Утраченные звезды - Степан Янченко

— Что же тебе рассказать, Катенька? Все у нас вроде как наладилось оттого, что с работой, спасибо, добрым людям, определились Я на постоянно определилась работать учительницей физики и математики и еще рисования в 7–9 классах и получила 24 часа нагрузки — норму часов. Не сама, конечно, определилась, а пристроил меня директор школы, Краснов Михаил Александрович на освободившееся место. Мужчина раньше был, но ушел из-за малой зарплаты. Меня такая зарплата тоже не будет устраивать. Но на такой зарплате все учителя. Однако она гарантирована, плюс к этому и надежда на прибавку. Для получения учительского права я уже стала студенткой-заочницей пединститута, сейчас у меня первая сессия заочников. Так что я, считай, с работой определилась и рада безумно. Ну, а отец, как ты знаешь, закрепился определенно в магазине — замещал временно слесаря. За это время он отремонтировал грузовой автомобиль, и ему дали должность экспедитор-шофер. Последние два месяца приносил по три тысячи. Его устроила, благодаря его профессионализму, директриса магазина Краснова Галина Сидоровна, жена моего директора школы. Такие превосходные, добрейшие люди. Из всех событий вокруг нас я сделала вывод, что надо надеяться при такой жизни не на государство, и не на государственные власти, и не на хозяев собственности, а на добрых, порядочных людей. Ищи, доченька, вокруг добросердечных, порядочных людей — им только можно верить и от них ждать поддержки.

— Как же их искать, с моим-то опытом жизни? — грустно спросила Катя?

— А ты повнимательнее, попристальнее присматривайся к людям — добрые, они показывают сами себя… Правда, папа говорит, что надо надеяться на организованность людей, на сплоченность, на их коллективную силу.

Катя встрепенулась от задумчивости и сказала:

— А он, пожалуй, прав.

— Пожалуй… Но этот метод больше подходит для массы людей, или, как говорили раньше в известных кругах, для класса трудящихся, а для отдельных людей, для одного человека — порядочность, добросердечие ближних людей — решающее… — и, вспомнив случай с митингом в защиту больницы, рассказала о своем участии в митинге, с воодушевлением добавила: — Мало того, что отец принимал участие в защите заводской больницы, ходил с делегацией и к директору, и по организациям, он еще выступал на митинге с речью, и хорошо выступил. И знаешь что? Ваш друг Андрей выступал на этом митинге, и так хорошо сказал о молодежи.

— Да? — удивилась Катя. — Ну, Андрей — вообще революционер… Только как будут сочетаться в нем служба в МВД и его мировоззрение?

— Я с ним разговаривала: по-моему, это его не смущает, он говорит — главное — получить юридическое образование, а по-другому у него не получается.

— Да-да, у него такая затея.

— И еще, что о папе сообщу, — с какой-то гордостью сказала Татьяна Семеновна: — Он вступил в Коммунистическую партию. Как ты на это смотришь?

Катя с радостно-удивленной улыбкой, с широко раскрытыми глазами воскликнула:

— Наш папа вступил в Компартию? Какой он мужественный человек! Мы будем гордиться им. Отец наш в рядах активных борцов за лучшую жизнь трудовых людей! Как это замечательно!

— После приема в партию он дня три ходил с каким-то внутренним подъемом, точно хмельной, — заметила Татьяна Семеновна, — Будто чем-то осчастливлен был. Да и то сказать, он понимает, какую он на себя ответственность принял.

— Да, такой шаг — вступление в компартию — это ответственность святого подвижника, — задумчиво проговорила Катя. — К этому решению он, наверно, долго шел… А ты, мама, как отнеслась к его вступлению в компартию?

— Я ему сказала, что вступление в компартию в нынешнее время и в обстановке травли идеи коммунизма — это большое морально-политическое обязательство бороться за трудовой народ, и что я всегда буду рядом с ним, если даже место это будет на баррикаде.

Услышав такие слова от матери, произнесенные с торжественной искренностью, Катя вскочила с дивана, бросилась к матери на грудь, обняла ее и несколько раз горячо поцеловала, а потом встала в демонстративную позу и с пылающими от волнения щеками проговорила:

— Спасибо тебе, мамочка, я знала, что ты такая умница и — мужественная. Я это говорю с осмысленным пониманием.

Мать мягко посадила Катю на место подле себя и сказала:

— Своей поддержкой и папиного поступка, и моего одобрения такого поведения папы ты меня душевно тронула. В этом я и тебя увидела нашей сподвижницей и уже созревшей молодогвардейкой. Но не думай, что я свое решение приняла необдуманно. Я папе об том не говорила, предполагая, что он сам все рассудил. Я долго думала о вас, о тебе и Саше, и пришла к заключению, что ты уже взрослая и в предстоящем году определяешься со своей судьбой, а Сашу, в случае чего, дедушка и бабушка, да и дядя Сеня, я думаю, не оставят.

— А ты думаешь, что до такого положения дело дойдет? — холодно, но без тона трагичности спросила Катя.

— Нет, я не думаю так утвердительно, но с нынешней жизнью, когда против трудового народа встал класс капиталистов в крепкой связке с международным капиталом, создал свое буржуазное правительство, и президент под контролем мирового империализма командует всеми силовыми органами — всего можно ожидать, как это уже однажды и было.

Катя задумалась и молча смотрела на разложенные папины свидетельства трудового подвига, которые в теперешней жизни никто не оценит — они были совершены в другой жизни. А нынче жизнь, — это жизнь борьбы не только за личное выживание, а и за изменение жизни в интересах трудовых людей. Ну, чего ж, я к такой жизни в борьбе себя подготовлю. А душевный настрой у меня уже созрел, и сознание мое на эту борьбу направлено, — проверила себя Катя и с удовлетворением улыбнулась.

А Татьяна Семеновна, глядя на дочь и, верно, догадываясь о чувствах и мыслях Кати, привлекла ее к себе и тихо сказала:

— Единение духа родителей и детей и есть та радость, что нас обнимает, — и мать, и дочь в едином порыве крепко обнялись и поцеловались.

Предчувствия Татьяны Семеновны сбылись: на склоне дня с юго-запада стала медленно подниматься черная туча. Постепенно она заняла всю линию горизонта, но вверх шла нерешительно и молча. Это тревожило душу неведомым ожиданием.

Татьяна Семеновна под вечер оставалась дома одна, и ее ожидание прихода домочадцев и брата вдруг превратилось в предчувствие грозы. Она несколько раз заглядывала в детскую комнату, из окна которой и была видна туча. Туча росла, поднималась вверх. Татьяна вдруг вспомнила свою мать, широкодушную Надежду Савельевну, о которой в Высоком Яре так до сих пор и говорят: Она — женщина с такой душой, что шире Высокоярского неба. Так вот мать всю жизнь панически боялась грозы. Бывало, заметив заходившую грозовую тучу, она заманивала в сарай птицу, закрывала все ворота и калитки на запоры, снимала все развешанное по двору, затем шла в дом и закрывала вьюшки печей, закрепляла на защелки створки и форточки окон и с замешательством в груди ждала прихода грозы, сидя на веранде, чтобы не пропустить первые капли дождя. Они всегда снимали чувства растерянности и напряжения в ее груди. А с первыми ударами грома она уходила на кухню и, сидя за столом, с тоскливым томлением ждала конца грозы. Она и от всех требовала беречься грозы.

Татьяна все подготовила к гостевому обеду, чтобы быстро накрыть стол. А все, что на нем было разложено, она перенесла на комод и расставила по стене сзади их семейных портретов. Она в очередной раз направлялась в детскую комнату, как вдруг ее заставил вздрогнуть, как удар грома, звонок телефона, который стоял в прихожей и вообще-то звонил редко. Татьяна подхватила трубку и услышала голос дочери.

— Мама, это я… Я от Риты звоню. Можно, я задержусь у Риты? Пока дождь перейдет?

— В принципе возражений нет. Но, во-первых, еще неизвестно, когда дождь пойдет, и будет ли он коротким. А, во-вторых, давай так рассудим с тобой: ты приехала к родителям, еще не видела папу и пошла ночевать к подруге, можешь завтра уехать, не повидавшись с папой. Этично ли это будет?

— Папа меня поймет и не осудит, он у нас добрый и все понимает, — неуверенно ответила Катя.

— Верно, папа поймет твое нетерпение наговориться за все лето с лучшей подругой, — спокойно возразила мать, но так спокойно, что будто и не возразила. — И, конечно, папа не будет в претензии — чего не сделаешь для любимой дочери. Но и у тебя должно быть ответное понятие, что у папы есть чувства, которые вызывают желания пообщаться с дочерью. Тем более, после всех его душевных пертурбаций. Так не лучше ли тебе пригласить Риту к себе и оставить ее ночевать у нас и тут наговориться?

Катя не сразу ответила, держала трубку, потом, будто в продолжение разговора, попросила:

— Мамочка, лучше, если пригласишь Риту ты.

— Зови ее к телефону, — мысленно одобрила находку дочери Татьяна.