Отвечая за себя. Записки философа с вредным характером - Владимир Мацкевич

картина мира, то есть описание мира в смысле дона Хуана.

Это очень важное обстоятельство.

Описание мира по учению шамана племени яки – это шаманское магическое действо. Для умелого шамана вовсе не обязательно кормить слушателей наркотическими кактусами. Европейские шаманы давно овладели этим искусством. Насколько силён шаман-маг Лукашенко, я не буду разбираться, без меня знатоков хватает.

Меня интересует в этом другой важный аспект: а кто является соучастниками того описании мира, которое присутствует в повествовании Лукашенко?

И я могу ответить: все, кто вступает с ним в общение, говорит с ним на одном языке (в данном случае различие беларусского и русского языков совершенно несущественно), развивает или критикует эпизоды, факты, умозаключения в этом повествовании.

Все, кто разговаривает с Лукашенко, и все, с кем разговаривает Лукашенко, – это всё соучастники и соавторы одного описания мира. Над всеми этими людьми господствует один большой нарратив.

В стране просто нет другого нарратива.

Мне могут возразить, приведя в пример Змитера Лукашука, подарившего шаману книгу «на другом языке», или любимца либеральной публики Ярослава Романчука, которые присутствовали на том «разговоре».

Да, вопросы и реплики нескольких людей выбиваются из общего повествования и вроде бы противоречат всему тому, что описывается и повествуется на этом массовом шаманском камлании.

Но это не нарратив. Это обрывки дискурса.

Дискурс – это не нарратив.

Дискурс отличается от нарратива своей последовательностью, линейностью. Иногда в дискурсе могут расходиться линии или идти параллельно, но линейность и последовательность сохраняется. Дискурс может быть логичным, может быть нелогичным, а ассоциативным, например, но в любом случае дискурс – это рассуждение. Более или менее доказательное и аргументированное, но доказательное и аргументированное.

У дискурса есть начало и конец. Дискурс от чего-то отталкивается и к чему-то приходит через несколько этапов, шагов рассуждений и доказательств.

Если оторвать у дискурса начало, отсечь конец, выкинуть несколько важных и необходимых этапов в доказательстве и аргументации, он перестаёт быть дискурсом. Часть целого не есть целое. Людям, знакомым с дискурсом Лукашука или Романчука, услышанные фрагменты указывали на целое, на развёрнутое доказательство и аргументированное рассуждение. Но сколько таких людей?

Для других слушателей реплики и вопросы, представляющие собой этапы, фрагменты и шаги дискурса, существуют только как элементы нарратива, большого нарратива.

А нарратив не последователен и не линеен. Он не логичен и не доказателен. В нём могут встречаться обрывки цепочек рассуждений, вопросы и ответы, логические связки, отдельные разрозненные аргументы. Но всё это нелинейно.

Что значит нелинейно?

Линия – прямая или кривая последовательность точек (но точкой можно обозначить и большие вещи, например, аргументы, логические условия в алгоритме и т.п.) между двумя особыми точками – началом и концом. Разновидностью линейности могут быть любые связные графы (дерево, звезда и т.д.).

А нарратив строится принципиально нелинейно. В нём всё разорвано и если и связано что-то с чем-то, то иллюзорно или в случайном порядке. Постмодернисты придумали для такой нелинейной организации специальный термин – ризома. Ризома – это бессвязный набор точек, отрезков, линий, ниоткуда не начинающихся, нигде не заканчивающихся.

В этом смысле нарратив повторяет структуру мира, мир кажется нелогичным и неразумным, соответственно, и картина мира должна быть такой же.

Требовать от нарратива логичности и последовательности не стоит. Там этого нет и быть не может. Отдельные фрагменты могут быть последовательными и логичными, но и они никак не связаны с другими логичными и последовательными фрагментами.

Это напоминает структуру нетканых материалов. В таких материалах могут встречаться спрессованные нити, но их структура, функции и назначение совсем не таковы, что у нитей в тканях.

Поэтому нарратив может ассимилировать разные дискурсы. Как диамат, например, мог ассимилировать любые научные теории, даже те, которые первоначально отвергались как буржуазные. Пересажав и расстреляв всех вейсманистов-морганистов, сталинисты вернули генетику в образование через 20 лет преследований. Легко.

Особенно легко нарратив потребляет обрывки дискурсов.

В принципе, законченный дискурс имеет существенное преимущество перед нарративом. Дискурс логичен, последователен, проверяем. И в этом отношении дискурс красив. Даже если он содержит в себе отдельные ошибки и неточности и далёк от истины. Но к нарративу истинность вообще неприменима. Да и в эстетическом отношении нарратив оставляет желать лучшего. Чем больше нарратив (например, собрание сочинений Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина или «Война и мир», «Люди на болоте»), тем меньше в нём истины, красоты и добра. В больших нарративах всего по чуть-чуть: любви и ненависти, добра и зла, насилия, преступлений, геройства, и всё это – в беспорядочной куче.

Таков и нарратив лукашизма.

Для чего на «большой разговор» приглашаются Романчук и Лукашук? Чтобы дать им слово, но не давать развернуть дискурс. Оборвать на полуслове, не дать закончить, ограничить время регламентом, чтобы, даже начав с чего надо и закончив правильным выводом, собеседник скомкал доказательную и аргументативную часть. И тогда вопросы и реплики смелых оппозиционных оппонентов легко включаются в ризому нарратива, становятся частью описания мира. А сами такие собеседники становятся членами в этом описании мира.

И что же делать, как нам быть, не убиться ли головой об стену?

Я бы рассказал, но…

Это уже 13-й шаг в дискурсе. Можно рассказать тому, кто проследил 12 предыдущих шагов в линейном разворачивании мысли, в цепочке аргументов.

Я и расскажу. Чуть позже.

А сейчас просто подведу черту в этом фрагменте.

Клин клином вышибают. Нарратив вышибают нарративом. Но не дискурсом. Тем более оборванным, скомканным.

Битва дискурса с нарративом изначально обречена на поражение. Лукашизму можно противопоставить только иное описание мира, иной нарратив. А это требует членства в нём.

***

Закон хайпа

Хайп не длится. Он вспыхивает и заканчивается. Продлить хайп нельзя. Его может сменить только другой хайп, с другим смыслом, не имеющим никакой связи с предыдущим.

Этот закон полезно знать пиарщикам и хайпмейкерам, чтоб не путать политику с попсой.

Очередное послание Лукашенко я не слушал.

Он настолько говорлив, что никогда никакой интриги в его выступлениях не бывает. Это просто свод в одну кучу всего, что говорилось в последний период перед очередным «большим посланием» в коровниках, в ПВТ, в Анкаре и где попало.

Печально то, как его слушают другие: и те, кому по должности положено его слушать, и оппозиция, и аполитичные обыватели.

Пока все слушают в стране только его, мне (да и любому философу на моём месте, если бы таковые были, и необязательно философу) поговорить ни с кем всерьёз не удастся.

А поговорить надо.

***

Два собеседника, каждый по-своему, требовали от меня разъяснений про смысл.

Один трактовал смысл слишком расширенно, вплоть до утраты всякого смысла.

Другой требовал определения смысла, что тоже лишено всякого смысла.

Поэтому – байка. Старинная.

Путешественник видит трёх человек, занятых одной и той же работой. По видимости, одной и той же, но только по видимости.

Спрашивает у каждого из трёх одно и то же:

– Что ты делаешь?

Первый отвечает:

– Разве не видишь? Камни таскаю.

Второй:

– Зарабатываю деньги, чтобы прокормить семью.

Третий:

– Храм строю!

Три разных смысла. Смыслы