История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

Несмотря на абсурдность этого диагноза, он идеально соответствовал замыслам Кадара. В нем была подчеркнута ситуация «борьбы на два фронта», которую вел некий доблестный центр, сражаясь как против сталинской ортодоксии, так и против ревизионистских уклонов (не считая классовых врагов внутри страны и за ее пределами). Он и стал обоснованием для запретов, арестов и преследований, начавшихся в январе 1957 г., когда, как и в 1919–20 гг., вновь была введена норма ускоренного судебного разбирательства. В соответствии с этим обоснованием понести наказание должны были обе стороны, однако подход к ним оказался совершенно разным. Действительно, некоторые лица, виновные в противозаконных деяниях, совершенных ими до 1956 г., были приговорены к тюремному заключению, но главные виновники (такие, как Ракоши, Герё или Реваи) так никогда и не предстали перед судом. Напротив, участие в Октябрьской революции считалось во многих случаях особо тяжким преступлением. Все союзы и ассоциации интеллигенции, упоминавшиеся нами выше, были запрещены или временно закрыты. Народные суды работали без передышки вплоть до 1959 г. В результате рассмотрения 35 тыс. уголовных дел 22 тыс. человек были приговорены к различным срокам тюремного заключения, а 229 человек – к высшей мере наказания. Фактически число расстрелянных было несколько большим – около 350 человек. Помимо этого, еще 13 тыс. человек были отправлены во вновь созданные концентрационные лагеря без суда и следствия. Из страны выплеснулась очередная волна эмиграции: за рубеж уехали более 200 тыс. человек, среди которых было много представителей нынешней и будущей интеллектуальной элиты, а также звезд первой величины. Поэт Дьёрдь Фалуди и пианист Дьёрдь Циффра покинули страну еще в 1956 г., как и легендарный нападающий «золотой команды» футболистов Шандор Пушкаш. Из известных деятелей, которые предпочли остаться и получить тюремные сроки, уже упоминались имена Бибо, Дери и Зелка, но среди них были еще и писатель Дьюла Хай, и писатель, переводчик и глава /563/ государства после 1989 г. Арпад Гёнц, и историк Домокош Кошари, и многие, многие другие.

Особое значение имел суд над Имре Надем и его соратниками. Это было закрытое, даже секретное судебное заседание, состоявшееся весной 1958 г. после того, как Йожеф Силадьи был уже казнен, а Геза Лошонци умер в тюрьме во время искусствен- ного кормления. Само собой разумеется, что обвиняемые были признаны виновными в предъявленном им обвинении, а именно «в организации заговора с целью насильственного свержения политического строя народной демократии». 16 июня Надь, его советник Миклош Гимеш и министр обороны Малетер были повешены, а остальные остались за решеткой. Смертные приговоры выносились в основном тем лицам, которые принимали непосредственное участие в боевых действиях. Лица, непроизвольно оказавшиеся во главе профессиональных или местных советов по причине своей авторитетности в глазах окружающих (свойство, делающее их потенциально опасными в глазах режима), как правило, приговаривались к тюремному заключению или к исправительным работам. И наконец, почти невозможно установить число тех, кто был уволен или смещен со своих рабочих мест в качестве меры наказания или же с целью уменьшения их влияния и сферы их контактов.

Несмотря на весь ужас происходившего, жестокость Кадара не была террором сталинского типа, которым позволял себя баловать Ракоши. Конечно, это тоже было проявлением насилия и произвола. Однако Кадар не выбирал в жертвы случайных людей и не терроризировал целые социальные группы во имя некоей политической стратегии. Он наносил точные удары, тщательно выбирая цели и просчитывая политические последствия, по конкретным персонам, которые представляли реальную опасность (или только казались таковыми). Изолируя это активное меньшинство с помощью административных и полицейских мер от большинства граждан, в массе своей политически пассивных, и одновременно делая все возможное для удовлетворения постепенно возрастающих потребностей последних, Кадар последовательно раскалывал нацию на две неравные группы. В зависимости от ситуации он мог подчеркивать различные аспекты своей политики, но, по сути, он оставался верен ее принципам практически с самого начала и до конца. И все его колебания, все взлеты и падения вызывались исключительно привходящими – как международными, так и внутриполитическими – обстоятельствами. Упрочение личного авторитета Кадара совпало по времени с окончательным решением /564/ Хрущева покончить со сталинизмом. Отсюда и дружеские отношения между двумя политическими лидерами, позволившие Кадару открыть новый период в истории Венгрии – период, в который страна вновь и на сей раз надолго вернулась к «новому курсу» Надя, а также к программе, созданной партийной оппозицией до 1956 г. Разумеется, избежав при этом шумной кампании и даже огласки.

В 1962 г. «учение Ракоши» («кто не с нами, тот наш враг») было заменено афоризмом из Нового завета («кто не против нас, тот с нами»), который Кадар и выбрал в качестве собственной «доктрины». В рамках этой «доктрины» оформилась текучая и бесформенная амальгама, состоявшая из, казалось бы, взаимоисключающих понятий: относительная доступность свобод при отсутствии общей свободы; сохранение умеренной репрессивности и предоставление некоторой самостоятельности в сферах экономической и культурной деятельности; официальное признание роли и значения политического самосознания и деполитизация повседневной жизни (что очень ее облегчало и вместе с тем раздражало граждан); и, наконец, что было важнее всего, наведение порядка в самых диких проявлениях системы командной экономики при постоянных попытках удовлетворять нужды обывателей в создании общества потребления. Эта амальгама, получившая название «кадаризм», в принципе была готова уже в начальный период. Ее кульминацией стал «новый экономический механизм», о создании которого было заявлено в 1968 г. С этого момента ресталинизация стала уже невозможна, несмотря на ту настороженность, с которой новое советское руководство во главе с Леонидом Брежневым относилось к реформам, особенно после чехословацкого кризиса 1968 г., что и привело к некоторому завинчиванию гаек после 1972 г. Однако, в целом, режим Кадара продолжал пользоваться тем политическим капиталом, который он сумел заработать в глазах мировой общественности, и даже экономический кризис конца 1970-х гг. не заставил его прибегать к ужесточению мер, а, напротив, позволил вернуться на путь реформ, ведущий к постепенному становлению экономики смешанного типа и к осторожной разгерметизации политической системы.

Народные суды еще не успели начать штамповку своих смертных приговоров, как Кадар в январе 1957 г. уже приступил к политике привлечения на свою сторону всех тех граждан, которые считались принадлежавшими к «пассивному большинству». Прямая помощь в размере около 100 млн. долл. (поступившая как с Запада, так и с Востока), огромные русские и китайские кредиты позволили быстро вос- /565/ становить разрушения и проявить заботу практически обо всех социально значимых слоях венгерского общества. Были увеличены зарплаты промышленным рабочим, шахтерам и учителям, а также повышены пенсии; на заводах стали вводить систему участия трудового коллектива в получении прибыли, а также дифференцированные сетки оплаты труда; было объявлено о создании свободного рынка трудовых ресурсов. Существенно сократили дискриминационные налоги на частных ремесленников, сняли ограничения на частное предпринимательство в сфере торговли продуктами и общественного питания, причем условия аренды торговых точек стали вполне благоприятными и даже выгодными. Ликвидировали систему обязательных госпоставок сельскохозяйственной продукции. Крестьянам предложили более выгодные условия закупок на длительный срок. Кроме того, их также включили в систему социального и пенсионного обеспечения. Разрешили распустить 3 тыс. кооперативов (осталось всего 2 тыс.), несмотря на то, что Кадар не оставлял идеи полной коллективизации агропромышленного сектора. Сознавая неэффективность политики простого убеждения, он в 1958 г. запустил массовую кампанию по ускорению этого процесса.

Комплексная политика Кадара довольно скоро стала приносить свои плоды. К 1 мая 1957 г. после принятия тщательных мер предосторожности режим сумел вывести на улицы 400 тыс. граждан, принявших участие в демонстрации на Площади Героев и в народных гуляниях после официальной части. Этот марш стал подлинной демонстрацией не только политической силы новых хозяев страны, но также выражением если и не симпатии к ним, то уж во всяком случае, внутренней готовности жителей столицы смириться с новой властью. После ужасов военного вторжения и разрушительных боев гражданам очень хотелось верить, что грядет спокойное, безопасное время, о чем вроде бы свидетельствовало стремление представителей власти идти на уступки и компромиссы. Численность партии со всего лишь 40 тыс. членов в декабре 1956 г. за один год выросла до 400 тыс. Несмотря на усилия Реваи, вернувшегося в январе 1957 г. из Москвы и попытавшегося все вернуть к ортодоксальности, Кадар заручился поддержкой Хрущева и укрепил свои позиции на партийной конференции в июне 1957 г., избравшей «центристское» руководство, включая Марошана и других деятелей, не запятнавших себя участием в беззаконных акциях в период до революции 1956 г., таких, как Ференц Мюнних, Дьюла Каллаи, Енё Фок, Дежё Немеш и др. Тем не менее, реорганизованный Отечественный народный фронт, перед которым теперь встала новая задача – доносить до /566/ всего общества идеи и приоритеты, исповедуемые партией, оказался под властью его председателя Антала Апро, убежденного сталиниста. После роспуска Союза рабочей молодежи 21 марта 1957 г. был создан Венгерский коммунистический союз молодежи (ВКСМ), призванный заботиться об идеологической ориентации юношей и девушек и готовить будущие кадры. Чистки и добровольные отставки в офицерском корпусе, утверждение Кадара также в должности премьер-министра (позднее он передаст ее Мюнниху), одобрение его политики парламентом в мае 1957 г. и всеобщие выборы, состоявшиеся в ноябре 1958 г. по дореволюционному сценарию, завершили этап реставрации однопартийного государства. Его международной гарантией стало подписанное 27 мая 1957 г. соглашение относительно «временного нахождения» в Венгрии советских войск, численность которых была сокращена до 80 тыс. человек, поскольку после чисток венгерская армия также стала считаться политически благонадежной.