Творец - Ольга Рубан

она и тут же торопливо выдала заранее заготовленное на этот случай объяснение, — Это, знаете ли, эксперимент! Ведь я создавала скульптуры по образу и подобию самых ярких и отъявленных мерзавцев. Мне хотелось показать, что иной раз и безобразное может стать красивым, если представить его… под другим углом.

— Но у вас нигде нет ни малейшего упоминания…

— В этом и заключался эксперимент! Создать точную копию, вплоть до последней морщинки, но изменить лишь одну небольшую деталь и посмотреть, узна́ют ли… Если бы я сразу объявила, что на выставке будут представлены скульптуры маньяков и извращенцев, то ничего бы не получилось.

— Говоря о небольшой детали, вы имеете в виду глаза. Так?

— Так, — Соня кивнула и подбавила в голос немного восхищенного удивления, — Ша, это поразительно! Чуть приподнять уголки глаз, добавить объема верхнему веку и влаги на глазное яблоко, и… перед вами совсем другой человек!

— Зеркало души…, - Раушания сдержанно улыбнулась, — Вы словно подселили в ваши скульптуры другие души, вот их никто и не смог узнать.

— Кроме вас… Если не секрет, то как…?

— Это моя работа, — рассеянно ответила женщина и некоторое время молча разглядывала художницу. Соня прекрасно видела, что та не поверила ни единому её слову, и подготовилась к унизительному «Может быть, в другой раз…»

Но что конкретно «в другой раз»? Неужели они откажутся купить картины только потому, что они написаны с подтекстом? Тем более, что никто, кроме этой пронырливой бабы в чадре этого не заметил и вряд ли когда-нибудь заметит…

Соня отпустила дверную ручку. Она уже не могла себе позволить гордо уйти. Несносная тётка, без сомнения, тут же растрезвонит о своем открытии во всех СМИ, и это поставит крест на Сониной карьере. Стало ясно, зачем она назначила встречу, и девушка стала мысленно подсчитывать свои жалкие сбережения. Хватит ли ей откупиться?

— Хорошо, — Раушания некоторое время задумчиво смотрела на стекающие по стеклу дождевые капли, — Вчера мы получили расшифровку теста, который вы заполнили.

— Теста? — Соня захлопала глазами, пытаясь совместить «кислое с пресным».

— Она так же никуда не годится.

— Причем тут?.. Я… честно говоря, решила, что файл пришел повреждённым, поэтому проставила ответы наугад… Но…

Губы Раушании дрогнули. Она явно приняла её слова за такую же отмазку, как истории со скоптофобией и «экспериментом», хотя на этот раз девушка вовсе не лукавила.

— Не переживайте, — ответила она холодно, — Причина, по которой мы сейчас с вами разговариваем — это то, что и Нурия Ильдаровна, и Совет директоров проигнорировали как мой отчет, так и результаты теста, и посчитали ваш индекс приемлемым, несмотря на то, что он не дотягивает даже до минимального.

— Индекс чего? — Соня вдруг почувствовала страшную усталость, — Может, вы уже… назовете условия, и я…

Раушания, с трудом скрывая раздражение, достала из бардачка небольшой бумажный конверт и сунула Соне. Та вскрыла его, ожидая увидеть бумажку с заявленной суммой, но вместо этого ей на ладонь выпал маленький прямоугольник магнитного пропуска без обозначений и листок бумаги, где от руки были написаны инструкции: «Частный аэропорт в 5 км по Ильичевскому тракту. Вылет 20.06. в 10–00. Прибыть налегке, не брать ни смены белья, ни зубной щётки, только пропуск и это письмо».

— Это ещё что? — Соня снова и снова пробегалась глазами по скупым строчкам.

— Не потеряйте, — предупредила Раушания, — без письма вас не примут на борт.

Соня через силу подняла на собеседницу глаза:

— Не уверена, что мне хочется…

— Я вас уверяю, вам — хочется. Вам предоставили кредит доверия и доступк такому материалу, о котором любой художник вряд ли даже мечтает. Но когда я говорила об ответственном деле, я ничуть не преувеличивала. Фонд ищет не просто талантливых скульпторов. Этого добра валом. Но вот талант и… так скажем, приемлемые внутренние качества — это с каждым годом становится всё большим дефицитом.

— Внутренние качества? Вот оно что… Именно это и оценивал ваш тест? Но ответы… как…?

— Этот тест кропотливо разрабатывался и усовершенствовался нашими инженерами на протяжении долгих лет так, чтобы соискатель, отвечая, не мог воспользоваться разумом, логикой или предугадать «правильные», с его точки зрения, ответы. А когда логика и разум отключены, в ход вступает истинная сущность — зверь, запертый в клетку законов, правил, и приличий. Именно его нам и требуется оценить. Но, как я уже сказала, — Раушания пожала плечами, — Руководство Фонда постепенно снижает требования к художнику, хотя автор программы категорически против этого предостерегал…

— Вы произносите какие-то слова, но я так и не поняла, о чем речь, — уныло отозвалась Соня, — Кроме того, что, кажется, мадам, вы только что окрестили меня никудышным человеком, не достойным великой чести сделать нечто, о чём я не имею ни малейшего представления… Я не хочу обидеть ни вас, ни Фонд, но… отдает какой-то сектой…

— Не говорите чепухи, — фыркнула Раушания, — Фонд — никакая не секта. Программа сверхсекретная, и не в моей компетенции разглашать ее суть. Но, поверьте, вам всё объяснят на месте, если вы… согласитесь участвовать.

— А если не соглашусь?

— Тогда просто не приезжайте на аэродром и забудьте об этом злосчастном эпизоде.

Оглушённая и растерянная, Соня вышла из машины. Дождь прекратился. По небу неслись сизые рваные облака, пестря улицу светотенью. Она сделала пару шагов и обернулась.

— Я могу надеяться, что вы не… обнародуете полученную информацию…? Я имею в виду тот эксперимент, о котором вам рассказала…

— Конечно, — Раушания безразлично пожала плечами, — Личные эксперименты нас не интересуют.

— Даже, если я откажусь от… участия в этом вашем…

— Не сомневайтесь.

Глава 6

Ей снилось нечто сладкое, маслянисто томное, растягивающее и скручивающее её подступающим оргазмом. Снилась самая мелкая из подсвинков. Выпученные, бешено вращающиеся глаза под толщей мутной воды. Пузыри, извергающиеся из сопливого носа и раззявленного рта; её собственная рука с коротким, но затейливым маникюром, крепко прижимающая грудь свинёнка ко дну сточной, наполненной плывущим мусором, канавы. А в нескольких метрах отчетливо угадывался расплывшийся по лавке грузный силуэт Свиноматери, дремлющей над последним творением Донцовой.

Ощущение опасности близкого разоблачения и, в то же время, свойственная некоторым снам уверенность в собственной неприкосновенности, наполняли негой и пульсацией самый центр её женского естества.

Но невероятное блаженство вдруг начало таять и размываться, потревоженное посторонними пиликаньем и вибрацией.

Телефон.

Несколько мгновений Соня ещё цеплялась за чудесный сон, не желая с ним расставаться, но телефон не умолкал, и она протянула онемевшую со сна руку и приложила его к уху.

Звонила Ида. Поболтать и в который раз выразить свое восхищение выставкой.

— Это была феерия,