Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

буквальном, так и в переносном смысле.

— Что за чушь! В чем бы он там ни был замешан, теперь он чертов пенсионер!

— Думаешь, он обзавелся деньгами и влиянием, подписывая чеки на благотворительность?

Вся эта болтовня ни на шаг не приближает меня к разрешению моих проблем.

— Что ж, Карл, буду разбираться сама. Моей вины во всем произошедшем нет, и если ты так боишься дедушки Стерлинга, это твое личное дело. Я же собираюсь обратиться в полицию и все им рассказать.

— Бет, пожалуйста, подумай как следует. Ну что у тебя против Стерлинга? Ты же ничего не докажешь. А если и докажешь, в тюрьму отправится не только он. Я тоже нарушил закон.

— А вот об этом надо было думать раньше, а не когда ты по уши в дерьме!

— Да знаю я, знаю. Но что теперь-то я могу поделать? Если вернусь улаживать со Стерлингом, он просто потребует, чтобы я и дальше проталкивал его заявки. Но это слишком рискованно, и рано или поздно меня поймают — при условии, конечно, что прежде он меня не прикончит. Понимаешь, деньги и договор служат ему рычагом для получения необходимого — наемного лоха в архитектурно-планировочном управлении.

— Ну тогда и работай на него. Если уж тебе суждено стать сучкой Стерлинга, так тому и быть. Отныне это исключительно твоя проблема, а я не желаю иметь с этим ничего общего.

— Но если ты вернешь ему деньги, он лишится рычага. А все свои козыри он уже выложил, показав тебе фотографии из гостиницы.

— Все, с меня довольно! Давай, возвращайся и разбирайся с ним!

— Не могу, Бет. Просто не могу.

— Ах вот, значит, как? Удираешь и оставляешь меня подтирать за тобой?

— Я понимаю, что ты меня ненавидишь, но у тебя есть выбор, а у меня нет.

— Выбор? И какой же у меня выбор?

Его затянувшееся молчание дает мне понять, что сейчас он озвучит заведомо неприемлемое для меня предложение.

— Ты могла бы перезаложить дом.

— Ты издеваешься? И слышать не хочу. Забудь.

— Я все верну тебе, до единого пенни, плюс проценты. Обещаю.

Я с такой силой прижимаю телефон к уху, что в воцарившейся тишине различаю собственный пульс. Мне хочется заорать на Карла. Да вообще убить его своими руками. Медленно и мучительно.

— Даже если бы я и была готова перезаложить свой дом — на что я, естественно, не готова, — кто, черт побери, одолжит такую кучу денег женщине, которая едва сводит концы с концами?

— Не знаю… Но должна найтись какая-нибудь фирма.

— Я не собираюсь перезакладывать дом. Этому не бывать, так что забудь!

— Бет, если бы ты меня любила…

— Гос-по-ди! Не смей, Карл, не смей!

— Ты ведь не любишь меня, да?

— Как, черт возьми, наши отношения связаны с твоим долгом?

— Если бы ты по-настоящему меня любила, помогла бы мне без малейших раздумий.

— А если бы ты по-настоящему меня любил, не трахался бы с этой чертовой проституткой!

— Знаю, прости. Пожалуйста, просто подумай над этим.

— И думать нечего. Я не буду перезакладывать свой дом. Ни для тебя, ни для кого другого!

— Тогда я не вернусь.

Мне приходится закусить губу, чтобы не взорваться. Но болезненная процедура всего лишь отсрочивает неизбежную реакцию на пару секунд.

— Ну и пошел ты на хрен, Карл!

И с этим я отключаюсь.

Меня охватывает сильнейшее искушение швырнуть смартфон через всю комнату. Вместо него в полет благоразумно отправляется чашка, которая разбивается о стену на тысячу осколков. Какое-то время я неподвижно сижу за столом, обхватив голову руками и тяжело дыша.

«Держи себя в руках, Бет».

Может, перезвонить ему и выплеснуть обуявшую меня ярость? Вот только, боюсь, от дальнейшего разговора у меня и вовсе крышу сорвет. Да и что мне ему сказать? Мужчина, за которого я собиралась выйти замуж, оказался не тем, кем я его считала. Даже близко. Я собиралась связать жизнь с лжецом, мошенником и трусом. Может, я даже легко отделалась — вот только, увы, легче от этого совсем не становится.

Волны гнева накатывают на меня со всех направлений: обман Карла, угрозы Стерлинга, собственная тупость. И где только были мои глаза? Я мысленно перебираю последние несколько лет, выискивая всевозможные признаки, в свое время ускользнувшие от моего внимания. Задним-то умом, естественно, несложно быть проницательной.

Возможно, я так и сидела бы весь день, упиваясь собственным гневом, однако звук открываемой двери возвращает меня к реальности.

Я спешу в торговый зал и встаю за прилавок. Вдоль стеллажей бродит одна из моих постоянных клиенток, мисс Хендерсон. Это тучная седовласая старая дева, у которой в жизни, пожалуй, только и есть, что кошка да пристрастие к любовным романам. И сейчас меня пугает, что, глядя на мисс Хендерсон, я вижу собственное будущее.

Она машет мне рукой и снова погружается в изучение книг.

Мне становится так неуютно в тишине, что я ныряю под прилавок и включаю сиди-проигрыватель. Концерт для фортепиано с оркестром ля минор Грига служит весьма подходящим драматическим аккомпанементом моим мыслям. Подобно лаве в вулканическом кратере, во мне продолжает клокотать ярость, готовая выплеснуться без всякого предупреждения.

Горе тому покупателю, который осмелится сегодня жаловаться!

Мисс Хендерсон выискивает новое чтиво добрых полчаса, на протяжении которых я перебираю различные способы убийства Карла. Наконец, покупательница вразвалочку подходит к прилавку и кладет на него свою добычу — «Любовники и лжецы» Джозефин Кокс.

Я не могу удержаться от громкого фырканья. Если Бог и существует, признательности за неуместное чувство юмора ему от меня не дождаться.

Но мисс Хендерсон не улавливает иронию ситуации.

— Что-то не так, Бет?

— Нет-нет… Прошу прощения, мисс Хендерсон, — нервно тараторю я. — Все дело в названии книги. Уж больно меткое.

Выражение лица женщины тут же меняется, и она оглядывает меня с явным беспокойством. Похоже, скрывать свои чувства мне удается плохо.

— Все в порядке?

— Да, спасибо. С вас семьдесят пять пенсов.

Я кладу покупку в бумажный пакет и пихаю его мисс Хендерсон. Она расплачивается мелочью без сдачи.

— Правда все в порядке? Уж больно вид у вас бледный.

— Правда-правда. Просто у меня проблемы с бывшим женихом.

Женщина прячет книгу в сумку и собирается было уходить, однако, чуть поколебавшись, спрашивает:

— Знаете, что однажды сказала Элеонора Рузвельт?

— Хм, нет.

— Женщина подобна чайному пакетику — о ее крепости ничего не узнаешь, пока не опустишь в горячую воду. — Она ободряюще хлопает меня по руке. — Лучше быть чайным пакетиком, чем дурочкой, моя дорогая.

И после этого уходит.

Против воли я улыбаюсь. Никогда не думала