История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

Вторым оратором был Янош Кадар, который после заявления о создании ВСРП и о том, что его партия будет поддерживать политику неприсоединения, сделанного им 1 ноября, покинул здание правительства и, как потом выяснилось, поспешил в советское посольство. Оттуда его быстро переправили в Москву. Подобно своим предшественникам, теперь он был выбран руководством СССР с тем, чтобы проводить приемлемый для них политический курс. Приняв на себя эту роль, Кадар 7 ноября 1956 г. въехал в Будапешт вместе со своим кабинетом министров на броне советских танков. /559/

«Самый длинный путь от капитализма к капитализму», или ограниченный характер реального социализма

Сопоставление Кадара с Францем Иосифом стало общим местом в восприятии венграми своей истории. Казалось бы, между ними не могло быть ничего общего: их пути прихода к власти были диаметрально противоположными. Однако со временем стали выявляться линии сближения и черты сходства. И того, и другого население в принципе приняло, хотя и не без оговорок. И тот, и другой сумели добиться социально-политической стабильности в обществе и хотя и ограниченного, но вполне конкретного материального благосостояния подданных. Причем последние вполне отчетливо осознавали личную роль правителей в деле повышения жизненного уровня народа. С некоторыми оговорками их компанию мог бы пополнить и Хорти, поскольку его политическая карьера в Венгрии также была связана с указанными выше ценностями и с попытками их отстоять. Из последних 150 лет венгерской истории 126 лет были связаны с этими тремя деятелями, причем соответствующие исторические периоды стали «эпохами», носящими их имена. Не в последнюю очередь, это было обусловлено тем, что их личности чрезвычайно полно и точно выражали «дух» своего времени. Франц Иосиф из кровожадного тирана превратился в первого бюрократа своей империи, который, несмотря на свое королевское, венценосное происхождение, все же питал склонность к вполне буржуазным нравам и образу жизни. Хорти – выходец из среды не очень крупных помещиков, консервативного христианского среднего класса, сам стал живым воплощением венгерского дворянина par excellence. Кадар (сын деревенского батрака, родившийся в портовом городе Фиуме (Риека) на берегу Адриатики и ставший механиком) появился на исторической сцене в образе пуритански воспитанного, стеснительного на людях и аполитичного «маленького человека».

Определение «аполитичный» может показаться неточным для характеристики государственного деятеля, хорошо владеющего тактикой политической борьбы, и все же его собственное поведение vis-à-vis с Москвой, то, что он сумел сохранить за собой определенную свободу действий, отказавшись подвергать сомнению фундаментальные догмы коммунизма, вполне соответствовали его излюбленному высказыванию относительно того, что интересы «маленького человека» ограничены его желанием нормально жить, что его мало волнуют великие поли- /560/ тические проблемы современности. После несчастий, пережитых при диктатуре Ракоши, и шока, испытанного в 1956 г., не было ничего удивительного в том, что венгерское общество, в целом, склонялось принять подобную жизненную установку и, хотя и с некоторой неохотой, стало подыгрывать своему недавно назначенному лидеру. Кадар воспользовался ситуацией вакуума, порожденной самим восстанием, на руинах которого он и возвел здание своей власти с тем, чтобы купить сотрудничество венгров методами, довольно еретическими с точки зрения приверженцев коммунизма. Эти методы и легли в основу «венгерской модели» «реального социализма» 1970-х гг., при всем его очевидном отличии от теоретически «правильного» социализма. С характерной для него настойчивостью Кадар добивался признания законности своей модели «реального социализма» и твердо придерживался своих взглядов, пока в 1980-х гг. общественность с иронией не осознала, что нет никакого «реального социализма», поскольку сам социализм нереален, и что в действительности Венгрия просто шла «по самому длинному пути от капитализма к капитализму».

Конечно, поначалу Кадар был самым ненавистным человеком в Венгрии. Его предательство, возможно, основывалось на точности оценки международного положения и реальных возможностей, открытых для Венгрии. Он мог решиться на свою роль, желая спасти страну от еще худшего развития событий. Даже если так и было, в то время никто об этом не думал, да и, в любом случае, этого бы не оценил. Новое правительство оказалось в полной изоляции, управляя враждебно настроенной страной, оккупированной иностранными войсками. И хотя очаги вооруженного сопротивления к 10–11 ноября были подавлены, самые оригинальные порождения революции – рабочие советы после 4 ноября стали усиливать свое влияние, пытаясь создать единую общенациональную сеть. Сначала они возникли в виде стачечных комитетов для реализации основной идеи самоуправления на заводе или на фабрике, овладевшей в принципе самими рабочими. По инициативе рабочих советов волна массовых забастовок продолжалась вплоть до конца января 1957 г. Интеллигенция, группировавшаяся в основном вокруг Союза писателей, студенческих комитетов и Союза журналистов, основала единый Революционный совет венгерской интеллигенции, председателем которого стал Золтан Кодай. Их требования сводились к следующему: восстановление суверенитета страны и создание ответственного перед парламентом правительства. Иштван Бибо, бывший министром в последнем кабинете И. Надя, разработал предложения по компромиссному решению «венгерского /561/ вопроса». С 4 ноября этот вопрос стоял в повестке дня Генеральной Ассамблеи ООН, и в нем нашли отражение требования той части венгерского народа, которая выступала против нового режима, а римский папа (по инициативе Миндсенти, освобожденного из заключения во время революции, а затем скрывшегося на территории американского посольства) запретил священнослужителям вступать в какое бы то ни было политическое сотрудничество с марионеточным правительством.

У Кадара сначала не было четкой политики овладения ситуацией. Правительственная программа (набросанная в начале ноября, когда он был еще в Москве) включала положения о более эффективных мерах социального обеспечения, амнистию, рабочее самоуправление, терпимость по отношению к крестьянству и ко всему мелкому предпринимательству в целом. Там даже имелись туманные рассуждения о переходе к многопартийной системе и о необходимости вновь обсудить вопрос о присутствии советских войск (по восстановлении общественного порядка). Однако совершенно очевидно, что Кадар нужен был своим московским покровителям совсем по иным причинам. Пока существовала относительная неопределенность по поводу его истинных целей, он сам был занят созданием специальных полицейских отрядов, способных наносить ответные удары и поддерживать порядок. В феврале 1957 г. на смену этим отрядам пришла более постоянная Рабочая охрана – общевойсковое соединение численностью в 60 тыс. человек и прямо подчиненное ЦК партии. 3 декабря 1956 г. служба госбезопасности – АВХ была официально распущена, однако ничто не мешало ее сотрудникам вступать в вооруженные силы.

К этому времени стала четко вырисовываться политическая линия режима, по крайней мере, на текущий момент: с помощью запугивания добиться покорности. И хотя за ним постоянно наблюдали, ему советовали или приказывали советские лидеры из Москвы или во время своих визитов в Будапешт, Кадар прекрасно знал и сам, в чем заключается его работа, как и то, что он должен демонстрировать им свою преданность. Хотя Кадар 22 ноября провел переговоры с руководством Будапештского рабочего совета, за день до этого специальные полицейские отряды помешали созданию Национального рабочего совета, а в начале декабря 200 вожаков рабочего движения были арестованы. 22 ноября произошло похищение Надя и его соратников. Под гарантию, выданную Кадаром, они покинули югославское посольство, но были переправлены советскими военными в Румынию. Революционные комитеты к этому моменту также уже были распущены. В Шалготарьяне, Мишкольце и Дьёре полиция убила примерно 100 демонст- /562/ рантов. Параллельно разрабатывались идеологические обоснования необходимости применения столь жестких ответных мер. На партийной конференции, проходившей 2–5 декабря, был дан анализ сложившейся ситуации и выявлены причины октябрьских событий: 1) ошибки, допущенные фракцией Ракоши – Герё; 2) чрезмерный, неконструктивный критицизм окружения Имре Надя, который подрывал единство партии; 3) капиталистически-феодальная контрреволюция сил хортистского фашизма; 4) поддержка международного империализма.

Несмотря на абсурдность этого диагноза, он идеально соответствовал замыслам Кадара. В нем была подчеркнута ситуация «борьбы на два фронта», которую вел некий доблестный центр, сражаясь как против сталинской ортодоксии, так и против ревизионистских уклонов (не считая классовых врагов внутри страны и за ее пределами). Он и стал обоснованием для запретов, арестов и преследований, начавшихся в январе 1957 г., когда, как и в 1919–20 гг., вновь была введена норма ускоренного судебного разбирательства. В соответствии с этим обоснованием понести наказание должны были обе стороны, однако подход к ним оказался совершенно разным. Действительно, некоторые лица, виновные в противозаконных деяниях, совершенных ими до 1956 г., были приговорены к тюремному заключению, но главные виновники (такие, как Ракоши, Герё или Реваи) так никогда и не предстали перед судом. Напротив, участие в Октябрьской революции считалось во многих случаях особо тяжким преступлением. Все союзы и ассоциации интеллигенции, упоминавшиеся нами выше, были запрещены или временно закрыты. Народные суды работали без передышки вплоть до 1959 г. В результате рассмотрения 35 тыс. уголовных дел 22 тыс. человек были приговорены к различным срокам тюремного заключения, а 229 человек – к высшей мере наказания. Фактически число расстрелянных было несколько большим – около 350 человек. Помимо этого, еще 13 тыс. человек были отправлены во вновь созданные концентрационные лагеря без суда и следствия. Из страны выплеснулась очередная волна эмиграции: за рубеж уехали более 200 тыс. человек, среди которых было много представителей нынешней и будущей интеллектуальной элиты, а также звезд первой величины. Поэт Дьёрдь Фалуди и пианист Дьёрдь Циффра покинули страну еще в 1956 г., как и легендарный нападающий «золотой команды» футболистов Шандор Пушкаш. Из известных деятелей, которые предпочли остаться и получить тюремные сроки, уже упоминались имена Бибо, Дери и Зелка, но среди них были еще и писатель Дьюла Хай, и писатель, переводчик и глава /563/ государства после 1989 г. Арпад Гёнц, и историк Домокош Кошари, и многие, многие другие.