Ледяной коготь: испытания грядущего дня - Артём Демченко

Эту речь слышали все: Линориус, который, лёжа в холодной воде бассейна, со слезами на глазах вспоминал счастливые мгновения, проведённые с лисом; Саритор, успокаивая перепуганного хомячка своего сына и вспоминая любимого внука, приговаривал: «Не волнуйся, сынок! Скоро мы с тобой увидимся. И заживём, как прежде.

Как в старые добрые времена: ты, я и Йуркен. Ты… я… Йуркен»; доктор Аморис, который, облокотившись на операционный стол, еле сдерживая режущие щёки слезы, смотрел на фотографию своего возмужавшего сына-танкиста, с которым ему больше не удасться поговорить о славных экипажах прошлого; молодой матрос Ротмир, который, прижимая фотографию с отцом к груди, всеми силами старался не думать о том, как будет горевать Колчит, когда увидит своего сына рядом с собой; Мировинг, который полными отчаяния глазами, чуть не плача навзрыд, без конца повторял: «Прости, деда, прости! Я подвел тебя, деда. Я подвел…»; Эронс, который, сидя в кресле огневой точки и смотря куда-то в пустоту, открыто улыбался и все без конца повторял: «Я иду к вам, родные. Уже скоро, совсем скоро свидимся — подождите ещё немножко…»; Кортенс, который в последние минуты своей жизни простил все грехи своего старого врага — Вальмерта: смерть сына, причинённые боль и страдания, страшные рубцы на тёплом отцовском сердце.

Ширланд же, в ту самую секунду, когда жестокое пламя смерти вот-вот готовилось поглотить по крошечным кусочкам плоть и дух его отважного экипажа, просил прощения у Маринса: «Прости меня, друг. Прости, что не уберег». Через мгновение объятый пламенем «Гиперборей», символ лучезарной надежды и искрящейся ярким светом веры рухнул на выжженные равнины пригорода Нового Эльдораса, заглушив предсмертные мольбы его благородного экипажа, отдавшего свои жизни за счастливое и безмятежное будущее народов Млечного Пути. Пройдут года, искорёженные пламенем обломки уже разберут на металлолом и поставят в музеи, личности превратятся в пиксели на информационных стендах, а предсмертные слова отважных матросов будут всё нестись и нестись сквозь пространство и время, огибая галактики и миры, звёзды и туманности, являя молчаливому космосу великий подвиг героев, принёсших в жертву свои души ради того, чтобы спустя годы, когда спадёт скорбь великой войны и новые травы взойдут на обгоревших полях, взошли новые ростки обычной мирной жизни. И долго ещё слезы Земли будут оплакивать их полные отваги и безмерной доблести души…

* * *

Лис краем глаза уловил яркую вспышку, когда его крошечные лапки были уже на пороге медицинского блиндажа. С тревогой метнув взгляд ярко-зелёных радужек на горизонт, он был не в силах поверить случившемуся: белоснежный корабль со знакомыми очертаниями обтекаемого фюзеляжа, объятый ярко-красным, словно бутон розы, пламенем пожара, с огромной скоростью, будто испытавший на себе ярость Бога падший ангел, стремительно сближался с тёмной землей.

Промелькнули сотые доли отчаянных мгновений, и статный, гордый, сиявший ярким светом надежды «Гиперборей» рухнул на молчаливые руины опустевшего уезда. Еще секунда, и в ушах потрясённого лиса раздался отголосок далёкого красноликого взрыва, озарившего мрачные окрестности Новоэльдорасского посада пёстрой палитрой искр смерти. Холод… Обжигающий, пробирающий до кончиков хрящей морозный холод пробежал под вставшей дыбом шерстью.

Сердце сжалось, словно высушенная в печи морская губка, стало трудно дышать, на глазах стали наворачиваться слезы. Лис, чуть не спотыкаясь, попятился назад и, как только его рыжешёрстная спина ощутила холодное прикосновение покрытой копотью брустверной стенки, медленно сполз на окроплённое грязью дно, налитыми отчаянием глазами уставившись в кипевшее войной небо. Горло сдавливалось страхом, неудержимым ужасом и трепетом; лапы тряслись, как весенние листья на жгучем горном морозе, а сознание то и дело вздрагивало от очередных предсмертных воплей, врезавшихся в мозг, словно таран в крепостные ворота. Но наш герой знал, что не время опускать лапы — его ждали люди, его ждали воины, которым была нужна помощь. Медлить было нельзя! Смахнув с век солёные капли, лис вскочил с земли и ворвался в распахнутую дверь медблока.

Внутри пахло смертью. В тускло-освещаемых уголках, в которых молчаливо стояли кушетки с ранеными и умирающими, слышались хриплые вздохи последних мгновений жизни раненых защитников Млечного Пути. Кто-то просил у медицинских роботов воды, кто-то, в порыве бреда, называл их именами своих родственников, кто-то же, бездонным взглядом прожигая сотрясавшийся от взрывов тёмный потолок, всё повторял и повторял еле различимые словосочетания и лаконичные фразы, всё ещё делая безнадёжные попытки удержаться на тонкой ниточке рассудка. Вдруг, совершенно неожиданно, до боли знакомый жесткий, чёрствый, но очень слабый голос всколыхнул травинки чуткого слуха рыжехвостого героя, заставив его посмотреть в темноту:

— Эй, рыжий! Подойди-ка сюда!

Лис узнал этот таинственный, пронизанный нотками коварства голос, который потихоньку терял своё некогда яркое пламя жизненной силы. Метнув взгляд в тускло освещённый уголок, хвостатый напарник Хранителя Добра увидел двух людей, один из которых был врач, второй же — солдатом, по всей видимости, не самого низкого ранга, о чем свидетельствовали блестящие точечки погон. Каково же было удивление нашего героя, когда, приблизившись к парившей в воздухе кушетке, он встретил сразу двух знакомых личностей: лежавшим был никто иной как доктор Вальмерт, чёрными обожжёнными руками державшийся за торчавший из пробитой грудной клетки металический штырь, врачом же — знакомый лису полевой хирург, которому он неделю назад помогал оперировать раненых.

— Доктор Шенрис? — робко обратился к лекарю наш герой, миновав несколько стендов с медицинскими аппаратами.

Врач удивлённо обернулся на знакомый голос и, увидев перед собой запачканную в крови знакомую пушистую мордашку, дрожащей рукой положил на приступку лазерный скальпель. Его тёмно-серые глаза скрывались за огромными тёмными мешками; молодое, некогда пылавшее живительной энергией юности лицо было похоже скорее на безжизненную физиономию векового памятника ацтеков, затерянного в густых джунглях. Но в этот самый момент на нем вновь зажегся огонь радости и небывалого энтузиазма, которым оно неделю назад поразило нашего пушистого героя.

— Пресвятые предки… — только и успел пробормотать пораженным от счастья голосом Шенрис, как вдруг лис, без единой секунды промедления, кинулся в объятия старого друга. — Я уж и не думал, что доживу до этого дня. Как… Как ты возмужал. Ты очень сильно изменился с момента нашей последней встречи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});