Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов

Женя поднялся и, снова взглянув на Катю (на её шее останутся синяки), направился к панели, находящейся под экранчиком с цифрами. На нём виднелось число 96.

Женя нажал на кнопку «ОТМЕНА», и лифт послушно остановился. После этого он подошёл к Кате, помог ей подняться и вместе они взглянули на лежащую на полу Владу, всё ещё держащую пистолет дрожащими руками.

– Спасибо, – прошептал Женя и увидел, как из тёмно-зелёных глаз по окровавленным щекам потекли слёзы. А совсем рядышком под светом ламп блестела серёжка, которую больше никто никогда не наденет.

* * *

Женя сразу забрал пистолет себе, вытащил магазин, проверил количество патронов и удовлетворительно кивнул, вогнав магазин обратно. Четыре. Значит, можно забрать четыре жизни за сегодняшний день. Или ни одной. Судя по тому, как ярко удача улыбалась Жене, рассчитывать можно было только на второй вариант.

Он ввёл в панели единицу, и через несколько секунд лифт пополз вверх, цифры на экранчике начали уменьшаться. Сам Женя подошёл к Владе, опустился рядом с ней на колено и мягко, очень мягко спросил:

– Ты как?

Из-под слипшихся от пота и крови волос на него глянули два тёмно-зелёных глаза, в которых кипела неистовая злость….и ещё отчаяние. Были они обращены не к Жене, а к лежащему на полу человеку, чья половина головы разлетелась по всему лифту.

– Со мной всё в порядке…почти. Я ранена, я убила, я выстрелила, я потеряла, я… – Влада коротко всхлипнула. – В общем, да, я в порядке. Только убери подальше эту штуку. Не хочу её видеть.

Женя отложил пистолет, перед этим поставив его на предохранитель, помог Владе подняться и прошёл с ней к стальным дверям, уложив рядышком с ними. Она вытянула раненую ногу, осколок до сих пор торчал из ноги и, как показалось Жене, вошёл ещё глубже, хотя полной уверенности в этом не было.

– Серёжка. Принеси серёжку.

Через несколько секунд маленький зелёный камушек, умещённый в испачканное кровью золото, перекочевал из мужских рук в женские. Последние прижали его к груди, в которой отчаянно билось сердце хрупкой, такой хрупкой девушки. Смотря на неё, Женя удивлялся тому, как она до сих пор оставалась живой.

– Оставь меня, пожалуйста.

Он так и поступил, молча поднявшись на ноги, взяв пистолет, подошёл к Кате, сидящей напротив дверей лифта, и сел рядом, прислонившись своим плечом к её плечу. При взгляде на лицо Кати всё внутри содрогнулось. Мышцы были расслаблены, и оттого оно казалось бездушной маской какого-то монстра, которым обычно пугали маленьких детей. Женя ни за что в жизни не назвал бы это лицо уродливым, но в его голове всё равно пронеслась мысль, что он больше никогда не увидит Катю такой, какой она была в палатке, в номере гостиницы, под листвой склонившихся деревьев в парке, когда она накинулась на него с девчачьим визгом и смеялась. Смеялась… Казалось, ни один из них больше не сможет засмеяться. После того, что произошло – нет.

– Ты с кем-то подралась? Кто-то..?

– Не надо, – Катя повернулась к Жене и подобно маленькой девочке свернулась калачиком, прижавшись к своему мужчине всем телом и уткнувшись лицом ему в грудь. Так они и сидели, облитые кровью, с осколками чужого черепа в волосах, замученные, обнимающие друг друга. – Я не хочу об этом говорить. Просто обними меня покрепче.

Женя обнял её покрепче. Он старался не смотреть на то месиво, что распласталось рядом с ними, но не мог, поэтому просто закрыл глаза, прислонив голову к стене. Грудь тяжело поднималась и тяжело опускалась. На шее до сих пор ощущалось давление сильных пальцев, воздух всё ещё казался невероятно сладким, хотя с каждым вдохом Женя привыкал к нему всё больше. Он видел уродливые синяки на шее Кати, которым только предстояло разрастись и зацвести. Но все выжили, втроём, искалеченные, но живые. Состояние каждого оставляло желать хорошего, но Женя понимал, что у него обстоит всё гораздо, гораздо лучше, нежели у остальных. Влада ранена, не способна идти самостоятельно, но зато она только что застрелила человека, который в два с половиной раза больше неё самой…был. С Катей вообще всё непонятно. Иногда она уходила куда-то далеко, при этом её тело оставалось здесь, а иногда приходила в себя. Сейчас, вроде бы, она осознавала, где находится. Это хорошо. Пусть так будет дальше.

Женя открыл глаза, посмотрел а правую руку, лежащую на согнутом колене и в которой был пистолет, взглянул на ладонь: костяшки окрасились чужой кровью. Вот так, подумал он. Снова возвращаемся к началу. Как приходил со школы с избитыми костяшками, так хожу и сейчас. От себя не убежишь, верно?

Цифры на экранчике уменьшались. Сейчас на нём красовалось число 71. Женя уже не понимал, движется лифт вверх или в бок – всё это не имело значения. Имела значение Катя, у которой столько всего хотелось спросить…но пусть она отдыхает. Кажется, она заснула, прислонившись к нему. Пусть подремлет пару минут, хуже от этого точно не станет. Всё-таки уже…

Катя забралась ладонью Жене под футболку и вытащила медальон, о котором тот совсем забыл. Казалось, он сразу сросся с кожей и вообще не ощущался как нечто лишнее.

– Женя. – Катя посмотрела в его карие глаза. Свет ламп утонул в её серых радужках. – Возьми этот медальон, вот, возьми правое крыло.

Он взял одно из сложенных металлических крыльев и теперь держал медальон вместе с Катей – оба дрожащими, испачканными кровью руками. Её следы оставались и на сером металле, но отчего-то так выходило даже лучше. Женя не знал почему, просто знал.

– Это твои крылья, видишь? – Катя одной подушечкой большого пальца провела по крыльям, прерывисто втянув в себя воздух. – Я не знаю, как сделали это медальон, даже представить не могу. Он твой, он послан тебе Богом, чтобы защищать тебя.

– Ты же не веришь в Б…

– Я верю в тебя, Жень. Храни этот медальон, если вдруг станет тяжело, просто посмотри на рисунок под крыльями и вспомни, как мы обнимали друг друга, когда встретились с Алексеем.

Лицо Кати утопало в крови, выглядывающая плоть виднелась тут и там, в одном глазу лопнул сосуд, и она переживала не за себя, а за него – Женю. Никто. Никогда. За него. Так. Не. Переживал. И почему-то после её слов в груди разлилось что-то тёплое, заполнив всё тело жаром.

– У меня тоже есть медальон, он немного другой, но рисунок тот же. Это наши амулеты, наши с тобой. И сделала их не я, а другой человек. Он сказал, что наша история станет великой, что нашей любви нет подобной. Я не знаю, что он имел в виду. Я просто тебя люблю, вот и всё. Больше