Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Доброе утро, моя милая, — сказалъ принципалъ, обращаясь къ молодой дѣвушкѣ за буфетомъ съ ботанибейскою ловкостью и любезностью жителей Южнаго Валлиса;- въ какомъ здѣсь нумерѣ квартируетъ м-ръ Пикквикъ?

— Проводите его, Томми, — сказала буфетчица трактирному слугѣ, не удостаивая ни однимъ взглядомъ вопрошавшаго джентльмена.

Слуга пошелъ наверхъ въ сопровожденіи джентльмена въ байковомъ сюртукѣ. Самуэль послѣдовалъ за ними по лѣстницѣ, выдѣлывая на дорогѣ разные, болѣе или менѣе презрительные жесты къ неизрѣченной потѣхѣ слугъ и другихъ зрителей галлереи. М-ръ Смаучъ, задержанный сильнымъ припадкомъ кашля, остался внизу передъ наружной дверью.

М-ръ Пикквикъ еще почивалъ въ своей постели, когда этотъ ранній гость, сопровождаемый Самуэлемъ, вошелъ въ его комнату. Произведенный ими шумъ разбудилъ его.

— Воды, Самуэль, бриться, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, выставляя голову изъ подъ занавѣса.

— Брейтесь скорѣе, м-ръ Пикквикъ, — сказалъ посѣтитель, раздвигая обѣ половинки занавѣса. — Я принесъ предписаніе арестовать васъ, по дѣлу вдовы Бардль. Вотъ бумага. И вотъ моя карточка.

И слегка, по дружески, ударивъ м-ра Пикквика по плечу, депутатъ шерифа — это былъ онъ — бросилъ свою карточку на одѣяло и вынулъ золотую зубочистку изъ кармана своего жилета.

— Фамилія моя — Немби, сэръ, — сказалъ депутатъ шерифа въ то время, какъ м-ръ Пикквикъ вынималъ изъ-подъ подушки очки и надѣвалъ ихъ на носъ, чтобъ прочесть поданную ему карточку. — Живу на Колокольной аллеѣ, въ Кольманской улицѣ.

При этомъ Самуэль Уэллеръ, не спускавшій глазъ съ пуховой шляпы м-ра Немби, началъ свою рѣчь такимъ образомъ:

— Вы не квакеръ ли, позвольте васъ спросить?

— A вотъ вы y меня узнаете, кто я такой, — отвѣчалъ съ негодованіемъ м-ръ Немби. — Я постараюсь на этихъ дняхъ научить васъ, какъ должно обращаться съ порядочными людьми.

— Покорно благодарю, — сказалъ Самуэль. — Я дамъ вамъ такой же урокъ, если позволите. Шляпу долой, м-ръ Немби!

Съ этими словами, м-ръ Уэллеръ, дѣлая шагъ впередъ, перекинулъ шляпу м-ра Немби на другой конецъ комнаты, и это движеніе было произведено съ такой внезапной быстротою, что депутатъ едва не проглотилъ своей золотой зубочистки.

— Прошу замѣтить это, м-ръ Пикквикъ, — сказалъ озадаченный депутатъ, задыхаясь отъ гнѣва, — исполняя свою обязанность, я получилъ оскорбленіе отъ вашего слуги въ собственной вашей комнатѣ. Я нахожусь в_ъ т_ѣ_л_е_с_н_о_м_ъ с_т_р_а_х_ѣ {I am in bodily fear — юридическая фраза. Подвергаясь опасности получить отъ обидчика тѣлесное оскорбленіе, обиженный идетъ въ судъ и говоритъ, что онъ находится въ тѣлесномъ страхѣ. Потребованный къ отвѣту, обидчикъ даетъ клятвенное обѣщаніе не трогать своего истца. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ представляетъ двухъ поручителей, которые объявляютъ подъ присягой, что обидчикъ въ продолженіе двѣнадцати мѣсяцевъ будетъ хранить общественную тишину, to keep the peace, иначе они, поручители, обязываются внести такую-то денежную сумму. Примѣч. перев.}. Будьте свидѣтелемъ, м-ръ Пикквикъ.

— Не слушайте его, сэръ, — перебилъ Саму-эль. — Вы ничего не видѣли и не слышали. Закройте глаза, заткните уши. Я попробую, если позволите, выбросить его изъ окна.

— Самуэль! — строго сказалъ м-ръ Пикквикъ, возвышая свой голосъ, — если вы станете грубить и сдѣлаете хоть малѣйшее оскорбленіе этому джентльмену, я принужденъ буду отпустить васъ, Самуэль, сію же минуту.

— Какъ же это, сэръ!.. — сказалъ Самуэль.

— Прикусите свой языкъ, — перебилъ м-ръ Пикквикъ. — Поднимите шляпу и подайте ее.

Но Самуэль на этотъ разъ рѣшительно отказался отъ повиновенія. Озабоченный немедленнымъ приведеніемъ въ исполненіе своего дѣла, депутатъ принужденъ былъ самъ поднять свою шляпу, и при этомъ вырвались изъ его устъ разныя энергическія угрозы, которыя, однакожъ, Самуэль выслушалъ съ удивительнымъ спокойствіемъ, ограничившись однимъ только замѣчаніемъ, что если м-ръ Немби вздумаетъ опять накрыться шляпой, то онъ вмѣнитъ себѣ въ обязанность зашвырнуть ее куда-нибудь подальше. М-ръ Немби, думая, вѣроятно, что такой процессъ будетъ сопряженъ съ нѣкоторыми неудобствами для него самого, уклонился представить искушеніе дерзкому слугѣ, и скоро позвалъ м-ра Смауча. Извѣстивъ его, что всѣ юридическія формы соблюдены, и что ему, Смаучу, остается только подождать, пока одѣнется м-ръ Пикквикъ, Немби вышелъ изъ комнаты, и немедленно уѣхалъ на своемъ гнѣдкѣ. Смаучъ пододвинулъ стулъ къ дверямъ, откашлянулся и сказалъ брюзгливымъ тономъ:

— Скорѣе пошевеливайтесь, сэръ. Время не терпитъ. У меня еще много дѣла кромѣ васъ.

Когда м-ръ Пикквикъ одѣлся, Самуэль получилъ приказаніе нанять карету, въ которой весь этотъ тріумвиратъ и отправился на Кольманскую улицу, что на Колокольной аллеѣ. Къ счастью, разстояніе было очень невелико, иначе м-ръ Пикквикъ и его слуга могли бы испытать весьма значительныя неудобства, потому что Смаучъ былъ весьма скучный и безпокойный товарищъ: во всю дорогу онъ только-что откашливался и фыркалъ, не обнаруживая никакого желанія вступить въ разговоръ.

Карета повернула въ узкую и темную улицу, и остановилась передъ домомъ съ желѣзными рѣшетками во всѣхъ окнахъ {М-ръ Пикквикъ пріѣхалъ въ такъ называемый Spunging-House. Прим. перев.}. Дверные косяки украшались фамиліей и титуломъ м-ра Немби, депутата лондонскаго шерифа. Внутреннюю дверь отворилъ какой-то весьма неуклюжій джентльменъ, повидимому, близнецъ м-ра Смауча, снабженный огромнымъ ключомъ. М-ръ Пикквикъ вступилъ въ "общую залу".

Общей залой была передняя комната, усыпанная свѣжимъ пескомъ и пропитанная затхлымъ запахомъ табаку. М-ръ Пикквикъ поклонился тремъ джентльменамъ, сидѣвшимъ въ комнатѣ при его входѣ, и потомъ, отправивъ Самуэля къ своему адвокату, м-ру Перкеру, удалился въ темный уголокъ, и принялся съ живѣйшимъ любопытствомъ наблюдать своихъ новыхъ товарищей.

Одинъ изъ нихъ былъ еще юноша лѣтъ девятнадцати или двадцати, который, несмотря на раннюю пору — было только десять часовъ утра, — потягивалъ джинъ и курилъ сигару: судя по его наружности, особенно по красному носу и отвислымъ щекамъ, можно было безошибочно заключить, что онъ усердно предавался этимъ увеселительнымъ занятіямъ послѣдніе два или три года своей жизни. Насупротивъ него, упражняясь въ искусствѣ переворачивать угли въ каминѣ каблукомъ своего праваго сапога, сидѣлъ забулдыжный молодецъ лѣтъ тридцати, съ хриплымъ голосомъ и гемороидальнымъ цвѣтомъ лица: судя по его совершенно непринужденнымъ манерамъ, не трудно было догадаться, что онъ провелъ большую часть жизни въ бильярдныхъ комнатахъ или въ трактирахъ за буфетомъ. Третьимъ лицомъ въ общей залѣ былъ мужчина среднихъ лѣтъ въ старомъ черномъ фракѣ, изнуренный, блѣдный, тоскливый. Онъ безпрестанно ходилъ по комнатѣ взадъ и впередъ, выглядывая по временамъ съ великимъ безпокойствомъ изъ окна, какъ будто онъ ждалъ кого-то.

— Право, м-ръ Эрзли, вамъ не мѣшало бы позаимствоваться моей бритвой на это утро, — сказалъ джентльменъ, разгребавшій уголья, искоса подмигивая своему молодому пріятелю, который потягивалъ джинъ.

— Благодарю васъ, бритва не нужна мнѣ: я надѣюсь выйти отсюда черезъ часъ или черезъ два, — отвѣчалъ скороговоркой печальный джентльменъ.

Затѣмъ, подойдя къ окну и еще разъ обманувшись въ своемъ ожиданіи, онъ вздохнулъ глубоко и оставилъ комнату, вслѣдствіе чего оба его товарища разразились громкимъ смѣхомъ.

— Ну, такой потѣхи я никогда не видывалъ! — вскричалъ джентльменъ, предлагавшій бритву. Оказалось, что имя его Прейсъ. — Никогда, никогда не видывалъ!

М-ръ Прейсъ скрѣпилъ это показаніе энергическимъ словцомъ и потомъ захохоталъ опять, къ очевидному наслажденію молодого парня, который, вѣроятно, считалъ своего товарища однимъ изъ величайшихъ остряковъ во вселенной.

— Повѣрите-ли вы, сударь мой, — продолжалъ м-ръ Прейсъ, обращая рѣчь свою къ м-ру Пикквику, — повѣрите-ли вы, что этотъ молодецъ живетъ здѣсь ужъ больше недѣли, и во все это время не брился ни разу, потому, говоритъ онъ, что часа черезъ два его выпустятъ отсюда, и онъ выбрѣется дома.

— Бѣдняжка! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — Неужели ему такъ мало надежды выбраться изъ своего затруднительнаго положенія?

— Надежды? Какая тутъ надежда! — возразилъ м-ръ Прейсъ. — Я готовъ прозакладывать голову, если ему удастся вырваться на волю раньше десяти лѣтъ.

Съ этими словами м-ръ Прейсъ весьма искусно щелкнулъ пальцами и дернулъ за сонетку.

— Принесите мнѣ листъ бумаги, Кроки, — сказалъ м-ръ Прейсъ вошедшему слугѣ, котораго по платью и физіономіи можно было принять за обанкротившагося гуртовщика: и подайте хорошій стаканъ пунша, Кроки, слышите ли? Я намѣренъ писать письмо къ своему старику, a для этого, вы знаете, не мѣшаетъ зарядить себя порядкомъ, иначе пожалуй, ничего не вышибешь изъ этой старческой головы.