Заложник вчерашнего дня - Уильям Квик

Что это означало? Просто отключили линию или Хэл выведен из строя? Последнее было особенно нежелательным...

- Мр-р-р-мяу.

- Что? Оставь в покое мою ногу, Мартин!

Имбирного цвета бестия проигнорировала эту просьбу, продолжая тыкаться тупой мордашкой в его лодыжку. Гарри засмеялся и, наклонившись, подхватил упитанного хулигана, который в его руках вдруг безвольно обмяк. Парень отволок кота на диван и плюхнулся рядом с ним. Агатовые кошачьи глаза хитровато смотрели на Гарри, а в приоткрытой пасти розовый язык облизывал острые мелкие зубки.

- Что бы ты сделал на моем месте, Март?

Кот не ответил.

Фрего недвусмысленно дал юноше понять, что квартиру покидать не следует, и Гарри более или менее согласился с ним - а что еще оставалось делать? Он не мог отличить друга от врага, способа прорвать кольцо видимой и невидимой охраны вокруг отца не предвиделось, да и бежать ему было некуда.

Кроме того, после его диалога с интерактивным изображением Гарта, извлеченным из памяти Хэла, он понял, какие могучие силы вовлечены в нынешнюю смертельно опасную ситуацию. Он ясно отдавал себе отчет, с каким отчаянным рвением Земная Конфедерация разыскивает артефакт. А все, что представляет интерес для Конфедерации, далеко не безразлично и Потенциальным Мирам, по их собственным, неведомым больше никому, причинам. Наконец, дабы только потрафить своей затаенной расовой паранойе, хоготанцы тоже не прочь заполучить себе куб.

А он сидел здесь, в уютной квартирке и мирно беседовал с котом...

- Проклятье! - выплюнул Гарри и сильно хлопнул ладонью по подушке рядом с Мартином, от чего тот взвился с дивана и приземлился в метре от него, шипя и топорща шерсть.

Гарри подошел к окну. Надо что-то делать, ну хоть что-нибудь. Весь его мир разбился на мелкие кусочки в одну ночь, а он даже не знал, чем их можно склеить, не говоря уж о затерявшихся осколках.

Нечто безмолвное и зловещее вдруг расцвело под низко опустившимся небом. Он застыл, сплющив свой ястребиный нос о стекло, пока, наконец, до него не докатился звук, сотрясший фрамугу окна, качнувший пол под ногами и зарокотавший в ушах.

- Господи Иисусе! - Его дыхание отпечаталось на оконном стекле. Какого дьявола...

Тело его начало вибрировать в унисон с отдаленным взрывом. Теперь в небо взметнулся метеор, увенчанный грязноватым пламенем.

- О, мой Бог! Госпиталь. Это _г_о_с_п_и_т_а_л_ь_!

Он оперся о подоконник, обливаясь горячим потом и дрожа одновременно. Внутри у него что-то натянулось и, становясь все тоньше и тоньше, резко оборвалось.

В наступившей тишине снова зашипел Мартин.

- Отец, - прошептал Гарри. - Боже, отец...

Кругом одни совпадения, подумал он, глядя на высокого человека, который медленно шел через площадь ко входу в Порт. Человек был одет в достаточно живописный рабочий костюм: огромные башмаки, тускло-коричневое спортивное трико, потертый кожаный пояс. Но внимание Гарри привлек вовсе не наряд мужчины, а его походка. Медленная, скользящая поступь, чем-то напоминающая плавное перекатывание игральной кости в ладони, она навсегда отпечаталась в его сознании - Гарри никогда ничего не забывал. В детстве эта его способность мучила его, он считал ее проклятьем, но теперь это была радость мести.

Он стоял на крыше и смотрел вниз. Из-за его плеча выглядывал Фрего.

- Это он, не так ли?

Гарри кивнул.

- Да. Это Эрл Томас.

6

- Что тебе удалось выяснить? - Гарри удивился звуку своего собственного голоса. Фрего, казалось, не замечал, но для него самого перемена была очевидной, словно из его слов выхолостили юношескую непосредственность, и они стали холодными, старыми, как ржавчина, и беспощадными. Закрывая глаза, он видел перед собой расцветающий огненный метеор, поднимавшийся откуда-то из подсознания. Гарт, говорил - нет, кричал - метеор. Отец!..

- Немногое. - Фрего покачал головой. Тусклый свет комнаты отражался от гладкой кожи его черепа. Он тяжело вздохнул. - И надежды мало. Две сотни погибших, Гарри. Эпицентр взрыва находился непосредственно под блоком интенсивной терапии.

Юноша кивнул. Он ощущал себя деревянной марионеткой, управляемой невидимыми нитями из какого-то отдаленного места.

- Он мертв.

- Ну, нельзя утверждать наверняка...

- Перестань. Неужели ты веришь в чудо?

Фрего помолчал. Потом покачал головой.

- Нет. Не верю.

- Вот именно. Похорон я не хочу устраивать. Как думаешь, отец захотел бы пышные похороны?

- Гарри, не надо так говорить!

- Почему нет? - огрызнулся юноша. - Он мертв, и все кончено. Когда-нибудь это должно же было случиться, не так ли? При его... при его работе.

- Гарри, поверь, у отца были свои причины подвергать себя риску. И не тебе его судить.

- Ах, вот как? У меня нет такого права? Замечательно!..

Фрего посмотрел на него с таким видом, словно он сорвал прекрасную розу, а та вдруг превратилась у него в руках в нечто холодное, зубастое, покрытое мерзкой слизью.

- Думаешь, Гарт гордился бы тобой сейчас? Он мертв, а ты испытываешь лишь жалость к себе.

- А что я должен чувствовать? Его уже не вернешь, а я...

Гарри понимал, что он еще в шоке. Взрыв, смерть... Он чувствовал себя сторонним наблюдателем в этом мире. Гарт Хамершмидт жил своей собственной жизнью, имел какие-то обязательства, верил во что-то. Юноше казалось естественным, что обязательства отца должны быть выполнены. И выполнить их должен он, Гарри. Если попутно он сумеет отомстить - что же, тем лучше. И здесь не оставалось места наивности семнадцатилетнего гонца, детским печалям и бесполезным слезам.

- Я должен отомстить за него, Фрего, - он говорил медленно, будто эта мысль только что пришла ему в голову.

Фрего молчал. Его покрытое рубцами бугристое лицо внимательно изучало Гарри.

- Это не по зубам молодому парню, малыш.

- Конечно же, это не по силам такому молокососу, - Гарри не смог сдержаться. Его слова звучали злобно и резко, как удары хлыста. - Держи все в секрете от маленького мальчика. Когда его отец погиб, дом разрушен, потеряно все, что ему дорого. Оберегай малыша, держи его в неведении. Неплохо придумано.

Фрего задумчиво кивнул.

- Прекрасно. Обвиняй меня. Обвиняй своего отца. Оч-ч-чень зрелые размышления. - Тут в его голосе появился металл. - Если не хочешь, чтобы с тобой обращались, как с молокососом, то не веди себя, как ребенок!

У Гарри было такое чувство, будто на него вылили ушат холодной воды. Он открыл рот, закрыл его. Опять открыл.

- Ох, Фрего, извини. Мне так страшно.

Фрего подался вперед и обнял юношу огромными руками. Он не сказал ничего. Он ждал. Гарри напрягся у него в объятиях. Казалось, что струна, натянувшаяся в нем вот-вот лопнет и тогда... Гарри зарыдал. Слезы лились свободно, юноша не сдерживал их и в расколовшейся изумрудной агонии его глаз Фрего увидел отблески силы Гарта, человека, которому десятилетия назад он поклялся в верности и преданности. Он чувствовал, как парень у него на груди сотрясается от рыданий и подумал, как все же несправедлива жизнь. Гарри ведь, в сущности, ребенок. Но некоторые дети его возраста командовали армиями, руководили восстаниями. В других частях человеческой империи, неизмеримо более диких, далеко не безопасных, такие ребята были мужчинами, которые осваивали новые земли, содержали семьи, давали мудрые советы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});