Хорошо быть тихоней - Стивен Чбоски

В бывшей папиной спальне почти ничего не изменилось, только стены выцвели. На письменном столе — глобус, который за свою жизнь немало покрутился. На стенах — старые постеры с изображениями бейсболистов. Старые газетные вырезки, посвященные моему папе, который второкурсником принес победу своей команде. Не знаю, как это выразить, но я понимаю, почему папа унес ноги из этого дома. Когда осознал, что моя бабушка полностью изверилась и никогда не найдет себе приличного мужа, даже искать не станет, потому что не знает, как это делается. Когда увидел, что его сестра приводит домой молодых двойников отчима. После такого он просто не смог здесь оставаться.

Прилег я на его старую кровать и стал смотреть в окно на это дерево, которое, наверно, в те дни еще не было таким высоким. И прочувствовал, каково ему было в тот вечер, когда он понял: если сейчас не уехать, то своей жизни у него не будет. А будет чужая. Во всяком случае, по его словам выходит так. Возможно, по этой причине папина родня каждый год крутит все тот же фильм. Это более или менее логично. Наверно, стоит упомянуть, что мой папа ни разу не прослезился на последних кадрах.

Не знаю, смогут ли бабушка и тетя Ребекка простить моего папу за то, что он их покинул. Только дедушка Фил его понял. Мне странно видеть, как меняется наш папа, оказываясь рядом со своей матерью и сестрой. Вечно ему делается нехорошо, и они вдвоем с сестрой уходят проветриться. Как-то раз выглянул я в окно и увидел, как папа сует ей деньги.

Интересно, что говорит тетя Ребекка в машине, по пути домой. Интересно, о чем думают ее дети. Интересно, обсуждают ли они нашу семью, гадают ли, у кого есть шанс выбиться. Да, наверняка.

Счастливо.

Чарли

26 декабря 1991 г.

Дорогой друг!

Сижу у себя в комнате после двухчасовой поездки домой. Сестра с братом общались как ни в чем не бывало, и мне не пришлось садиться за руль.

Обычно мы на обратном пути заезжаем на могилу к тете Хелен. Это уже почти традиция. Брат и папа не горят желанием, но ради нас с мамой не спорят. Сестра занимает как бы нейтральную позицию, но в некоторых вопросах бывает достаточно чуткой.

Приезжая на могилу, мы с мамой любим вспоминать все самое лучшее, что было связано с тетей Хелен. Я почти каждый год рассказываю, как она не загоняла меня спать и разрешала посмотреть «Субботним вечером в прямом эфире». И мама улыбается, потому как знает, что в детстве и сама была бы рада подольше не ложиться спать, чтобы посмотреть телик.

Мы с ней кладем на могилу цветы, а иногда и открытку. Просто чтобы она знала: мы о ней думаем, скучаем и помним, что она была необыкновенной. При жизни ей этого не хватало — так мама говорит. Как и папа, я считаю, что мама чувствует в этом свою вину. Мама провинилась так сильно, что вместо денежной помощи предложила тете Хелен жить с нами одной семьей.

Мне было бы проще, если б ты понимал, чем провинилась моя мама. Наверно, стоило бы тебе рассказать, но я не уверен, что имею право это сделать. Мне нужно с кем-нибудь поделиться. У нас в семье об этом говорить не принято. Все помалкивают. Я имею в виду трагедию, которая приключилась с тетей Хелен, — в детстве от меня ее скрывали.

Каждый раз на Рождество я только об этом и думаю… в глубине души. Это одна из причин, по которым мне в глубине души бывает тоскливо.

Не скажу кто. Не скажу когда. Скажу только, что над тетей Хелен надругались. Терпеть не могу это слово. Сделал это кое-кто из самых близких. Но не ее отец. Она в конце концов открыла своему отцу правду. Он не поверил, когда она сказала, кто это был. Друг семьи. Это хуже всего. Моя бабушка тоже смолчала. А тот человек продолжал ходить к ним в гости.

Тетя Хелен запила. Тетя Хелен подсела на наркотики. У тети Хелен были серьезные проблемы с мальчиками и со взрослыми мужчинами. Почти всю жизнь она была очень несчастна. Всю жизнь — по больницам. По самым разным. В конце концов она попала в хорошую лечебницу, где ей помогли разобраться в себе, по крайней мере настолько, чтобы вести нормальную жизнь, и она переехала к нам. Записалась на курсы, чтобы получить хорошую работу. Отшила своего последнего ухажера. Начала худеть, причем без всяких диет. Помогала нам по дому, отпускала моих родителей в гости — выпить и поиграть в настольные игры. Разрешала нам подольше не ложиться спать. Она была единственным человеком, если не считать маму, папу и брата с сестрой, кто дарил мне по два подарка. Один на день рождения. Другой на Рождество. Даже переехав к нам в дом без гроша в кармане. Каждый год покупала мне сразу два подарка. И они всегда оказывались самыми лучшими.

24 декабря 1983 года к нам заявился полицейский. Тетя Хелен попала в жуткую аварию. Была сильная метель. Полицейский сообщил моей маме, что тетя Хелен разбилась насмерть. Вот что значит хороший дядька: когда мама заплакала, он сказал, что смерть, судя по всему, наступила мгновенно, так как авария была просто кошмарная. То есть тетя Хелен не мучилась. Она отмучилась навсегда.

Полицейский попросил маму поехать с ним и опознать тело. Отец тогда еще не пришел с работы. Тут в прихожую вбежали мы с братом и сестрой. В тот день мне исполнилось семь лет. Мы все трое были в шутовских колпаках. Брата и сестру мама насильно заставила их надеть. Сестра увидела, что мама плачет, и спросила, что случилось. Мама не могла выговорить ни слова. Тогда полицейский опустился на одно колено и все нам рассказал. Брат с сестрой заревели. А я нет. Я знал, что полицейский ошибся.

Мама велела брату с сестрой за мной присматривать, а сама уехала на опознание. Кажется, мы сели смотреть телевизор. Точно не помню. Папа пришел домой раньше мамы.

— И что это мы все такие мрачные?

Мы ему рассказали. Он не заплакал. Спросил, как мы держимся. Брат с сестрой сказали, что плохо. Я сказал, что нормально. Полицейский просто ошибся. На дороге снежные заносы. Возможно, не разглядел. Вернулась мама. Вся в слезах. Посмотрела на папу и кивнула. Папа ее обнял. Только тогда до меня дошло, что полицейский не ошибся.

Что было дальше — не знаю, честно. Никогда не спрашивал. Помню только, что я попал в клинику. Помню, как сидел под яркой лампой. Как доктор задавал мне вопросы. Как я ему рассказывал, что тетя Хелен была единственной, кто меня обнимал. Помню, как в первый день Рождества увидел в приемной моих родных. Помню, что меня не взяли на похороны. Я так и не простился с тетей Хелен.

Не помню, как долго я наблюдался у доктора. Как долго не ходил в школу. Долго. Это точно. Помню только, что в один прекрасный день мне полегчало, потому как я вспомнил, что сказала тетя Хелен, перед тем как уехать в метель.

Запахнула она пальто. Я ей, как всегда, протянул ключи от машины — она их вечно не могла найти. Спросил, куда она едет. Она ответила, что это секрет. Я не отставал, но тете Хелен это даже нравилось. Ей нравилось, когда я приставал к ней с расспросами. В конце концов она покачала головой, улыбнулась и шепнула мне на ухо:

— Еду покупать тебе подарок на день рождения.

Больше я ее не видел. Мне нравится воображать, как тетя Хелен сейчас получила бы хорошую работу, ради которой училась на курсах. Как она встретила хорошего человека. Как сбросила вес — ей всегда хотелось похудеть без всяких диет.

Что бы там ни говорили мама, и доктор, и папа насчет виноватых, я не могу выбросить из головы то, что мне известно. А известно мне то, что тетя Хелен была бы жива, купи она мне один-единственный подарок, как все. Она была бы жива, если б меня не угораздило родиться в снежное время года. Я бы и рад отделаться от этого чувства. Мне очень ее не хватает. Все, больше писать не буду, а то совсем раскис.

Счастливо.

Чарли

30 декабря 1991 г.

Дорогой друг!

В тот же день, когда я тебе написал, закончил «Над пропастью во ржи». Потом еще три раза перечитывал. Прямо не знаю, куда себя девать. Сегодня вечером наконец-то возвращаются Сэм и Патрик, но мы с ними не увидимся. Патрик сразу же помчится неизвестно куда на встречу с Брэдом. Сэм помчится на свидание с Крейгом. Увижу их только завтра: сначала пойдем в «Биг-бой», а потом к Бобу на новогоднюю вечеринку.

И что клево: в «Биг-бой» я приеду на машине, самостоятельно! Папа сказал, что никуда меня не отпустит, если погода не разгуляется, но вчера действительно немного прояснилось. По такому случаю я записал сборную кассету. Назвал ее «Впервые за рулем». Может, не стоит так сентиментальничать, но мне приятно думать, что в старости я смогу перебирать все эти кассеты и вспоминать свои поездки.

Впервые я сам поехал к тете Хелен. Это был первый случай, когда я отправился к ней без мамы. Постарался все обставить торжественно. На карманные деньги, полученные к Рождеству, купил цветы. Даже записал ей кассетный сборник и положил на могилу. Надеюсь, ты не считаешь, что у меня закидоны.

Я рассказал тете Хелен про свою жизнь. Про Сэм и Патрика. Про их друзей. Про первую в моей жизни новогоднюю вечеринку, которая будет завтра. Рассказал, что на первый день нового года у моего брата назначен заключительный матч сезона. Рассказал, как брат уезжал и как плакала мама. Рассказал о прочитанных книгах. Про песню «Asleep». Про то, как мы все ощущали себя бесконечными. Как я получал права. Туда меня отвезла мама, а обратно я уже сел за руль сам. А инспектор, который меня экзаменовал, не кривился, и фамилия у него была простая — я даже подумал, тут какой-то подвох.