Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

погребение…

Скорбь охватила мою душу:

– Как же теперь мы без него будем жить?

– Да, святой был старец! – с печалью отозвался идущий позади меня мой друг. – Можно сказать, осиротели… Специально за вами зашел на старое место, чтобы вместе пойти попрощаться с Герондой, но вас нигде не смог отыскать! Звал, звал, так и не дозвался…

– Прости, отче, пришлось перебраться в другое место, потому что меня обнаружили монахи-греки. Начали кричать: «Патер, патер!», ну, я и спрятался. А когда услышал, что кто-то кричит «Симон, Симон!», решил, что это искушение какое-то…

Мы продолжали ежедневные литургии в Троицком храме. В гости на Карулю приехал архимандрит – грек с острова Санторин, владелец кельи Русских старцев. Он, вместе с отцом Христодулом, побывал у нас в каливе и вышел оттуда сильно смущенный нашей бедностью. Разрешив ночевать в его келье и доверив нам все свои ключи, он уехал на свой остров. Особенно ему понравился послушник Илья, который перебрался в греческую келью и пообещал непременно приехать на Санторин, что и исполнил впоследствии, привезя оттуда чудесное вино для литургии.

Меня по-прежнему осаждали недоумения и вопросы, измучившие душу и сердце в горном уединении. Их я решил доверить старцу Харалампию, и мы пришли в Дионисиат. Духовник был очень нездоров и лежал на топчане в подряснике в своей келье, но монахов принимал. Затем принял и нас, вспомнив несколько русских слов:

– Как жизнь? Хорошо? – спросил отец Харалампий слабым голосом, но с улыбкой на лице.

– Благословите, Геронда, задать вам всего два вопроса? – перевел мои слова мой верный переводчик.

– Почему два? – старец приподнялся на подушках. – Можно и больше…

– Геронда, продолжаю служить ежедневно литургии на Каруле. Эти ночные богослужения вызывают сильные слезы и очень меня утешают. Но мне совершенно непонятно, почему после таких утешительных слез я снова совершаю мысленные грехи: то и дело впадаю в мечтания и рассеиваюсь. Раньше мне казалось, что с приходом слез наступит безстрастие, но этого почему-то не произошло…

Отец Агафодор переводил, старец внимательно слушал, затем сказал:

– Вот, что, патер, если не ищешь глубочайший смысл вещей, теряешь мир ума, а с таким умом теряешь и саму жизнь. Молитвенное переживание не путай с безстрастием и спасением, ибо переживания проходят, а спасение нет! Понял в чем разница? Переживания и слезы могут усиливаться и ослабевать, а спасение, как и безстрастие, неизменно. Только «Божественный свет постоянен», – учил Григорий Палама. Что такое слезы в духовной практике? Признак очищения сердца. В телесных бранях с нашими страстями есть слезы покаянные. Ощущение первого обильного прихода в сердце благодати вызывает слезы утешительные. Чем больше душа утверждается в благодати Святого Духа, тем больше она пребывает в благодарном плаче, и это слезы благодарственные. От избытка благодати душа проливает слезы сострадательные о тех, кто еще не сподобился принятия милости Божией, и это слезы истинной любви. Но в состоянии Божественного изумления все эти слезы прекращаются, ибо вся душа охвачена неизреченным сиянием Святого Духа. Чистое и кроткое сердце обнажено от страстей и потому обретает мир душевный и так приходит к безстрастию, «перестраивая свой умный облик в богоподобный вид», по слову святителя Григория Паламы. Чистота или ясность ума – это есть обнажение его от всех помышлений и представлений, а также и мечтаний, о которых ты говоришь, патер, как у тебя случается. Когда ум отсечет все это, он просвещается Святым Духом…

– Отче Харалампие, благословите и объясните, – сказал я, когда старец умолк. – Какие бывают брани? Я от них сильно устаю, когда пытаюсь молиться внимательной и чистой молитвой!

– Для того, чтобы стойко претерпевать брани, патерас, нужно так разочароваться в мире, как жена в муже-пьянице! Брани духовные имеют свои отличия: на первой стадии, когда тело из плоти и крови кажется вечным, а Бог не существующим, мы только укрепляемся в намерении бороться за чистоту сердца, хотя наша борьба всегда оканчивается поражением, поскольку мы все еще пленники греха. Тот же, кто не отчаивается в поражениях, а укрепляется в решимости бороться до конца, незаметно для себя получает помощь Божию и приходит ко второй стадии, для которой свойственно то, что наши брани иногда увенчиваются победой, а иногда приходится испытать и горечь поражения. На третьей стадии монах совершенно укрепляется благодатью, незыблемо утверждается в безстрастии, покоряет рассеянность ума, вызываемую его дурными привычками и демонами, и постигает, что есть свобода духа, исполненного благодати. Здесь подвижник обретает начатки Божественной любви, которая возогревается в нем молитвой, становящейся самодвижной и нерассеянной. Только овладев безстрастием, монах может приступить к совершенному утверждению во Святом Духе, в нерассеянности ума и стяжании священного созерцания или исихии…

В дверь постучали. Старцу принесли травяной чай и, пока он пил, я попытался уразуметь сказанные им слова.

– Благодарю вас, Геронда, от всей души. Но теперь еще второй вопрос: почему ежедневное Причащение на литургии не очищает мое сердце, как я ожидал? Хотя я ощущаю после литургии сильную благодать, но ум все равно впадает то в мечтания, то в раздражения, и от этого я сильно унываю…

– Ох, патер, ты спрашиваешь о многом, – вздохнул отец Харалампий. – Царство Небесное или тайна чистого сердца есть замечательный путь, проповеданный