Две сестры - Эйлин Гудж

— Очень рада с вами познакомиться, Олли. — Керри-Энн удалось наконец отнять у него свою руку. — Я слышала, вы готовите чудесный кофе.

Юноша опомнился.

— Вы слышали правильно. Итак, что это будет? — и он взмахом руки указал на меню, висевшее на стене позади него.

— Кофе. Черный, без сахара.

Он широким жестом обвел витрину.

— Возьмете что-нибудь в довесок? Торт, пирожное, булочки — что вы предпочитаете?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, мне ничего не нужно.

— Сжальтесь надо мной, вы разбиваете мне сердце! — Он состроил шутливую гримасу, драматически прижав руку к груди.

— Почему я должна беспокоиться о вашем здоровье, когда вы сравниваете меня со снежным человеком? — поддразнила она его.

Олли покраснел до корней своих непослушных волос.

— Я вовсе не имел в виду…

Керри-Энн рассмеялась.

— Я знаю. Можете мне поверить, если бы я не позавтракала совсем недавно, то съела бы все, что у вас тут выставлено. — Как и большинство наркоманов, проходящих курс реабилитации, она обожала сладкое. — Как-нибудь в другой раз, хорошо?

Из термоса, стоящего на прилавке, Олли налил кофе в высокий стакан и закрыл его крышкой. Протягивая его Керри-Энн, он встретился с ней взглядом.

— Ловлю вас на слове.

— Ну, девочки, ступайте. Я вас догоню, — сказала мисс Хони, подталкивая Линдсей и Керри-Энн. — Я быстро.

Керри-Энн поняла, что мисс Хони намерена дать ей и Линдсей время побыть вдвоем, и ее тронул этот жест.

— Спасибо за кофе, — сказала она Олли, поворачиваясь к нему на ходу.

Идя по проходу вслед за Линдсей, она чувствовала на себе его взгляд.

Кабинет оказался крошечной каморкой, приютившейся за стеллажами отдела исторической литературы. Она была настолько мала, что здесь едва хватало места для стола с компьютером, двух стульев и книжного шкафа, набитого, по словам Линдсей, контрольными экземплярами книг, которым в скором времени предстояло выйти в свет. Керри-Энн опустилась на стул возле двери и поставила стакан на пол, после чего облегченно вздохнула.

— Ну и дела! Никак не привыкну, что теперь у меня есть сестра. — Даже во время собеседования с потенциальным работодателем она и то нервничала меньше.

— Да, понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, — согласилась Линдсей.

Керри-Энн склонила голову к плечу, оценивающе глядя на сестру.

— А ты совсем не такая, какой я тебя представляла.

Почему она воображала, что Линдсей — типичная футбольная мамочка, которая живет вместе со своей семьей в пригороде и ездит на микроавтобусе? Но обручального кольца на пальце у сестры не было, а это значило, что она или не замужем, или разведена, да и на столе не видно было детских фотографий.

Линдсей улыбнулась, садясь на стул.

— Я тебя тоже представляла совсем не такой. Поначалу я не заметила никакого сходства, но теперь не понимаю, как я могла его не увидеть. Ты очень похожа на нашу мать.

Керри-Энн с сомнением взглянула на нее.

— Это хорошо или плохо?

— Она была очень красивой, как и ты, — поспешила уверить ее Линдсей.

— Какой она была?

Линдсей нахмурилась, словно пытаясь вспомнить, что же хорошего можно сказать о матери.

— Ну, она могла быть очень милой, когда того хотела. Хотя, по правде говоря, это случалось редко. Просто большую часть времени ее не было рядом, и я оставалась одна. То есть до тех пор, пока не появилась ты. — Она добавила преувеличенно небрежным тоном: — Тебе известно, что у нас с тобой разные отцы? Своего я в глаза не видела, и, мне кажется, Кристал не знала, кто твой отец. Ей было шестнадцать, когда она забеременела мной. Ее тогдашний ухажер, мой отец, бросил ее, едва узнал об этом. Ее родители тоже отнеслись к этому без особого восторга, поэтому она сбежала из дома. Вот так она оказалась в Рено.

— У тебя, случайно, нет ее фотографии? — поинтересовалась Керри-Энн.

Линдсей покачала головой.

— Только та, что была у нее на водительском удостоверении. Мне прислали его вместе с остальными ее вещами после того, как она умерла. — Она потянулась к сумочке, лежавшей на столе, из внутреннего кармашка извлекла ламинированную карточку и молча протянула ее Керри-Энн. Это оказалось водительское удостоверение, выданное в штате Невада, с которого на девушку смотрела ничем не примечательная женщина с растрепанной обесцвеченной шевелюрой, модной в 70-е годы, и жестким взглядом, который не сочетался с мягким, каким-то детским очертанием губ. Керри-Энн долго смотрела на нее, а потом, не говоря ни слова, вернула карточку сестре. Она не испытывала ровным счетом никаких эмоций — женщина была ей совершенно незнакома и оставалась чужой. — Она была стриптизершей, — продолжала Линдсей, — кстати, как и мисс Хони, давным-давно, правда. Хотя в те времена их именовали «экзотические танцовщицы».

Керри-Энн ничуть не удивилась, узнав, что мать танцевала стриптиз. В ее случае поговорка «Яблочко от яблони недалеко падает» была справедлива. Она никогда не продавала свое тело, чтобы заработать денег, зато натворила много чего такого, чем нельзя гордиться.

— Мне известно лишь, что она умерла в тюрьме, — сказала она.

Линдсей медленно кивнула.

— В то время мне было пятнадцать. Приемные родители спросили меня, не хочу ли я организовать поминальную службу, но я ответила отказом. Мне не хотелось грустить насильно. Кроме того, я просто не знала, кого пригласить на эту службу.

— Похоже, у тебя были славные родители. — Керри-Энн подняла с пола стакан с кофе, сняла с него крышку и втянула ноздрями исходящий от него аромат, прежде чем сделать осторожный глоток.

Линдсей снова кивнула, и выражение ее лица смягчилось.

— Жаль, что ты не успела познакомиться с ними. — Керри-Энн бросила на сестру вопросительный взгляд, и та негромко добавила: — Они умерли. Мама — восемь лет назад, а отец — за несколько лет до этого.

— Ага. — Керри-Энн не знала, что тут можно сказать. Должна она выразить свои запоздалые соболезнования или нет?

— Они были уже пожилыми людьми, — стала рассказывать Линдсей. — Они много лет пытались завести собственных детей, но у Арлен случались выкидыши, один за другим. К тому времени, когда они решили, что стоит усыновить ребенка, обоим уже перевалило за пятьдесят. — Она улыбнулась, глядя на Керри-Энн, и добавила: — Я знаю, о чем ты думаешь. Большинству пар нужен маленький ребенок-ангелочек, красивый и несмышленый, верно? Но они искали ребенка постарше, того возраста, в каком могли быть их собственные дети. Вот такие это были люди.

— Тебе повезло. — Керри-Энн мимоходом подумала о том, каково это — иметь настоящих отца и мать. А ей досталась лишь череда приемных родителей, от доброжелательных до откровенно злых.

Но если Линдсей и уловила нотки горечи в ее голосе, то не подала виду.

— Да, мне повезло, — сказала она. — Я прожила с ними пятнадцать замечательных лет.

— Ты, наверное, скучаешь по ним.

— Ты даже не можешь себе представить, как сильно. Я стольким им обязана! Они спасли меня, в каком-то смысле. — Керри-Энн вымученно улыбнулась, сознавая, что является живым примером того, какой могла бы стать ее сестра, сложись обстоятельства по-другому. — Тед был профессором биологии. Он брал меня с собой на долгие прогулки. Лишь став старше, я осознала, что он учил меня не только разбираться в окружающей среде, благодаря ему я научилась доверять другим людям. А моя мама — словом, второй такой, как она, не найти. Она была самым мягким человеком из всех, кого я знала.

Керри-Энн слушала исповедь сестры с таким видом, будто та рассказывала ей о жизни на Марсе. В детстве у нее установились нормальные отношения только с одним взрослым — Дэвидом Френчем, ее очередным приемным отцом. Тогда ей было двенадцать. Он часто угощал ее мороженым и разговаривал с нею о всяких вещах — взрослых вещах. А потом, когда она в один прекрасный день сидела рядом с ним и облизывала вафельный стаканчик, он спросил у нее, целовалась ли она когда-нибудь с мальчиками. Шокированная не столько самим вопросом, сколько тем, что он спрашивает у нее об этом, она сказала правду: «Бобби Уинстон однажды поцеловал меня в губы». Дэвид улыбнулся, как если бы у них появился общий секрет, а потом, когда она доела мороженое, спросил, нельзя ли ему заплести ей косичку. Она согласилась, но этот разговор испугал ее настолько, что она с тех пор старательно избегала Дэвида и пресекала его попытки остаться с нею наедине. Через несколько месяцев ее отправили жить в другую семью.

— Чем она занималась? — поинтересовалась Керри-Энн.

— Она была учительницей — преподавала музыку в местной средней школе и давала частные уроки игры на пианино. Кроме того, у нее был дар говорить на равных с кем угодно, независимо от возраста и положения, и у собеседника сразу же возникало ощущение, что она стала его лучшим другом. Она всегда знала, что сказать и когда лучше промолчать. — В улыбке Линдсей явственно сквозила печаль. — Они бы очень обрадовались, если бы узнали, что я нашла тебя. И всегда надеялись на это. — Она взяла со стола фотографию в рамочке и повернула ее к Керри-Энн. — Я сфотографировала их через несколько месяцев после того, как мы переехали сюда. — На снимке мужчина и женщина стояли, взявшись за руки, на берегу океана. Он был в очках в металлической оправе, с седыми волосами, собранными в конский хвост на затылке, а она являла собой точную копию Джун Картер Кэш[25]. Они открыто улыбались в объектив, как люди, которым нечего скрывать и почти не о чем сожалеть. — Они всегда говорили, что это — их самая любимая совместная фотография.