Пляска в степи - Виктория Богачева

собой. И оправляла рубаху, которую ей Звенислава перед самым-самым отъездом вручила. Вернее сказать, торопливо сунула в руки что-то невесомое, обернутое в кусок тканины, и велела развернуть, как на отдых войско встанет. Чеслава так и сделала, и с той поры редко рубаху снимала.

Может, и впрямь она по княгине тосковала. Вот и свербело внутри. Осталась ведь Звенислава Вышатовна в тереме.

Она вздохнула и кивнула дозорным, которые искоса поглядывали на нее, бродившую в одиночку поодаль ото всех. Хорошо бы ей все-таки не умереть и вернуться на Ладогу. Может, она и вовсе там навсегда останется, коли князь из дружины не погонит. Впервые, как покинула она отчий дом много-много весен назад, захотела Чеслава где-то остаться. Обрасти корнями. Может, и свою избу возвести. А что, она сдюжит, она девка крепкая.

Чеслава тихонько хмыкнула. Вот, значит, какие мысли ее перед битвой мучают. Дом. Что-то свое.

Может, еще и мужа себе возьмешь?

Невольно она обернулась в сторону, где спали ладожские войны. Так далеко она, конечно, Горазда не разглядела, но все же подумала о кмете, который взялся по ней вздыхать. Она и не ждала для себя ничего такого. Уж точно не ждала с той поры, как лишилась глаза, да как губу ей надвое рассекли.

А оно вон как. Ишь ты. Прикипел к ней.

Может, и возьму мужа, развесёло подумала Чеслава. Коли живыми оба вернемся.

Меж тем, пока она неприкаянно бродила кругами по лагерю, задолго до рассвета начали просыпаться воины. Этой ночью много не удалось поспать никому. Вскоре ее разыскал смурной, бледный Горазд. Конечно, он молчал, но Чеслава и без его слов ведала, что ему было страшно. Никогда прежде он не бывал в больших сражениях. И нынче боялся. Если бы он сказал ей, она бы не стала насмехаться, ведь в первый раз боялись почти все. Она помнила, что чувствовала сама.

— Сотник Стемид сказал, что мы подле князя будем. И Лутобор еще, и пара дюжин кметей, — сказал он ей и протянул хлебную лепешку, которыми их угощали еще в черноводском княжестве.

Он повесил голову и пнул подвернувшийся под ноги камень.

— Да, — она кивнула. — Стемид возглавит ту часть войска, которая пойдет вместе с другими княжескими дружинами.

— Но почему не сам князь? — спросил Горазд тоскливо. — Я мыслил, что он первым бросится в битву.

Чеслава подавила улыбку, не желая его обидеть. И сказала так мягко, как только сумела.

— Князю не должно в битву бросаться. Так по большой глупости делают.

Горазд посмотрел на нее искоса, но ничего больше не сказал. Пнул еще один камень и нарочно повернулся в сторону навеса, рядом с которым стояли князья и воеводы.

Она заметила, что у него покраснела шея, не прикрытая воротом рубахи.

— Пора, — глухо сказал Горазд, так и не повернув к ней лица.

Перед самым-самым рассветом пестрое, огромное войско выдвинулось вперед. С сотником Стемидом они не успели перемолвиться словом: тот увел ладожскую дружину вперед, ближе к черноводскому князю. Чеслава ехала верхом позади князя и Лутобора и затылком чувствовала на себе взгляд Горазда.

Накануне дозорные донесли, что расстояние до хазарского становища меньше, чем один дневной переход. Они были очень близко.

И чем дальше сейчас продвигались княжеские люди, чем чаще то в одну, то в другую сторону откалывалась часть, которую возглавлял воевода али сотник. Войско постепенно растягивалось ошуюю и одесную. Вперед уже выступили закованные в кольчуги гридни с копьями да щитами, а позади них следовали лучники и кмети с зажжёнными факелами и масляными тряпками. За кметями же сбирались остальные, а конные ратники уходили ближе к краям, чтобы накрыть хазар с боков.

Вскоре далеко впереди поднялось необъятное пыльное облако. Такое бывает, когда дюжины дюжин ладошей мчатся вперед по степи, разбивая землю ударами своих мощных копыт. Хазары шли на них, и невольно Чеслава посильнее сжала поводья.

Конечно, хазары их ждали. Не могли не ждать. Не после того, как Ярослав отправил своему брату послание. Она так и не уразумела, в чем оно заключалось, и Горазд толком не смог ничего рассказать. Она понимала. Это была не его тайна, не ему о ней и говорить.

Хазары выманивали их давно. Хазары и княжич Святополк, который предал все, что смог. Землю своих отцов и дедов. Устои, по которым его воспитывали. Терем, в котором он вырос. Родню и кровь, которая бежала по его жилам. Если есть на то воля Богов, то лежать ему вскоре мертвым на поле брани.

Чеслава всякий раз вспыхивала ненавистью, стоило ей помянуть Святополка. А ведь она даже не родилась на Ладоге. Что же чувствовали те, кто сызмальства жил в тереме, служил еще князю старому князю Мстиславу? Ходил с ним и двумя его сыновьями в походы…

Чеслава покачала головой. Столько горя навлек Святополк на свою землю. Столько горя и смертей.

Скакавший впереди князь что-то негромко сказал Лутобору, и тот кивнул. А потом обернулся и, поймав вопросительный взгляд Чеславы, подмигнул ей.

— Ускоряемся! — велел гридень и, слегка ударив пятками коня, умчался следом за Мстиславичем.

Никто из них, шедших позади, не мог назвать точное мгновение, когда два войска схлестнулись друг с другом. Вот в воздух поднялись горящие стрелы, вот все вокруг потемнело, когда дюжины дюжин стрел взвились ввысь и закрыли небо огромным, плотным покрывалом. Вот раздались первые стоны раненных и крики умирающих. Запахло паленой плотью, вспыхнули промасленные тряпки; громко, возбужденно заржали лошади. Мир утонул в оглушительных звуках: кричали раненые, свистели стрелы, звенели мечи и кольчуги.

Лутобор с князем правили левее, и Чеслава следовала за ними, то и дело задирая голову и пытаясь разглядеть, что было впереди. Но поднявшаяся плотной стеной пыль из-под лошадиных копыт мешала взору. Она слышала, как воины пустили в ход копья: стонов и криков стало в разы больше. Налетали на острые наконечники на полном ходу лошади; сверху падали на них мужчины.

Чеслава плотнее перехватила поводья и пониже припала к лошадиной шее. Они мчались практически вдоль линии, по которой схлестнулись оба войска, и она могла лишь гадать, куда правил князь. Пару раз она оборачивалась, чтобы найти взглядом Горазда. Смертельно бледный, он правил следом за ней.

Дождь накрыл их за считанные мгновения. С неба упали первые, робкие капли, но уже вскоре на воинов хлынула сплошная стена из воды, внеся еще больше сумятицы, чем прежде. Вместо пыли из-под копыт лошадей разлетались в стороны грязные брызги, комками и разводами оседая на кольчугах да рубахах. Истоптанная земля под ногами размокла, превратившись