Нубийский принц - Хуан Бонилья

Чтобы раз и навсегда покончить со своими предрассудками, я решил, что моим первым трофеем должен стать мужчина; фортуна и здесь не подвела, услужливо подсунув мне крепкозадого Эмилио, уволенного из конторы грузоперевозчиков, похожего на кинозвезду красавца, из тех, чьи физиономии обычно украшают комнаты девочек-подростков: с ямочкой на щеке, серыми глазами, точеными чертами, мускулистым телом, безупречными зубами и прямыми длинными волосами, достаточно послушными, чтобы их можно было с легкостью уложить для исполнения роли управляющего фирмой или бескомпромиссного мятежника. Эмилио был красноречив и выговаривал слова с чарующим буэносайресским акцентом. Усевшись на переднее сиденье арендованной мною тачки, он сразу завел разговор о близости осенних холодов и о том, что пора бы купить пальто. Сам Эмилио был одет в тесную маечку без рукавов и коричневые кожаные штаны, эффектно обтягивавшие его великолепную задницу. Мне стоило большого труда объяснить, зачем я приманил его, посигналив фарами. Машина катилась по освещенному усталыми фонарями проспекту, разбрызгивая воду из луж, в которых отражались светящиеся вывески фирм, в большинстве своем стоявших на краю банкротства, если уже не обанкротившихся. Я решил пригласить нового знакомого в бар; не знаю, почему, возможно, оттого, что дело явно не заладилось с самого начала, я почувствовал, что вести его в мой отель пока не стоит. В конце концов я пришел к компромиссу: повел Эмилио в бар своего отеля. Я нервничал, не зная, как реагировать на его подхалимаж — “Надо же, какой молодой и красивый клиент, воистину удачная ночка”, — и никак не решался прямо предложить ему пополнить собой коллекцию трофеев клуба “Олимп”. Я назвался фотографом и сказал, что секс меня не интересует.

— Все равно гони бабки. — Эмилио бросил на меня разочарованный взгляд.

— Можешь не беспокоиться. Именно об этом я и хочу с тобой поговорить, прежде чем мы приступим к съемкам: о деньгах.

Я начал издалека, разглагольствуя об унижениях, которым подвергаются нынче столь великолепные представители человеческого рода, и в конце концов намекнул, что моя миссия состоит именно в том, чтобы спасти хотя бы некоторых обреченных и помочь им обрести утраченное достоинство.

— Мы потеряли деньги, но не достоинство, — отрезал Эмилио. Я поспешно извинился и продолжил свой косноязычный монолог. А парень, должно быть, думал: он хочет меня кинуть, ну да, кинуть, я тут теряю время, а он потчует меня волшебными сказками, как слабоумного. Эмилио на глазах терял терпение. Свой стакан апельсинового сока он едва пригубил. Наконец мы поднялись наверх, я достал несколько купюр, он засунул их в карман своих кожаных штанов, разделся и застыл, облокотившись на стену, а я принялся наводить фокус и устанавливать свет: не то чтобы у нас намечалась художественная фотосессия, но я привык делать все как полагается. Парень с недоверием глядел на мои приготовления, рассуждая про себя: когда клиент начинает плести такое, надо держать ухо востро. Я начал снимать, в ту пору еще не “лейкой”, а автоматической “Минолтой-404” с функцией исправления дефектов. Со спины Эмилио походил на античную статую; спереди бросался в глаза контраст великолепных бицепсов и гладкого, лишенного мускулов живота с полоской шерсти, поднимавшейся от паха к пупку. Я снял его крупным планом: анфас, глядящим прямо в камеру, в профиль, с потупленным или устремленным к потолку взглядом. Внезапно Эмилио произнес с похабной улыбочкой: “Гляди-ка, у тебя встало”. В этот момент я видел в объектив лишь его губы, они двигались так, словно не принадлежали Эмилио, а жили отдельно от него, как самостоятельное существо, словно это был голос моей совести, тот самый голос, что приходит из вековечной тишины, чтобы сказать правду о каждом из нас. В общем, я возбудился, а он это заметил. Я отложил камеру и подошел к Эмилио. Мои руки, уставшие от долгих церемоний, призванных отсрочить момент истины, и словно намагниченные охватившим меня неодолимым желанием, ощутили его мягкие, упругие ягодицы. Эмилио начал покусывать меня за шею. Опускаясь на колени, он предупредил: за это придется заплатить сверху, а я согласно кивнул, наклоняя его голову к своему паху. Первый гомосексуальный — он же эстеросексуальный — опыт оказался вполне приятным, хоть и вымотал меня донельзя. Перед тем как Эмилио ушел, я заверил его, что все сказанное мной об испанском агентстве, которому нужны модели, правда, и если ему интересно, мы можем встретиться назавтра в гостиничном баре, чтобы продолжить переговоры. Мне нужно было время, чтобы напечатать фотографии, отсканировать и отправить Докторше. Ее вердикт не заставил себя ждать: отличное начало, приятель, я знала, что не ошиблась в тебе. Заодно она сообщала номер, по которому следовало позвонить в испанское посольство, чтобы Эмилио сделали визу, и телефон туристического агентства, в котором новому трофею клуба “Олимп” предстояло получить билет в безоблачное будущее.

Когда на следующий день я сообщил Эмилио хорошие новости, его лицо озарила радость, которую мне тут же захотелось запечатлеть: ликование, смешанное с недоверием, словно он все не мог осознать, что ад, в который погрузилась вся страна, лично для него благополучно завершился. Пока я объяснял, что завтра ему придется пойти в агентство за билетами, а я тем временем займусь его визой, Эмилио, словно боксер, получивший нокаут, бессмысленно пялился в зеркало над барной стойкой. Потом он поднялся на ноги:

— Пошли к тебе, я угощаю.

Когда все было кончено и я признался, что расплатиться за такое наслаждение мне не хватило бы и двухнедельного заработка, Эмилио вдруг погрустнел, словно отправился в мир собственных фантазий, ни одну из которых он не сумел бы внятно изложить вслух. Я окликнул его: “Эй, ты где?” — а он спросил, нужны моему агентству еще люди. Я сказал, что да, не смея поверить масштабам удачи, сопутствовавшей мне во время первой охоты. Эмилио поведал мне историю о своей кузине, бывшем звукорежиссере на радио, как и он, вынужденной пойти на панель. Я заявил, что хочу поскорее на нее взглянуть, и он устроил нам встречу. Меня ждало разочарование. Девчонка была хорошенькой, но мне хотелось придержать места для действительно выдающихся экземпляров, которые я еще надеялся отыскать. Чтобы угодить Эмилио, я все же согласился уделить девушке, которая оказалась ему вовсе не родственницей, а то ли знакомой, то ли соседкой, то ли подружкой, немного времени. Я сфотографировал ее голой в своем номере, но, когда Эмилио велел ей у меня отсосать, решительно отказался. Малышка вовсю со мной заигрывала, но я только потрогал кончиками пальцев лучшее, что у нее было: прелестные и, как она заверила, совершенно натуральные грудки. Когда то ли знакомая, то ли соседка, то ли подружка Эмилио укатила в такси, а мы с ним заняли места за стойкой в зеркальном баре, я сказал все как есть. Она определенно была не тем, что я искал. Эмилио попросил меня по крайней мере замолвить за нее словечко в посольстве, но я решил проявить твердость: