Творец - Ольга Рубан

ответы, не узнав о ней ровным счетом ничего.

После она создала ответное письмо, в котором напечатала несколько тщательно продуманных слов сердечной благодарности за уделённое её выставке внимание, приложила к нему заполненный тест и отправила.

На несколько минут она напряженно застыла, невольно ожидая мгновенного отклика — звонка или еще одного письма — а потом отправилась на кухню сообразить себе лёгкий холостяцкий обед.

На следующий день

Соня брела по набережной, вглядываясь в праздно шатающихся обывателей. С утра было солнечно, и она оделась в лёгкое полосатое платьице и босоножки, не подумав о том, что майская погода чревата сюрпризами. Откуда ни возьмись, набежали тучи, начало моросить. Вскоре у нее уже зуб на зуб не попадал, и она внутренне бесилась, что Нурия назначила встречу на набережной, а не в кафе. Неужели решила сэкономить на чае и пирожном?

— Софья?

Соня оглянулась на голос. У самой воды на камнях сидела та самая женщина и горстями из пакета кидала уткам зерно. Скромный брючный костюмчик выглядывал из-под хламиды, в которую заворачиваются восточные женщины, пряча от мужчин свои сомнительные прелести.

Соня лучезарно улыбнулась в ответ.

— Нурия Ильдаровна…, - смущённо произнесла она, протягивая женщине руку, — Безумно рада с вами…

— Меня зовут Раушания. У Нурии Ильдаровны неотложные дела, — женщина коротко улыбнулась, вежливо давая понять, что Соня слишком незначительная персона, чтобы Мухамеджанова снизошла до личной с ней встречи.

— Рау-шания, — с трудом повторила Соня, испытывая гнев и стыд.

— Можете звать меня просто Ша. Вы, я вижу, замерзли. Мой автомобиль стоит за углом, давайте там поговорим…

— А если в кафе? Их тут тьма, — ответила Соня, недоумённо поведя рукой.

— Нет, разговор строго конфиденциален, — Ша высыпала остатки овса в воду и некоторое время с легкой улыбкой наблюдала за дерущимися за зёрна птицами.

Соня сморщила нос. Птиц она терпеть не могла. Уродливейшие создания. А когда из случайно увиденной научно-популярной передачи она узнала, что это то, что осталось от величественных динозавров, то и вовсе стала смотреть на пернатых с презрением и гадливостью — угораздило же им так опуститься…

Женщины неспешно двинулись по берегу в сторону переулка, где их ждала маленькая, Мазда.

— Вы прячете глаза, — с неожиданной прямотой сказала Ша, несколько раз безуспешно попытавшись поймать Сонин взгляд.

— У меня скоптофобия, — с готовностью ответила та, — Еще со школы. С этим какие-то проблемы?

— О, никаких проблем! — женщина непринуждённо запрокинула голову, ловя на лицо дождевые капли, — Кроме того, что у вас нет никакой скоптофобии!

Соня моргнула. У нее, действительно, не было никакой фобии. Просто она считала неприличным заглядывать людям в глаза. Все равно, что заглядывать под юбку, ведь глаза — самый интимный орган, а его нечем прикрыть, кроме дурацких очков. Очки только привлекают лишнее внимание и будят стремление приглядеться повнимательнее и выяснить, не скрываются ли за этим безобидным аксессуаром фингал или зарёванная физиономия.

Ей редко задавали этот вопрос, справедливо считая это её личным делом. И никто, никогда вот так, открыто и в лоб, не усомнился в её честности. Эта неожиданная прозорливая беспардонность насторожила её, возмутила и даже напугала. Напугала потому, что сейчас она не смела ответить на бестактность так, как она того заслуживает.

В напряжённом молчании женщины сели в машину. Ша завела двигатель, включила печку, прогоняя со стекол пот, и выключила радио.

— Мне не удалось на выставке толком переговорить с вами, — проглатывая обиду, мягко начала Соня, — Столько было народу, и с каждым…

— Да, выставка имела большой успех, — Ша улыбнулась, от чего в уголках её глаз собрались морщинки, — Вы, действительно, невероятно талантливы.

— Спасибо… Я это к тому говорю, что… вы могли решить, что я…

— Не выдумывайте! — Ша отмахнулась, — Я вовсе не думала обижаться, тем более что беседы с автором и не требуются. Его работы, как правило, говорят сами за себя. Ваши, например, достаточно ярко и прозрачно характеризуют вас, как личность…

Соня молчала, польщённая, не заметив в словах собеседницы сдержанного сарказма.

— Вас рекомендовали для довольно специфического и ответственного дела, поэтому…

— Ответственное дело? — перебила ее Соня, недоверчиво скривившись, — Вы точно обратились по адресу? Я ведь художник, а не…

Она сделала неопределённый жест рукой, пытаясь подобрать нужное слово, а потом догадалась:

— Какая-то правительственная программа? Мне что, поручат писать портрет президента или, быть может…? Но имейте в виду, я не работаю ни с мрамором, ни с бронзой…

Ша откинула голову и расхохоталась. С искренним, незамутнённым весельем. Соня так не умела и с всё усиливающейся неприязнью глядела на собеседницу.

— Очень остроумно! Но, поверьте, наш президент здесь не при чём, как и остальное правительство…, - она посерьёзнела, — Гораздо важнее тот факт, что для этого ответственного дела вы… совершенно не годитесь. Я немедленно поставила об этом в известность госпожу Нурию, но она…

— Подождите минутку! — воскликнула Соня, чувствуя себя раскачивающейся на качелях. Эта мерзкая тётка сначала плюёт в лицо, потом делает комплимент, потом снова плюёт в лицо. Она рассчитывала на совершенно иной диалог. Думала, речь пойдёт о спонсорстве или хотя бы предложении совместного проекта… или, на худой конец, Фонд купит у неё несколько работ в подарок какому-нибудь интернату, собачьему приюту или хоспису… Плевать! Но, получается, эта женщина назначила ей встречу под дождём, только чтобы сообщить, что её работы недостаточно хороши даже для собачьего приюта?! А она ещё молча глотала ее бестактные замечания!

Соня ухватилась за дверную ручку, собираясь гордо ретироваться, и бросила на прощание:

— Если вы считаете, что мои работы не заслуживают внимания, то советую вам ознакомиться с вышедшими рецензиями таких критиков, как…

Раушания жестом остановила её.

— Ваши работы гениальны и прекрасны. Спору нет. Но…, - она снова бесцеремонно заглянула Соне под приспущенные ресницы, — Неужели вы всерьёз рассчитывали утаить скрытую за ними злую издёвку?

Соня в изумлении приоткрыла рот.

— Люди приходят и восхищаются вашими скульптурами. Критики утирают восторженные слёзы, а пресса пишет дифирамбы. Все так. Но я сразу признала в «Женщине у плетня» Ильзу Кох, а в добром старце с внуком на коленях — Андрея Чикатило. Я не вполне уловила, кто был тот юноша с щенком, хотя лицо очень знакомое…

— Что…? Как вы…? — Плечи у Сони поникли. Она ведь с самого начала была готова к тому, что её трюк не сработает. Но целую неделю, пока шла выставка, никто её так и не раскусил. Впрочем, как и на предыдущих мероприятиях, где она выставлялась вместе с другими «молодыми дарованиями». И обыватели, и знатоки были одинаково слепы. И вдруг…

— Артем Ануфриев. Иркутский молоточник, — глухо ответила