Карантин - Джеймс Фелан

– Пора отправляться на разведку. – Боб поднялся.

– Подожди! Ты что, идешь прямо сейчас? – поразился я.

– А к чему откладывать?

– Погода безумная!

– А то! Зато на улицу никто не сунется.

– И ты собираешься дойти пешком до водохранилища в Центральном парке?

– Да.

– Там тысячи зараженных!

– Я осторожно, – сказал Боб, похлопал меня по спине и взбежал по лестнице. Я повернулся к Даниэлю.

– Он вернется к утру, – сказал тот. – Дойдет до водохранилища, все разведает, переночует и вернется.

– И вы уйдете?

– Если Боб скажет, что туннель свободен.

– Всей группой?

Даниэль поправил сползший на глаза бинт.

– Хорошо бы. Но если не получится, уйдем с теми, кто захочет.

В горле собрался комок. Мне предстояло сыграть важную роль в убеждении остальных, а значит, придется задержаться до вечера. Фелисити с Рейчел будут волноваться, но выбора у меня нет: нельзя упускать такой шанс. Может, пока мы с Бобом и Даниэлем в городе, Пейдж переговорит с отцом, может, он хотя бы попробует взвесить аргументы «за» и «против» и придет к выводу, что уходить группой – единственно верное решение.

– Если туннель свободен, мне нужно будет оставить Челси Пирс пораньше, забрать девчонок из зоопарка. А с вами встретимся на месте.

– Именно, – согласился Даниэль. Мы пошли наверх. Он приблизился к ногам распятого Иисуса – фигура Христа была крупнее человеческой – склонил голову, закрыл глаза и стал молиться.

– В одном из выступлений мэр Нью–Йорка сказал, что старая система водоснабжения – ахиллесова пята нашего города; если что–нибудь случится хоть с одной ее частью, город окажется на коленях, – говорил Даниэль, и эхо множило его слова в пустом помещении. – Он говорил о возможном апокалипсисе. Мы оказались в гораздо худшей ситуации, Господи, поэтому я прошу Тебя: помоги нам выбраться из нее.

11

– Давай подъедем к тротуару, – попросил Даниэль.

Я сбросил скорость и припарковался, но мотор глушить не стал. Видимость стремилась к нулевой, хотя было только начало одиннадцатого. Небо затянуло черно–сизыми тучами, а снег валил такой стеной, что свет фар не пробивал ее, а отражался и освещал наши лица. Утешало лишь то, что в кабине тепло.

– Как там Боб?

– С ним все будет хорошо, – сказал Даниэль. – Тут носки собственных ботинок не разглядеть, так что и его никто не заметит.

Я улыбнулся. Конечно, с ним все будет хорошо: даже я вон сколько времени продержался один, а ведь он меня почти вдвое больше.

– Откуда Боб столько знает про коммуникации?

– Он работал на Департамент по защите окружающей среды. Говорит, как–то провел под землей три месяца, вместе с водолазами: так и жил, не выходя на поверхность, занимался ремонтом старых туннелей. Даже представить сложно! Жить в маленьком домике под самым городом, спрятанным под землей на такой же глубине, на какую высоту Крайслеровский небоскреб поднимается в небо. Веришь?

– Я теперь всему верю. И удивить меня после всего очень сложно.

– Верно. Боб говорит, там очень жарко, не то что на поверхности. Если на улице мороз, то под землей не меньше двадцати градусов тепла, мелкий туман и пары.

– Да уж, после нынешней погодки мы там окажемся как в тропиках на курорте.

– Смотри–ка! – Даниэль махнул рукой через улицу. Сквозь густую пелену снега я различил на той стороне отель и несколько магазинов. – Раз уж мы все равно тут застряли, давай глянем: вдруг найдем что–нибудь полезное.

– Без проблем. – Я заглушил двигатель, сунул ключи в карман, и мы побежали через дорогу. Ледяной ветер сек по лицу и шее; за пару мгновений я промерз до костей.

– Еле–еле, – выдохнул я, протискиваясь через приоткрытые в холл отеля двери, которые, по–видимому заело. Даниэль шел вторым, но, как мне показалось, попал внутрь без особых проблем.

– Бобу путь сюда закрыт, это точно, – сказал я, и Даниэль засмеялся.

Мы осветили помещение фонариками: в отличие от большинства других отелей и магазинов, разворованных и полуразрушенных, этот выглядел совершенно нетронутым. Одна из дверей вела в небольшой отельный магазинчик, торговавший всем понемногу. Я выбрал новые часы – в моих треснуло стекло циферблата. Даниэль взял себе еще одну куртку. Мы сняли с полки две сумки на колесиках, чтобы собирать в них то, что покажется нам нужным.

– Поищем кухню, – предложил Даниэль. Мы пересекли вестибюль, открыли несколько дверей, за которыми оказались офисы и туалет, и, наконец, оказались в огромном банкетном зале, полностью выгоревшем изнутри. Луч фонаря не доставал до стен, высвечивая только обугленный пол и остатки мебели.

– Шикарный интерьерчик…

Сгоревший ковер трещал при каждом шаге так, будто мы ступали по засыпанной толстым слоем сухих листьев дорожке в осеннем парке.

– Вон дверь, – сказал Даниэль, и мы направились к паре блестящих в луче фонарика медных ручек в углу темного помещения. За нами подымались и оставались висеть в воздухе облака густой пыли, похожие на клубы сизого дыма.

Двустворчатая дверь скрипнула, и мы увидели сияющую начищенной нержавейкой кухню, которой совершенно не коснулся пожар.

– Много брать не будем: только то, что легко унести.

– Ура! – завопил я. Продуктов в кладовке оказалось просто море. Я вспомнил квартиру в Рокфеллеровском небоскребе, набитую запасами так, что хватило бы на несколько лет. – Да этой едой полсотни человек будет питаться несколько лет!

– А то и дольше, – согласился Даниэль. Он ушел в дальний конец кухни, и голос его звучал глухо.

Внезапно я осознал смысл собственных слов. Нужно готовиться к уходу – в Челси Пирс нам остаются считанные часы, а мы по–прежнему думаем в категориях недель и месяцев. Я добавил:

– Будем надеяться, они нам не пригодятся.

Я стал грузить в сумки коробки с шоколадом, печенье, банки с вареньем и разные консервы. Помня о том, что дверь заклинило и выход из вестибюля на улицу очень узкий, я не набивал сумки доверху – только до половины; затем поволок их по кафельному полу к Даниэлю. Тот как раз положил на язык две болеутоляющих таблетки и запил водой из бутылки.

– Как вы себя чувствуете?

Он кивнул в знак того, что все в порядке. Вдруг мы оба дернулись от резкого звука.

В банкетном зале кто–то был.

Я бросился через кухню, притормозил возле двери и, хотя старался не шуметь, ударился плечом о висевший на стене огнетушитель. Чтобы немного приглушить свет фонарика, закрыл ладонью стекло.

Приложив ухо к щели между дверными створками, я слушал: из зала снова донесся шорох. Я полез в карман за пистолетом. Черт! Оружие осталось в рюкзаке, а рюкзак – в машине.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});