В те времена - Дмитрий Кимельфельд

Романс пулевого стрелка

Дайте место, братцы, моему стиху —Расскажу вам вкратце всё, как на духу:Смутно помню батю, братьев на печи…Батя мой в штрафбате пулю получил.Я впитал наследство это с молоком:Стать мечтал я с детства пулевым стрелком.В драках, а не в спорах рос я, сорванец.Сладок был мне порох, нежен был свинец.Забывал я в тире хлеба благодать, —Только б мне, задире, вдоволь пострелять!Как краснел обильно, встретившись с бабьём!Был любимым фильмом «Человек с ружьём»…«Кабаны», «олени» рассыпались в дым.Мне б не по мишени, мне бы — по живым!Тренер матерился: «Ах, ядрёна вошь.Ты не там родился, не тогда живешь!Злоба так и шпарит! Давит, как печать…В СМЕРШе б тебе, парень, маятник качать!»Слышал не однажды и о нём самом:Ох, и пострелял же он в тридцать седьмом!..Шёл, забыв соблазны, к цели прямиком.Стал я экстра-классным пулевым стрелком.Не прощал обиды, но остался цел.Белый свет я видел только сквозь прицел.Титулы, медали, праздников шабаш…Годы замелькали — вышел я в тираж.Заглотну я ужин, плюну в потолок —Никому не нужен пулевой стрелок!С горя взял да запил, словно сыч, надут.В террористы запись наши не ведут…Я сосу ириски, я пасу коров —Ну, а Папа Римский ходит жив-здоров!Ах, Агджа — растяпа, шансы растерял!Где б был нынче Папа, если б я стрелял?!Рейган — канарейка президентом стал…Где б был нынче Рейган, если б я стрелял!Дом мне, что берлога, я ещё не стар.Мне одна дорога — дуть в Афганистан!Одного желаю, к одному стремлюсь:Там я — постреляю! Там я — порезвлюсь!Ну, а коль догонит пуля-западня, —Кто-нибудь схоронит среди гор меня.Почерк торопливый грянет в пару строк:«Здесь лежит счастливый пулевой стрелок».

1986 г.

Стрельба из лука

Стрельба из лука — это, брат, такая штука:И загогулина тебе, и закорюка.И как считает наша славная наука,Нам нету равных в ней от Анд до Бузулука.

Считает Запад: мы ленивы и затасканы.Но им известно: в нас бушует кровь татарская.Не зря ж татары триста лет, башибузуки,Россию гнули, как свои большие луки.

С тех пор прошло немало дней в кровосмешенье —И нам никак не промахнуться по мишеням.Ведь даже Горький, наш писатель пролетарский,Твердил, что «мать» мы произносим по-татарски.

О, это слово, эти гневные три звукаДают нам силы, чтоб вовсю стрелять из лука!Оно поило Русь века своим нектаром,А если так — тогда спасибо всем татарам!

К чему я это? А вот ты идешь, затарен,Глаз косишь — а я вижу: свой, татарин.Не иностранец, не какой-нибудь япошка,А наш, родимый, отатаренный немножко.

А то, что глаз прикрыт — так это не докука:Так людям просто легче целиться из лука.Узнаем мы друг друга и за ГибралтаромПо этой явной принадлежности к татарам.Прошли мы с нею и сквозь войны и мытарстваИ никогда не отречемся от татарства!

Пусть говорят, что между Польшей и КитаемМы, как Сизифы, экономику катаем…Дадим возможность посмеяться им задаром:Они ж не знают — всё до фени нам, татарам!

Учтут пусть, гады: с этой тягой питьевоюГораздо легче нам справляться с тетивою.Пусть катят бочки — мы их выпьем! Прочь интриги!Не хватит стрел — мы пересядем все на МиГи.Мы в этом деле, кому следует, клянёмся:Пусть ставят цели — ну, а мы не промахнемся!

1984 г.

Фехтование

С.Никитину

По поликлинике,Лопая финики,Знать, на прием к свояку, —Сам видел, товарищи! —Шел фехтовальщикС дырочкой в правом боку.

Я ему в прозеЗадал вопросик —Надо же мне, дураку!Теперь на приемыХодим вдвоем мыС дырочкой в правом боку…

Хоккей

Ю.Визбору

Когда мы пили с милою коньяк,Мне позвонили вдруг из Гетеборга.Я трубку снял и говорю: «Здесь Борман!»,А он кричит в ответ: «А там Третьяк!».Он говорит: «Ты дожил до седин,Теперь для космонавтов пишешь песни…А тут такие судьи, что хоть тресни —Одно жулье. Приедь к нам, посуди!».Вот это для мужчин! Я сразу принял вызовИ на аэродром помчался прямиком.А милой я сказал: «Ты включишь телевизор, —А там, среди реклам и зарубежных дам,Проносится по льдамТвой Визбор со свистком!»

С тех пор я много раз хоккей судилВ своей стране и в отдаленных странах,Но вспоминал навязчиво и странноТу милую, с которой вместе пил.Теперь коньяк другой мужчина пьет —Он не поэт, он не актер, не Визбор,Но смотрит с моей милой телевизор,А я свисток засовываю в рот…Я знаю, жизнь его закончится печально —Когда-нибудь его ошпарят кипятком:Ведь у нее в груди любовь кипит, как чайник, —Там явно нужен я (3 р.), я со своим свистком!

Монолог у старинного полотна

Хранит музейный холодок старинные полотна.И кто на них изображен — нам не понять уже…Они уходят в забытье попарно и поротно,Тем самым как бы завершив амурный свой сюжет.Ну что ж, давай махнем рукой вослед им, уходящим:Ведь рамы для сердечных дел не лучшая оправа…Сладка любовь, сладка любовь, сладка любовь, и слащеПока что не придумана забава.

Дробь барабанная гремит и слух юнцов чарует.Хрустящий клевер жеребцы жуют, кося белком.Любуясь выправкой улан и золоченой сбруей,Гурьбой красавицы бегут за удалым полком.Летит воздушный поцелуй, призывный и манящий…И все забыть готовы вы: что подвиги, что слава!Сладка любовь, сладка любовь, сладка любовь, и слащеПока что не придумана забава.

Но что-то этот грустный ход сулит нам и тревожит.И мы навытяжку стоим, не в силах объяснить,Какую мысль хотел внушить нам спившийся художник,Меж тем и этим протянув невидимую нить?А он смеется нам в лицо и щурит глаз пропащий:«Ну что вы, други, ну и ну, все просто, ей-же право:Сладка любовь, сладка любовь, сладка любовь, и слащеПока что не придумана забава!»

Ну что им, братцы, до того, что сторож ключ железныйСейчас за вами повернет, и вы уйдете? Что ж, —Они к избранницам своим прильнут, навек исчезнув.Сюжет, как видите, не нов. А где новей возьмешь?Не все ль равно, когда поймешь: все в мире преходяще.И лучше этих дерзких дней не сыщется отрава…Сладка любовь, сладка любовь, сладка любовь, и слащеПока что не придумана забава…

1981 г.

Погоня

Сверчков безумный хор стихалИ звезды вспыхивали ярко,Когда тебя я настигал,Моя беглянка.

Лился свинец со стен крутых,Цари венцы срывали в горе,И кожей чувствовала тыМою погоню.

Металл тупился о металл,Стрела щетинилась на сломе…Соперник мой грома металВ бессильной злобе.

Вожди пятнадцати державГнались за мною, шеи быча.Но крепко я в руках держалСвою добычу.

В небытие шли сентябриИ исхудавшие апрели…О, сколько простынь с той порыС тобой согрели!

Какую б муку Бог ни далМне испытать в последний день свой, —Я не раскаюсь никогдаВ ночном злодействе!

1980 г.

От великого к смешному

Ты, бывало, меня кликалаИз своих краев вишневыхОт смешного до великого,От великого к смешному.

И твоих причуд сподвижникиС золотыми поясами, —Хлопотали чернокнижникиНад своими чудесами.

Зимы грустные, как рекруты,Шли к поклону поясному…Слова молвить было некому, —И никто не молвил слова!

Бог толкался между зимамиИ косил зрачком кровавым…Только ты, моя любимая,Колдовала, колдовала!

Привораживала, кликала…И хотел, хотел припасть яТо к смешному, то к великомуБелоснежному запястью.

И моим губам доверчивоТы дорогу открывалаК двум божественно очерченнымИ таинственным овалам.

Стыла ночь в изнеможении,Словно души отпевала…И в двойном твоем движенииКолдовство торжествовало.

Кожа пахла земляникою,И мы мчались в пляске новойОт смешного до великого,От великого к смешному!

1978 г.