Ледяной коготь: испытания грядущего дня - Артём Демченко

— Стреляйте, офицер Эронс! — закричал наш герой и с напряженным ожиданием стал смотреть в сторону Арахнорума, быстро разворачивавшего свои орудия в сторону «Гиперборея».

— Не могу прицелиться… — дрожащим голосом прокричал офицер, пытаясь поймать в прицел артефакт. — Система автонаведения не работает!

— Переходите на ручное управление! — ответил дракон. — Быстрее! У нас несколько секунд!

Эронс всеми силами пытался захватить в прицел крошечный предмет в лапах дракона, но компьютер упрямо не желал видеть его. Тогда офицер пошёл на отчаянный шаг: убрав режим контроля ИИ, он нацелил дрожащими руками стволы мощного орудия на крошечный Тесеракт и приготовился стрелять. Сердце колотилось, как бешеное, руки не желали слушаться мозг, пот непроглядным занавесом застилал глаза. «А что если промахнусь? — побежали тревожные мысли в голове Эронса. — Что если убью?» И вот, в прицеле на секунду показался этот микроскопический кубик, причудливо вращавший свои острые грани. Время повернулось вспять… Вдох-выдох… Вдох-выдох… Спусковой механизм наготове… Стуки сердца отдают прямо в мозг… Выстрел! Офицер закрыл глаза, приготовившись к худшему. «Не попал! Убил!» — пронеслись мысли в голове офицера. Но радостный крик экипажа разрушил все его сомнения: попадание было произведено с ювелирной точностью.

— Попали, Эронс! Попали! — раздалось ликование Ширланда в переговорном устройстве. — Вот это я понимаю — настоящий Харимец!

Счастью офицера не было предела: посмотрев в прицел, он увидел, как дракон, затмеваемый ярким свечением тесеракта, несется прямо в чрево Арахнорума. Через мгновение, оставив за собой ярко-синюю кольцевидную вспышку, затмившую свечение тысяч солнц, Хранитель Добра исчез из поля зрения Эронса. Чуть не прыгая от переполнявшей душу радости, ликующий от восторга офицер выскочил из огневой точки и кинулся в объятия экипажа, принявшегося осыпать его многочисленными похвалами.

— Эронс, вы — самый лучший снайпер, которого я когда-либо знал! — воскликнул Кортенс, который первым принялся обнимать светившегося от счастья офицера.

— Этот выстрел точно войдёт в историю! — похвалил Эронса Ширланд, связавшись с ним по переговорному устройству. — Отличная работа!

— Спасибо, господин капитан! — только и успел ответить наш герой, как вдруг страшный взрыв на корме потряс объятый пламенем ликования «Гиперборей». Тщетно попытавшись удержаться на ногах, офицер рухнул на пол, ударившись головой о кресло одного из диагностиков. Заревели сирены. Система монотонным голосом неумолкаемо заговорила, как попугай: «Внимание! Критическое повреждение двигателей. До столкновения с поверхностью — десять минут».

— Проклятье! — выругался Ширланд, закрывая окровавленный лоб. — Что произошло?

— Попадание в корму, господин капитан! — ответил внезапно появившийся главный техник. — Отказ питания двигателей.

— Починить сможете? — спросил капитан, ухватившись за поручни мостика. Корабль начал стремительно терять высоту.

— Никак нет, — ответил техник, пытаясь перекричать приказы офицеров и отголоски взрывов на нижних палубах. — Слишком мало времени, господин капитан.

— Что со спасательными капсулами? — продолжал расспрашивать Ширланд.

— Во время взрыва сработали системы экстренной эвакуации… — ответил техник.

— Чёрт побери! — Ширланд ударил кулаком по поручням. Прикусив нижнюю губу вытерев покрывшийся потом лоб темно-синим рукавом, капитан тяжело вздохнул, приосанился, поправил чуть обгоревший мундир и приказал: — Займите свой пост, матрос.

— Слушаю-с, — отдал честь техник и вновь ринулся к отсеку с двигателями. Ширланд понял — это конец: никто за такое время не смог бы починить двигатели столь большого корабля и уж тем более выровнять его для мягкой посадки на скорости в несколько сотен миль в час. Эта простая истина была известна каждому первокурснику. Капитан снял покрывшуюся копотью фуражку и, потупив усталый взгляд в пол, лаконично отдал приказ стоявшему рядом Эронсу:

— Займите пост в огневой точке!

— Слушаю-с, — чинно кивнул головой Эронс и, спотыкаясь об обломки металических перекрытий, устремился к турели.

— Какие будут приказания, капитан? — спросил все ещё стоявший у столика Кортенс, стараясь скрыть гримасу боли на лице: из его правого бедра торчал кусок оторвавшийся обшивки, по которому крошечными каплями из бедренной артерии стекала алая кровь.

— Соедините меня с экипажем, Кортенс, — приказал Ширланд, вытерев оставшиеся тёплые струйки алых ручейков, сочившихся из-под его слегка поседевших русых волос.

— Так точно, господин капитан, — ответил сквозь зубы офицер и, превозмогая боль от тяжёлого ранения, активировал внутреннюю связь между уровнями.

Ширланд сосредоточился на словах и, немного отдышавшись, с холодной честью в голосе обратился к экипажу:

— Господа! Матросы… офицеры… техники… пилоты… Говорит капитан. Я обращаюсь к вам с этого мостика в последний раз. Я помню тот день, когда наш дружный экипаж принимал торжественную клятву на Педрагоновом поле. Я помню присягу каждого из вас. Вы клялись быть верными Отечеству, долгу, справедливости до конца своих дней, до своего самого последнего вздоха, до последней ниточки пульса, которая пробежит по венам. Вы обещали хранить мир и покой в галактике покуда будут биться ваши сердца. В глазах каждого из вас я видел стойкость, мужество, уверенность и готовность отдать всё что угодно, все самое сокровенное за мир, справедливость и счастливое будущее ещё не родившихся поколений. В них горел огонь чести, достойной лишь офицерских погон. Мы не увидим, как родятся дети наших внуков, не увидим завтрашний рассвет, не увидим, как заря новой эры восходит над зелеными равнинами, как цветут сады, как бурлят океаны. Но мир не забудет наш подвиг, как не забыли мы славные деяния наших предков. Для меня было честью служить вместе с вами, господа! Капитан Ширланд, конец связи.

Эту речь слышали все: Линориус, который, лёжа в холодной воде бассейна, со слезами на глазах вспоминал счастливые мгновения, проведённые с лисом; Саритор, успокаивая перепуганного хомячка своего сына и вспоминая любимого внука, приговаривал: «Не волнуйся, сынок! Скоро мы с тобой увидимся. И заживём, как прежде.

Как в старые добрые времена: ты, я и Йуркен. Ты… я… Йуркен»; доктор Аморис, который, облокотившись на операционный стол, еле сдерживая режущие щёки слезы, смотрел на фотографию своего возмужавшего сына-танкиста, с которым ему больше не удасться поговорить о славных экипажах прошлого; молодой матрос Ротмир, который, прижимая фотографию с отцом к груди, всеми силами старался не думать о том, как будет горевать Колчит, когда увидит своего сына рядом с собой; Мировинг, который полными отчаяния глазами, чуть не плача навзрыд, без конца повторял: «Прости, деда, прости! Я подвел тебя, деда. Я подвел…»; Эронс, который, сидя в кресле огневой точки и смотря куда-то в пустоту, открыто улыбался и все без конца повторял: «Я иду к вам, родные. Уже скоро, совсем скоро свидимся — подождите ещё немножко…»; Кортенс, который в последние минуты своей жизни простил все грехи своего старого врага — Вальмерта: смерть сына, причинённые боль и страдания, страшные рубцы на тёплом отцовском сердце.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});