удостоверение, гражданка!

Снова завыли сирены, снова началась «тревога», и милиционер, прихватив женщину за руку, побежал с нею в штаб, расположенный в полуподвальном этаже нашего дома, а мы вскочили в парадную дверь, которую захлопнула за нами воздушная волна, со свистом ударившая в дом. Рядом, видимо на стадион, упала бомба.

Потом нас вызвал в штаб квартальный милиционер Р. Я. Скидельский. Мы увидели эту женщину. Ее глаза бегали. Она в чем-то обвиняла дежурного милиционера, что-то явно лгала.

Потом приехал «черный ворон» и увез неизвестную женщину, которая действительно оказалась чужой в нашей стране.

Помню: бомба упала в Зоологический сад. Все мое звено, за исключением дежурных, бросилось туда.

Сколько было потом рассказов! Говорят, Цыган, так звали Леню Виноградова, нес попугая, и, хотя попугай перекусил ему пальцы, Цыган и глазом не моргнул, только чуть побледнел. А Павлу Постникову повезло: он переносил из одного помещения в другое павлина. Павлин сидел важно, распустив хвост, и посматривал по сторонам, как Павел говорил, презрительно…

Однажды, еще летом 1941 года, муж мне сказал, что фашисты нарушают Международную конвенцию о неприкосновенности госпиталей и, обнаружив госпиталь, нещадно бомбят. В Ленинграде было запрещено медперсоналу появляться на улице в белой одежде.

Конечно, я рассказала своим ребятам об очередной подлости фашистов.

Вскоре после этого утром, не успела я уснуть, как в квартире раздался отчаянный звонок. Сестры Питкевич, глядя на меня большими, полными тревоги глазами, быстро затараторили:

— В госпитале за нашим домом, на крыше, какие-то дядьки чертят белые большущие кресты. Они, очевидно, еще не знают, что этого делать нельзя.

Мы побежали на свою крышу.

Действительно, на соседнем доме несколько мужчин, видимо санитары, большими кистями мазали белой масляной краской огромные кресты, которые должны были предупредить врага: здесь госпиталь, бомбить нельзя, но… Мысленно я уже видела, как, может быть, через час-два именно сюда фашисты сбросят бомбы…

В госпитале нам сказали, что начальник, по распоряжению которого вычерчиваются кресты, куда-то уехал, когда будет — неизвестно, а какой-то молодой человек, насмешливо посмотрев на наши повязки дежурных МПВО, сказал, что это не входит в нашу компетенцию…

Девочки стояли рядом со мной. Теперь в их глазах был не только испуг, но и настойчивое требование: сейчас же, немедленно предотвратить зло.

Взявшись за руки, мы побежали в штаб. С большим трудом прорвалась я по телефону к коменданту гарнизона, кажется полковнику Денисову. Телефонная связь уже часто нарушалась. Когда наконец нас соединили, я торопливо, боясь, что связь снова оборвется, изложила ему суть дела.

— Ваша фамилия? Ваша фамилия? — кричал он мне в трубку. Я начала рассказывать про сестер Питкевич, но связь оборвалась.

Только я пришла домой — снова позвонили в дверь.

— Тетя Зина, тетя Зина! — кричали еще за дверью девочки. — Кресты замазывают, мы сами видели. Так и не уходили оттуда, пока не убедились…

…Прошло много лет с тех пор. Уже другие ребята в нашем дворе прыгают через скакалку, играют в мяч, ловят друг друга, прячутся…

На чердаке хозяйки снова сушат белье, а в бывшем бомбоубежище разместилась регистратура поликлиники.

И пусть так будет всегда!

— ★ —

…Завтра школы нашего фронтового города начинают работу. Завтра ленинградские ребята сядут за парты.

Пионер и школьник!

Для тебя сделано все, чтобы ты в суровых условиях войны мог спокойно учиться.

Помни! Твой долг — учиться отлично. Каждую минуту используй на дело, помоги Родине посильной работой.

Знай, решаешь ли ты задачу, стоишь ли на дозорной вышке, собираешь ли металлический лом, работаешь ли в санзвене — ты помогаешь фронту, ты — юный боец! Ты — защищаешь свою Родину!

(«Смена» № 259, 2 ноября 1941 г.)

— ★ —

Вечер 2 ноября 1941 года. В школе было много работы: готовили классное помещение… Принесли столы, парты, доску, вешалку, разлили в чернильницы чернила, заготовили мел, вытерли пыль. Затем мы помогали преподавателям оборудовать кабинеты: физический, методический, химический и естествоведческий. Работы было много, и все понимали, что нужно все приготовить так, чтобы завтра ничто не помешало начать нормальные занятия в школе. Завтра начнем заниматься вовремя, без опозданий.

3 ноября 1941 года. Первый день занятий в школе. Какое счастье! Школьные коридоры полны учеников. Без десяти девять — звонок! Он возвестил о начале нового, 1941/42 учебного года. Как много собралось желающих учиться! В коридорах шум не смолкает: все торопятся в классы. В наш класс пришло 54 человека. Парт не хватило. После уроков принесли еще несколько парт.

Первый день прошел спокойно. Воздушной тревоги не было.

(Из дневника пионеров 7-а класса 140-й школы.)

— ★ —

Школьникам города

Узнав, что ленинградские школьники возобновляют учебные занятия, мы, работники Театра юных зрителей, художественно-воспитательная деятельность которого тесно связана с советской школой, шлем привет и желаем успеха в учебе.

Ни трудности военного времени, ни близость врага не должны помешать вам полностью освоить учебные программы и закончить учебный год с высокими показателями, достойными наших героических дней…

…Мы знаем, что многие из вас уже встали в ряды защитников города от вражеских налетов, работали в отрядах строителей оборонных сооружений.

Сейчас, когда школы начинают жить полной жизнью, продолжайте неустанно готовить себя к защите своей школы, своего города, своей страны, к борьбе за мировую культуру.

А. Брянцев, народный артист РСФСР. («Смена» № 259, 2 ноября 1941 г.)

— ★ —

Только отлично

В третьем классе я учился на «отлично» и «хорошо». Теперь же буду учиться еще лучше. Это мое боевое задание.

Обещаю всем нашим славным бойцам учиться только на «отлично»!

Леня Степанов, учения 4-го класса 312-й школы. («Смена» № 259, 2 ноября 1941 г.)

В. Любова,

бывший директор школы № 105

Объект № 736

(Записки директора школы)

Ленинградцы знают о том, что во время фашистской блокады у гитлеровцев существовала карта нашего города, где под номерами значились наиболее важные объекты уничтожения: Эрмитаж — № 9, Лекторий — № 174, Институт охраны материнства и младенчества — № 708, студенческий городок — № 162…

Каждый номер на карте был сопровожден артиллерийскими данными: прицел, калибр, тип снарядов. По объекту № 192 (Дворец пионеров) рекомендовалось стрелять фугасно-зажигательными, по объекту № 736 (школа в Бабурином переулке) — осколочно-фугасными.

Я расскажу вам о том, как средняя школа № 105 — «военный объект № 736» — жила и боролась в