Избранники Небес - Элизабет Тюдор

- Прости меня... Прости, Финиан... Прости, лю

бимый... прости... - шепотом повторяла она.

Ее искреннее раскаяние и слезы растопили лед в сердце молодого египтянина. Он обнял Калидэю за плечи и уткнулся носом в ее роскошные волосы, источающие аромат цветов. Только сейчас он осознал, насколько глубоко любил ее. Он готов был простить ей все - измену и предательство. Единственное, о чем сожалел Финиан, оглядываясь на свою жизнь, это то, что он никогда больше не увидит свою возлюбленную... никогда не почувствует сладость ее теплых губ, благоуханных, одурманивающих дух, и не услышит ее звучного и ласкового голоса. Египтянин взглянул в глаза своей возлюбленной. В них было столько любви и нежности. Губы его тронула улыбка, успокоившая кающуюся грешницу.

"Он простил меня... простил..." - с облегчением подумала девушка.

За дверью послышались шаги воинов.

- Возьми.... Выпьешь этот настой... он поможет

избавиться от предсмертных мук, - и сунула спаси

тельный флакончик с ядом ему в руку. - Прощай, любимый!... - нежно поцеловав Финиана, она прошмыгнула за одну из колонн и притаилась.

Конвой обступил приговоренного и, следуя на шаг

позади от принца Хафры, все двинулись в путь. У выхода из дворца их ожидал паланкин царевича с восемью нубийцами-рабами. Царевич поехал в паланкине, а обреченный на смерть слуга побрел за ним, стараясь не отстать.

- Сегодня чудный день, Финиан. Тебе крупно по

везло умереть именно сегодня.

- Это ваш везучий день, милосердный принц Хаф

ра.

Царевич рассмеялся.

- Ты таишь на меня злобу, хотя я всего лишь вы

полняю повеления нашего фараона.

Слуга ничего не ответил, а сам подумал: "Какой же лицемер. Сам надоумил владыку убить меня, а сейчас ведет себя как невинный агнец".

Путь от дворца к усыпальнице занял несколько часов. На месте назначения путников ожидал строитель склепов - Менкасур и его подмастерья.

Каждый склеп состоял из кладки сорока одного каменного блока (вес одного был в среднем восемнадцать тонн), они герметически закрывали углубление длиной сто футов, вырубленное в камне. В нем была кедровая ладья, разобранная по частям. Тринадцать склепов были зарыты в песках пустыни на южной стороне усыпальницы фараона Хуфу. Именно на стенах этих склепов Финиану предстояло высечь магические цифры виденья властелина. Пока он отдыхал и крепился силами, строители подготовили все необходимое для предстоящих работ. Слугу фараона снабдили инструментами, прикрепили к концам веревок твердую доску и опустили на ней в склеп. Финиан нанес на глинистую поверхность цифры, указал номер склепа, намазал надпись лаком из древесной смолы и дернул за веревку. Несколько коренастых, дюжих ливийцев живо подняли его на поверхность. Рабы заложили каменными плитами проход в первое углубление, и Финиан перешел в очередной склеп. Надписал двенадцать склепов и подошел к последнему. День был на исходе. Желто-красное закатное солнце золотило отполированную вершину пирамиды Хуфу. На южной стороне усыпальницы, на белых облицовочных камнях появилось изображение сокола оптический обман благодаря игре света и тени. Он извещал об окончании дня, для кого-то обыденного, а для кого-то последнего.

Радуга цветов заиграла на безоблачном небосводе. Жара дня спала и вечерняя прохлада принесла облегчение изнеможенным телам рабов.

Сложив руки на груди, Финиан созерцал последний закат в своей жизни. Подул легкий ветерок, принесший знакомый аромат кедрового дерева. Слуга вздохнул, с горечью вспомнив свое детство. Оно было тяжким, но надежда на лучшее будущее всегда теплилась в его сердце. Упорными трудами добивался успехов, завоевал сердце любимой, и тут все кончилось, не успев начаться. Подумав о Калидэе, он вспомнил о последнем даре возлюбленной. Смертельный яд должен был безболезненно убить его. Коротка была его жизнь, но он ни о чем не сожалел.

- Прощаешься с жизнью, жалкая псина?

Финиан не шевельнулся. Он узнал голос своего убийцы.

- Нет, ваше безжалостное величество. Представил

на миг день вашего правления - и мне стало больно за народ Кемта.

- Больно? Что за чепуха! - Хафра упорно добивал

ся престола. Несмотря на то, что его старший брат был будущим фараоном, он надеялся свергнуть Джедефру и занять его место. - Я буду великим фараоном, и все здесь будет моим! Все! Я велю построить колоссальную усыпальницу, моя статуя будет превышать все изваяния предшествующих фараонов, и даже Сешеп-инх будет моим! Он будет стражем моей гробницы, будет у моих ног... Весь Кемт будет у ног фараона Хафры! Я буду великим сыном Амона!

- Да-а, великому Хафре тщеславию не придется

учиться. Полагаете, народ останется безмолвным, узнав, какой низменной почестью вы наделили Сешеп-инх Атума22? Он не будет вашим. У могучего Сешеп-инха другое предназначение!

- Ерунда! Кто посмеет противоречить фараону?

Кто осмелится высказать истину сыну Амона?

- Простите, ваше величество! Я забыл, что ваша

светлость собирается стать великим, милостивым, всеведущим, но проклятым богами фараоном...

Лицо принца побагровело от злобы.

- Возможно, при вашей жизни люди от страха не

смогут высказать истину. Но когда наступит время великому фараону Хафре предстать перед Озирисом23, тогда уж народ произнесет над ним свой суд и Маат24 не спасет ваше сердце от Амта25. Еще неизвестно, будете ли вы жить на "полях блаженных" и заслужите ли погребение в собственной усыпальнице.

Это предсказание переполнило чашу терпения палача.

- На все воля богов! Но ты не увидишь тот день!

С этими словами Хафра ухватился за рукоять тема26, вынул из пояса и нанес удар Финиану. Ловкий слуга увернулся от удара, но Фортуна не благоволила к нему. Оступившись об инструменты, он поскользнулся и упал в последний тринадцатый склеп. Пролетев огромное расстояние, приговоренный ударился спиной о кедровые брусья ладьи. Позвоночник хрустнул, и он жалобно застонал. Несмотря на невыноси

мые боли, Финиан все еще был в сознании и видел происходящее вокруг. На самой вершине у обрыва стояла чья-то фигура. Это был убийца - принц Хафра. Его прямая осанка и надменный взгляд говорили об одержанной над неприятелем победе. К нему подбежали Менкасур и его помощники. Их взволнованные голоса доносились и до глубины рва.

- Так повелевал сын Амона! - прервал их риторику

царевич.

Собравшиеся приутихли при этих словах.

- А как же письмена? Ведь этот бедолага не завер

шил свою работу, - не мог угомониться строитель.

- Да ну их, эти надписи, - отмахнулся принц.

Властелин и не узнает об этом. Не так ли, Менкасур? - Хафра испытующе взглянул на него.

- Да, благородный сын фараона. Повелитель не уз

нает об этом.

Царевич велел заложить каменной плитой последний склеп.

- Но достопочтенный принц, рабочий день уже за

кончился... рабы устали... мы хотели довершить это дело завтра... С первыми же лучами солнца мы закончим начатое... Обещаю...

Хафра колебался, но в конце концов согласился со строителем. Уселся в паланкин, и носильщики доставили его во дворец владыки. Фараон Хуфу из окна своих покоев приметил возвращение сына. Рядом с ним не было статной, смуглой фигуры Финиана.

"Возмездие свершилось!" - подумал властелин.

Он оглянулся по сторонам, поблизости никого не было. Устремил взор на небо, усыпанное мириадами звезд, и возгласил:

- Я выполнил твое веление, Агива! Я выполнил

его!...

В эту ночь Хуфу был не единственным, кто созерцал астральное небо. Его слуга, ставший жертвой обмана и интриг, лежа в склепе, с блаженной улыбкой на лице уставился на звездное покрывало богини ночи.

В руке он держал опустошенный флакон из-под яда. Смертельный напиток медленно пробирался в каждую клеточку молодого организма. Боль в теле мученика стихла, твердая поверхность деревянных брусьев стала словно перина, а лунный свет, озаривший дно склепа, принес покой и тепло.

- Прощай, моя Калидэя... Калидэя!... - молодой

египтянин закричал что было мочи, но лишь равнодушные звезды внимали ему.

* * *

Вскоре после случившегося инцидента фараон Хуфу умер. Престол, как и надлежало, занял его первенец Джедефра. Однако правил он всего лишь восемь лет, и скончался от неизвестного недуга. О Кавабе, втором сыне фараона Хуфу, история умалчивает. После смерти Джедефры престол занял его младший брат - Хафра. Он правил двадцать шесть лет и прославился как самый большой изготовитель статуй. Более ста пятидесяти изваяний - от самых маленьких до колоссальных размеров - было воздвигнуто в Кемте в честь фараона Хафры. Жестокий правитель умудрился изменить даже лицо Сешеп-инха, увековечив таким образом времена своего правления. Как он и предвещал, великий Сешеп-инх стал почитаться как страж его усыпальницы, и потомки забыли об истинном предназначении великана. Однако ж этот поступок ему не простили ни люди, ни боги. За свое изуверское отношение к Сешеп-инх Атуму после смерти фараона Хафру судили и он был лишен права погребения в собственной усыпальнице. До сих пор его прах не был найден и исследователи теряются в догадках о местонахождении мумии жестокосердного Хафры.