История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

Эта политика являлась последовательным применением принципа «тот, кто не против нас» к сфере культуры. Она почти официально была озвучена на IX съезде ВРСП в 1966 г. и в основном ассоциировалась с именем Дьёрдя Ацела, в то время заместителя министра культуры, а затем – секретаря ЦК по культуре. Эта система не была слишком жесткой, а категории не всегда имели четкое подразделение. И, естественно, особой нечеткостью отличались границы между «запрещенным» и «дозволенным», что нередко приводило к довольно нелепым проколам со стороны цензоров. Так было, например, с сатириче- /580/ ской кинокомедией о 1950-х гг., которую сначала разрешили снять, но затем, спохватившись, положили на полку на несколько лет.[39] Аналогично обстояло дело и с несколько нетрадиционно написанной биографией Бела Куна – вождя венгерских большевиков в 1919 г. Книгу издали многотысячным тиражом, но потом по приказу были уничтожены все ее экземпляры.[40] Тем не менее, в целом, система работала очень эффективно. И даже если ей не вполне удавалось оградить население от «запрещенных» произведений, она ухитрялась выработать у большинства стойкий к ним иммунитет, манипулируя двумя другими категориями. Самым важным для венгерской культуры оказалось то, что власть не только дозволяла, но и сама поощряла развитие разнообразных литературно-художественных и научных течений, направлений и школ, не говоря уже о многообразии стилей, вкусов и настроений. Власть не упускала их из-под своего контроля, мешая обретать чрезмерную самодостаточность, но за отказ от соблазна вкушать запретные плоды она позволяла венгерскому обществу наслаждаться как высокохудожественной, так и не слишком художественной культурной продукцией по вполне сходной цене.

К 1970-м гг. первое поколение писателей-«народников», у которых со времени публикации их первых произведений в 1930-х гг. всегда возникали проблемы с режимами, получило наконец признание в качестве национальных классиков: были изданы полные собрания сочинений Ийеша, Вереша, Немета, Кодолани и Эрдеи. Из молодых представителей этой школы Шандор Чоори стал известным публицистом, автором социально-исторических очерков и эссе. Ласло Надь и Ференц Юхас вошли в историю современной венгерской поэзии. В их творчестве «народничество» очень своеобразно сочетается с поэтикой сюрреализма и даже авангарда. Юхас, кроме того, был главным редактором влиятельного литературного журнала «Уй ираш» («Новое письмо»). Остальные «народники» возродили традиции социологической литературы, переключив свое внимание с жизни крестьянства на положение венгерских национальных меньшинств за рубежом и на различные виды социальной неустроенности как на основную составляющую венгерской «проблемы судьбы». Выжила и «буржуазно-национальная» художественная традиция, обычно ассоциируемая с журналом «Ньюгат». К ней относят и поэта Шандора Вёреша, автора не только сборников философско-медитативной лирики, но и /581/ стихотворений фривольного характера, и христианско-экзистенциального Яноша Пилински, и часто очень абстрактного Дежё Тандори, и уже упоминавшихся прозаиков типа Гезы Оттлика, Миклоша Месея или Ивана Манди, чьи лирически ностальгические романы и рассказы невольно навевают воспоминания о творчестве Тибора Дери и fin-de-siècle, только лишенных конкретики и социальной конфликтности, переведенных в притчеобразные иносказания относительно порядка и свободы. «Одноминутные» рассказы и пьесы Иштвана Эркеня представляются лучшими образцами литературы гротеска в Восточной Европе. Ирония свойственна и в высшей степени экспериментальной прозе писателей, состоявшихся уже в эпоху Кадара, таких, как Петер Эстерхази и Петер Надаш. Помимо них, в числе классических представителей «урбанистической», «городской», литературы обычно принято называть Дьёрдя Конрада. После десятилетия вынужденного молчания (1946–56), когда большинство авторов старшего поколения, принадлежавших к тем школам и течениям, что сложились задолго до 1945 г., были фактически лишены всякой возможности общаться со своей аудиторией, они предпочли мирное сосуществование и даже диалог с властями в течение двух первых десятилетий правления Кадара. Основными литературными подмостками для них в этот период стали газета «Элет еш иродалом» («Жизнь и литература»), журналы «Уй ираш» («Новое письмо»), «Корташ» («Современник»), «Валосаг» («Реальность»).

Идеологические противоречия между ними и властью стали вновь вскрываться лишь во время политического кризиса, разразившегося в 1980-х гг. Даже в более неблагоприятной для литературы ситуации, сложившейся в соседних странах, где помимо репрессивных режимов, существовала еще и дискриминация по этническому признаку, писатели венгерских диаспор сумели сохранить довольно высокий художественный уровень творчества в Словакии, в Трансильвании и в значительно более терпимой Воеводине. Здесь венгероязычная литература была представлена произведениями таких знаковых фигур, как Золтан Фабри и Андраш Шютё, а также творчеством огромного числа более молодых авторов. Но это все были писатели интеллектуальной, так сказать, «высокой» литературной традиции. Кроме того, в этот период наблюдался бурный расцвет литературы, причем довольно высокого качества, более популярных жанров. Хотя тиражи книг Дери или Эркеня также достигали и даже превосходили стотысячный рубеж, были книги, продававшиеся тиражом 500 тыс. и даже миллион экземпляров (в стране с десятимиллионным населением). Помимо чисто символи- /582/ ческих цен на книги, издание которых теперь включало практически всю, за редкими исключениями, западную художественную классику (хуже обстояло дело с трудами по общественным наукам), большую роль играла также мода на чтение, что обрело статус социально престижной привычки. Более трети венгров регулярно читали книги, а также газеты и журналы, один из пяти являлся читателем, имевшим абонемент и бравшим книги на дом из общественных библиотек, число которых превысило 9 тыс., а фонды за этот период выросли более, чем в 7 раз, достигнув в результате 50 млн. томов.

Венгры также были заядлыми театралами и любителями концертов. В определенной мере, это обусловливалось тем, что они получали весьма качественный «товар» за цену своих билетов (дело в том, что более половины стоимости билета покрывалась за счет государственных дотаций). Кинотеатры стали несколько менее популярными, чем прежде, без сомнения, по причине сильной конкуренции со стороны ТВ, которое со времени своей первой трансляции, состоявшейся в 1957 г., стало оказывать большое влияние на досуг граждан. В то же время венгерское кинопроизводство переживало свой новый золотой век, создав, прежде всего, серию очень зрелищных и популярных исторических лент (многие из которых являлись экранизациями романов Йокаи и Гардони). Самым известным мастером исторического жанра был режиссер Золтан Варкони. Основой для второй категории прославленных венгерских кинофильмов послужил художественный анализ вечных для человечества тем, очень тонко связанный с болевыми точками прошлого и настоящего Венгрии и принадлежащий авторству таких режиссеров, как Золтан Фабри, Карой Макк, Миклош Янчо, Иштван Сабо, Андраш Ковач, Золтан Хусарик (высшим достижением среди этих картин, получивших широкую известность за границей, стала премия Оскар, которая в 1982 г. была вручена И. Сабо за фильм «Мефистофель»). Особую жанровую определенность обрели также и произведения венгерских «кинематографических веритистов», представляющие собой фильмы, в которых удивительным образом сочетаются элементы документального и художественного фильмов. Прежде всего, это работы Шандора Шары, Дьюлы Газдага, Пала Шиффера и других режиссеров-документалистов о наиболее сложных социальных проблемах современности и о трудных темах из истории Венгрии.

Также расцвели и изобразительные искусства, как только с них сняли смирительную рубашку социалистического реализма. Самыми оригинальными художниками этого периода стали конструктивист Енё Барчаи и никак не поддающиеся классификациям Игнац Кокаш и /583/ Бела Кондор. Выставки произведений крупнейших западных художников XX в., включая Пабло Пикассо, Генри Мура, Марка Шагала или же выходца из Венгрии Америго Тота, в эти годы были впервые представлены в оригиналах венгерским ценителям живописи. В музыке Барток, в конце концов, занял свое законное место, и воспитанное на его творчестве, равно как и на музыке Кодая, новое поколение музыкантов – среди них Эмиль Петрович, Шандор Соколаи, Жолт Дурко, Дьёрдь Куртаг и многие другие – создали выдающиеся музыкальные произведения. Исполнители-виртуозы (Золтан Кочиш), знаменитые оркестры и оперные певцы (Сильвия Шашш), позднее ставшие звездами мировой величины, начали свою карьеру в 1970-х гг.