История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

«Мягкая диктатура» одновременно и порождала, и являлась отражением тех обстоятельств, при которых мог расцветать «гуляшный коммунизм» или «социализм холодильника» – эпитеты, в которых нотки легкого пренебрежения столь живописно сочетаются с признанием собственных достоинств, выражая, таким образом, самую суть системы. Сметы на загранпоездки в семейных бюджетах появились в результате радикальных перемен, произошедших в Венгрии в структуре расходов граждан в 1960–70-х гг. За этот период доходы населения удвоились в реальном исчислении, достигнув рекордного за всю историю страны максимума в 1978 г. Так как продолжительность труда на рабочих местах постоянно сокращалась вплоть до перехода на пятидневную рабочую неделю к началу 1980-х гг., люди все более активно стали заниматься «подработками» (трудиться сверхурочно по месту основной работы или же в других местах, что было узаконено реформой хозяйственного механизма). Поэтому повышение жизненного уровня часто происходило за счет дополнительных трудовых нагрузок; тем не менее, народ считал, что овчинка стоит выделки. Тот факт, что доля питания в расходах населения уменьшилась с более 40 % до менее 30, означал, что в стране достигнут такой уровень жизни, при котором почти все венгры, за малым исключением, впервые в истории могли удовлетворять не только самые насущные из своих потребностей, но и тратить излишки своих доходов на приобретение товаров народного потребления длительного пользования. Десяти- или двадцатикратное, а то и большее увеличение числа телевизоров, холодильников, пылесосов, стиральных машин, проигрывателей и магнитофонов стремительно выдвинуло Венгрию в лидеры среди стран Восточного блока и Южной Европы по обеспечению жилищ бытовой техникой. Число частных автомобилей возросло с 18,5 тыс. в 1960 г. до 220 тыс. в 1970 г. К 1980 г. машин было уже около миллиона, и Венгрия достигла среднего международного показателя по числу машин на 1000 жителей, хотя ее автопарк состоял в основном из «фиатов» советского производства (известных как «Лада») и из «трабантов» – изготовленной в ГДР модели «народного автомобиля», являвшихся до- /577/ вольно жалкими объектами особой гордости для новой венгерской «мелкой буржуазии». И наконец, сбережения, накопленные к 1980 г., позволили более, чем 116 тыс. венгерских граждан приобрести в личную собственность загородные «дачи» в районе Балатона, в курортных зонах вдоль русла Дуная или где-то в горах. И это без учета многих невзрачных лачуг, а иногда даже списанных автобусов, установленных на крошечных участках с той же самой целью: обеспечить недорогой отдых в тишине и на свежем воздухе.

Помимо заработков, сбережений и прочих примет материального благополучия, которые можно было на них приобрести, жизненный уровень во многом также зависел и от системы социального обеспечения, включавшего в себя и возможность приобрести субсидию на строительство жилья, и социальное страхование, и бесплатное образование наряду с бесплатным медицинским обслуживанием. В 1972 г. обязательное социальное страхование стало всеобщим, как только им охватили крестьян-единоличников, торговцев и ремесленников. Правила начисления пенсий стали единообразными. По количеству пациентов на одного врача Венгрия достигла выдающегося результата даже по международным меркам (хотя этот показатель скрывал все еще существующее различие между столицей и провинциями, и по количеству больничных койкомест Венгрия также пока отставала). В 1967 г. Венгрия первой в мире ввела пособие по уходу за ребенком, которое в течение трех лет выплачивалось работающим матерям. К 1980 г. число семей, воспользовавшихся пособиями, удвоилось, хотя это и не остановило процесс сокращения численности венгерского населения. Стремительно разрослась система дошкольного воспитания. К 1980 г. 90 % детей от 3 до 6 лет посещали детские сады, располагавшие высокопрофессиональными кадрами. Как и повсюду, в школьном образовании тоже произошли важные перемены: хотя официально по-прежнему подчеркивалось, что главной задачей является «формирование у учащихся коммунистического мировоззрения», на практике основное внимание уделялось реальным вопросам и специальным предметам, и постепенно школьная атмосфера становилась свободнее благодаря таким мерам, как разделение всех дисциплин на обязательный «минимум» и на широкий диапазон факультативных занятий, или же возврат к преподаванию западноевропейских языков. Именно эти языки и составляли значительную часть дополнительной программы, причем в 1970-х гг. английский начал вытеснять дотоле доминировавший немецкий язык (по числу дипломированных специалистов английский язык обошел даже русский, несмотря на то, что последний по-прежне- /578/ му был в числе обязательных предметов, обучение которому начиналось с 10-летнего возраста и продолжалось до окончания школы).

После того, как вновь сократили число средних школ, необдуманно открывшихся в начале 1960-х гг., материальное обеспечение и профессиональная подготовка педагогов постоянно улучшались. В результате школьное образование вновь приблизилось к тем высоким стандартам, которыми оно отличалось в период fin-de-siècle, а также в межвоенное время. И хотя сохранялась та огромная пропасть, которая всегда существовала между отдельными престижными гимназиями Будапешта и новыми учебными заведениями в маленьких городах, в среднем все 200 тыс. или около того венгерских школьников вполне отвечали любым международным критериям подготовки. В высших и средних специальных заведениях, в которых обучалось порядка 65 тыс. студентов в середине 1970-х гг., уже не практиковали проведение облегченных вступительных экзаменов для детей «из рабочих» семей (хотя им по-прежнему оказывалось предпочтение, если абитуриенты набирали равное количество баллов). Привилегии для отпрысков номенклатуры также не влияли серьезно на состав студенческой аудитории, где, в целом, главенствовал принцип личных заслуг. Основным препятствием на пути повышения уровня обучения являлся процесс антиселекции, которая утратила, конечно, то всеподавляющее значение, которое она имела в 1950-х гг., но все же продолжала ощущаться при подборе преподавательского коллектива, особенно на факультетах общественных наук. В результате профессура, владеющая несколькими иностранными языками и имеющая международную известность, могла преподавать бок о бок с личностями (и часто была подчинена им), основное достоинство которых состояло в их политической благонадежности.

Расходы на социальное обеспечение составляли от 12 до 16 %, а на образование – 4–6 % национального дохода (в то время по обоим показателям Венгрия сравнялась со Скандинавией или несколько отставала от нее и от некоторых, но далеко не всех западноевропейских стран). Формируя свою политику в области культуры, режим стремился оказать еще более глубокое воздействие на внутренний мир граждан. Эта политика строилась с учетом того факта, что у людей начали появляться новые желания и потребности, обусловленные ростом материального достатка, несколько большим объемом дарованных им гражданских свобод и постепенным расширением доступа ко всему остальному миру. Режим считал своим долгом не только удовлетворять эти потребности, но и сам стимулировал их развитие, особен- /579/ но в области культуры, используя, как правило, довольно сложные методы влияния и контроля. Эти методы на венгерском языке назывались «стратегией трех Т» (tilt, tũr, támogat). На практике это означало деление всей культурной продукции на три основные категории: запрещенные, дозволенные, поощряемые. Те деятели культуры, которым по каким-то причинам не был свойствен столь широко распространенный в те времена инстинкт самоцензуры и которые вследствие этого могли нарушать относительно немногочисленные, но твердо установленные табу (неприкосновенность однопартийной системы, признание руководящей роли партии в деле достижения общенациональных целей; советско-венгерские отношения, участие Венгрии в Варшавском договоре и, разумеется, события 1956 г.), а также личности, обладающие ярко выраженным антимарксистским мировоззрением, вообще не получали возможности общаться с аудиторией. Издательствам, киностудиям и т. д. было запрещено представлять публике те произведения, которые считались враждебными существующему политическому строю или же подрывавшими общественную нравственность. Перекрыть им кислород было не очень сложно, поскольку вся инфраструктура культуры также являла собой в высшей степени централизованную и огосударствленную систему учреждений и организаций. Следующую, дозволенную, категорию составляли произведения искусства или научные труды, которые считались безвредными, но не представлявшими особого интереса с точки зрения режима, его социально-политических целей и задач. Авторам этих работ давали возможность появляться на публике и даже подчас им доставались премии или субсидии, от которых столь сильно зависело функционирование всей культурной сферы. Однако их финансирование не шло ни в какое сравнение с той материальной поддержкой, которая обрушивалась на тех творцов культуры, чья деятельность в действительности или же только в представлении власть имущих воплощала «социалистическую систему ценностей».