Творец - Ольга Рубан

накануне уснула, еще не прошло, но уже таяло, разбавлялось тоскливым ужасом. Она явно что-то натворила, и благословенная тишина в доме в кое веке не успокаивала, а, наоборот, нагнетала тревогу.

Ей вспомнился последний и самый фатальный из «припадков».

Каждый год её на всё лето отправляли в детский лагерь. Несмотря на то, что Соня уже давно научилась быть паинькой, бабка и мать боялись её, как чумы, и пользовались любым случаем, чтобы сплавить девочку из дома. Почти три месяца в неизменной толпе, будь то сон, туалет, душ или столовая, были страшным испытанием, но Софья держалась, в самые трудные минуты прячась в свое воображаемое убежище или беря в руки краски и кисти.

Держалась, пока у нее не появился… поклонник.

Тот мальчик… Слава. В памяти всплыли преданные телячьи глаза, большая родинка на щеке и оттопыренные уши. Вспомнилось, как его дразнили Чебурашкой, а он невозмутимо отвечал, что это не обидно, потому что он «всегда считал Чебурашку положительным, активным героем».

Он, в общем-то, был милым парнишкой, гораздо лучше многих. И если бы просто оставил её в покое, то жил бы и по сей день. Вспомнились масштабные разборки, лагерь, пестрящий милицейскими мигалками. Завывающая Славина мать, рвущаяся на берег, где водолазы прочёсывали озёрное дно. И тётка в форме, мягко допрашивающая её, Софью, как последнюю, кто его видел живым.

Соня тогда сказала, что ничего не помнит. Они купались. Её ногу скрутила судорога. Слава кинулся на помощь, а что дальше…

Но, несмотря на весь бесконтрольный ужас возможной расплаты, её еще долго не покидало умиротворение, так похожее на то, что постепенно таяло сейчас в её душе. Так хорошо и, одновременно, плохо, наверное, чувствует себя любой человек, когда после нескольких месяцев жестоких диет вдруг плюет на это дело и целиком сжирает торт. Сытость, счастье, покой, умиротворение. Но и разочарование, что все-таки не справился.

Стоило только вспомнить выпученные в мутной воде Славины глаза и облако рвущихся изо рта пузырей, как душу накрывало тёплым одеялом счастья. Она тогда и сама чуть не утонула, но железный самоконтроль помог ей передержать под водой мальчика, который, не готовый к её неожиданной, мертвой хватке, растерялся и быстро запаниковал. Она помнила, как он, прекратив, наконец, биться, начал опускаться вниз головой на тёмное дно. Её собственные легкие, растратив остатки кислорода, дёргались и полыхали огнём, но она держалась до тех пор, пока Слава не скрылся из виду в облаке поднявшегося со дна ила. Проводила… в последний путь…

Этот эпизод долгое время оставался одним из драгоценнейших воспоминаний, и она с удовольствием нарисовала бы такую картину, если бы не опасалась, что рисунок обязательно найдут любопытная Баба Зина или мать. Найдут и, без сомнения, отнесут в милицию.

* * *

Соня сжала челюсти, и они тут же отдались резкой болью, возвращая её в реальность. Она тряхнула кудрями и решила, что о припадке подумает потом. Сейчас надо заняться более насущными проблемами.

Изрядно продрогнув, она вернулась в дом и поднялась в свой кабинетик. Открыла ноутбук и путём нехитрых манипуляций быстро нашла у мужа «в друзьях» злосчастную семейку. Нашла и сразу расслабилась, как расслабляется любая женщина, когда осознаёт, что соперница и толще её, и старше, и с кучей детей.

Без сомнения, Женя немного поиграет «в дом» и сбежит обратно — к ней. Не может не сбежать, ибо только умственно отсталый согласится на такое «счастье».

… А после обеда неожиданно нагрянула делегация из соседей и их заплаканных детей. Раздавали листовки и опрашивали, не видели ли кого-нибудь чужого, подозрительного днём ранее. Соня смущенно улыбалась и с сожалением пожимала плечами. Она ведь работает, почти не выходит из дома, а в студии только мансардные окна. Так что…

Когда делегация удалилась, девушка присела на пуфик у входной двери, разглядывая врученную ей распечатку. На ней была запечатлена собачья семейка до нелепости напоминающая Соне её собственную неожиданно возникшую проблему. Дебелая, рыжая сука лабрадора в окружении толстеньких вислоухих комочков — щенков — и подпись:

Помогите найти щенков! Пропали со двора дома такого-то. Нашедших ждет вознаграждение! Телефон такой-то или обращайтесь по адресу…

Соня припомнила повизгивающую корзинку и в изнеможении облокотилась спиной о стену. Слава Богу! Всего лишь собаки!.. А потом желудок снова задёргался. Остаток вчерашнего дня начал неумолимо проступать на белом фоне, как старая чёрно-белая фотография.

Она поднялась в мастерскую и, мгновенье помедлив, включила свет, обшаривая взглядом помещение. Когда внутри уже зарождался выдох облегчения, взгляд уцепился за дальний угол, в котором холмиком горбился отрез старой ветоши.

«Значит, все-таки…»

Додумывать мысль она не стала, подошла к кучке и приподняла край тряпки. Там было что-то — изжёванное, раздавленное, скрученное, смятое в единый влажный рыжеватый комок, заляпанный кровью. Соня коснулась дрожащими пальцами губ, вспомнив прощальные Женины слова: «Ты опять грызла кисть?»…

Свя́тый Боже! Она их что? Сожрала? Тут же в голове замельтешили беспорядочные кадры, настолько чудовищные, что мозг тут же их отринул, как невозможные. Что-то внутри умоляло немедленно найти телефон местного ПНД и записаться на приём. Но как Соне озвучить врачу (!) свои подозрения?!

Нет, не сможет она сказать некоему гипотетическому доктору в очках и несвежем белом халате: «Кажется, я сожрала соседских щенков. Может, вы дадите мне какие-нибудь таблетки, чтобы я не сожрала кого-то еще?..».

Нет, это крест на всей жизни! На карьере!

И вообще…

Она отпустила край заляпанной ветоши и отступила назад.

Подумаешь — щенки! Несколько поганых, гадящих под себя и издающих отвратные звуки кусочков мохнатого мяса. Невелика потеря. Может, Соня даже сделала соседям одолжение… Пусть скажут спасибо, что ей под руку не попались их визжащие детёныши, вроде того коротышки на велосипеде. Надо было держать свою живность под замком.

«А что, если камеры?!», — дыхание сбилось, глаза забегали, — «Нет. Тогда они не стали бы докучать соседям листовками, а прямиком отправились бы в полицию…»

Но чтобы сожрать… Такого никогда не было. Говорит ли это о том, что её состояние ухудшилось? Риторический вопрос…

Соня до боли надавила кончиками пальцев на внутренние уголки глаз, прогоняя все мысли. Всё из-за Жени. Такой удар… Она не была подготовлена, сорвалась. Ничего страшного. Просто стравила избыточное давление. Теперь она в порядке. Пусть! Это всего лишь блохастые шавки, и теперь всё позади… Больше такого не повторится.

Соня собрала останки животных в коробку, а ночью сожгла в камине, прячась в мастерской от заполнившего дом запаха палёной шерсти.

Глава 5

Припадков больше не было,