Сводные. На острие боли (СИ) - Росс Софи

— Ты был хорош. Если честно, я уже успела забыть, как нам с тобой может быть хорошо вместе, — она накидывает мою рубашку, которую стаскивает со стула, и обнимает меня со спины, руками скользя совсем не в том направлении.

Сбрасываю ее ладони, сажусь обратно на кровать, потому что состояние, честно говоря, паршивее некуда. В журнале звонков действительно исходящий с ее именем. Я даже в сообщениях переспрашивал, правда ли она приедет.

Что за черт?

Знатно меня конечно унесло.

— Слушай, Злат, ну ладно я. С большой натяжкой, но могу понять логику своих поступков, хотя это и не отрицает общего идиотизма ситуации, но ты-то зачем ко мне ночью поперлась?

— Так у нас девичник был. Мы только расходиться решили, а тут твой звонок — мне и захотелось праздник продолжить, — она явно на меня обижена, но пытается держать лицо. Губы поджала, брови слегка к носу съехали, смотрит так, будто у нее корона на голове бриллиантами сияет. — А ты чего дерганый такой? Неужели за сестричку переживаешь? У тебя что-то есть с ней, Влад?

— Звук убавь, без тебя тошно. Я перед тобой оправдываться не собираюсь. У тебя есть время одеться, пока я в душе. После, надеюсь, тебя уже здесь не будет.

Хлопаю дверью ванной, пока Злата не начала насылать на меня проклятия, и встаю под холодные упругие струи. Закрываю глаза, упираюсь ладонями в стену и пытаюсь воссоздать в памяти события сегодняшней, судя по всему, бурной ночи.

Давно у меня такого не было… Да у меня вообще никогда такого не было, ерунда какая-то.

Как я мог так отключиться? Как будто в мозгах переключатель щелкнул, а утром снова принял нормальное привычное положение.

Душ служит своеобразной перезагрузкой. В голове немного проясняется, из мыслей исчезает вата, тяжесть испаряется. Я хотя бы теперь могу думать.

Выхухоль косо на меня смотрит, когда я спускаюсь на первый этаж и вливаю в себя почти литр воды, потому что в горле сахара какого-то катастрофического уровня.

Отец звонит, его ненаглядная уже успела накапать на меня.

Выслушиваю проповедь о семье, о его личном выборе, который я должен уважать. Опять это чертово уважение, которое почему-то должно взяться из ниоткуда.

Ладно, настало время отпустить ситуацию. Бесполезно пытаться, если я все равно никак не смогу повлиять на отцовские чувства. В конце концов, у него своя жизнь, у меня — своя. Что тут сделаешь?

Возвращаюсь в комнату, быстро скидываю какие-то вещи в спортивную сумку, параллельно бронируя номер в гостинице — мне сегодня не помешает тотальный отдых от всего. Чувствую себя так, будто неделю не спал и все это время плотно сидел на кофеине. Эффекта от холодного душа хватило ненадолго.

Подтверждаю оплату на сайте бронирования, когда на меня налетает моя милая сводная сестра. Она тут же начинает извиняться, только вот смотрит на меня все равно волком.

— А ты куда?..

— Какое тебе дело, мышка? Передай своей мамаше, что вы теперь спокойно можете наслаждаться отцовскими деньгами — я больше мешать не буду. Счастливо оставаться, — наклоняюсь и шепчу ей на ухо последнее слово. — Сестренка.

— Но как же…

Пошло оно все.

29. Марта

Так странно скучать по человеку, который отвратительно к тебе относился.

Несколько ночей подряд я блуждаю по дому, а еще через пару дней не выдерживаю и засыпаю на кровати Влада, жмуря глаза до пятен, чтобы отогнать нахлынувшие мощной лавиной воспоминания.

На следующее утро после того воскресного недоразумения с моей матерью в главной роли я прихожу на работу и узнаю, что Влад перевел меня в другой отдел на этаж ниже. Мне остается только скрещивать пальцы на удачу в лифте, потому что я хочу хотя бы просто его увидеть.

Только ничего не выходит.

Яна еще подливает масла в огонь — она отправляет мне ссылку на страничку Златы, я просматриваю последние фотографии девушки и натыкаюсь на сплетенные руки, мужские и женские. У Влада точно такой же треугольник родинок на предплечье.

Мне плохо.

Мне больно.

Я чувствую себя грязной и использованной. Для Влада наша ночь была ничего не значащим развлечением, а я учусь засыпать не на мокрой от слез подушке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Две недели пролетают как под гипнозом.

Я словно здесь и не здесь одновременно. Хожу на учебу на автомате, ем что-то на автомате, чтобы не начать валиться с ног, прикладываю пропуск на работе к турникету тоже на автомате, отмахиваясь от всех вопросов из разряда «что случилось?» и «почему ты такая грустная?».

Я слежу за аккаунтом Златы, и последней каплей становится выложенная ей фотография с кусочком белого свадебного платья.

На следующий день я подтверждаю свое участие в программе по обмену и начинаю собирать документы.

Не говорю ничего маме, мы с ней вообще в последнее время не особо ладим. Она радовалась, когда Влад съехал, и говорила о нем какие-то совершенно ужасные вещи, которые я не хотела слышать.

Мы поругались, она назвала меня предательницей и сказала, что я не умею ничего ценить. Мне было обидно это слышать.

— А ты не хочешь ничего нам рассказать? — Федор Николаевич входит в комнату, когда я сижу на кровати в кипе бумаг и пытаюсь правильно рассортировать все эти справки, копии и оригиналы.

Что-то в его взгляде подсказывает — он уже знает.

— Вы позвонили в университет, да? — собираю бумаги в папку, освободив отчиму — до сих пор сложно к этому привыкнуть — место рядом с собой.

— Каюсь, виновен. Я хотел понять, что с тобой происходит в последнее время. Думал, может, с учебой какие-то проблемы: экзамен завалила или еще что. А ты у нас, оказывается, к поездке готовишься. Почему не сказала? — он улыбается и помогает мне с документами.

— Не знаю… — теряюсь, разглядываю какую-то подпись. — Вдруг не получится, а я уже всем рассказала? Неудобно получится.

— Зря ты в себя не веришь, девочка. Лучше скажи мне, тебе помощь нужна какая-нибудь? Ты обращайся, не стесняйся. Я тебе всегда помогу.

А у меня почему-то опять глаза на мокром месте.

Чужой, по сути, мне человек желает мне добра, в то время как мама уже который день не разговаривает со мной и ждет извинений.

— Спасибо. Только мне пока не нужно ничего, билеты нам оплачивают, проживание тоже. Нам показывали фотографии общежития, я такие только в фильмах видела.

— Лиле за ужином расскажем, хорошо? Не стоит от нее скрывать. Я уверен, что она будет рада за тебя.

Федор Николаевич проверяет мои документы, чтобы точно убедиться — я все правильно собрала. Рассказывает забавные истории о своей студенческой молодости, заставляя меня искренне улыбаться и даже смеяться.

— А как там… Как там Влад? — я тут же прикусываю язык, пожалев о том, что ляпнула.

— Ох, девочка… Значит, не показалось мне. Запудрил тебе мозги мой оболтус, да? — Федор Николаевич качает головой и продолжает. — Ты это выбрось из головы. Он женится через две недели, они со Златой с детства знают друг друга. Не вмешивайся, девочка, не бери грех на душу. Дело молодое, перегорит, только подождать надо. А у них семья почти. Знаешь, как я внуков жду?

— Да я же не думала ни о чем таком…

— Вот и правильно. Об образовании думай, тебе сейчас это важнее.

Я думаю об учебе, когда отдаю пакет документов в деканат.

Думаю о ней, когда собираю чемоданы и в очередной раз ругаюсь с мамой, потому что она считает мою программу пустой тратой времени.

Пытаюсь думать о своем будущем, когда Яна шутит о горячих французах и говорит, что хочет летом выбраться ко мне.

И только в самолете, глядя в иллюминатор, я думаю о том, что Влад в эту самую минуту отрезает кусок от свадебного торта для своей теперь уже жены.

Мне даже просто дышать невыносимо больно.

30. Марта

— Я тебя отмазала сегодня, но на меня та-а-ак посмотрели. В общем, извини, но дальше сама. Не хочу, чтобы меня запомнили.

Мы с Ритой делим одну комнату, сегодня утром мне было очень плохо, так что я попросила ее предупредить нашего куратора на курсах о моем недомогании.