Дочь Монтесумы. Сердце Мира - Генри Хаггард

– Докажи! – предложил Тикаль. – Но пусть каждый из вас говорит отдельно. Уведите белого чужеземца!

Я стал задавать судьям вопросы, на которые какое-то время получал ответы, но потом даже сам Маттеи, ученейший между ними, не мог ничего сказать. Мое право было признано, и мне отвели почетное место среди членов совета.

Зато наш белый брат не мог выдержать испытания. Он запнулся на втором вопросе, и Тикаль с сияющим лицом провозгласил:

– Видите сами, что это наглый обманщик! Какое он заслужил наказание за то, что непосвященным переступил порог нашего святилища и тем осквернил его?

– Дайте мне сказать слово! – поспешил я предупредить готовое решение. – Этот человек действительно принадлежит к высшему разряду Братства, он был причислен при особых условиях, извиняющих его незнание наших обрядов…

И я рассказал подробно, как он спас жизнь мне, как я вручил ему символ, как потом спас Зибальбая. Но все-таки большинство осудило его на немедленную смерть. Я сделал последнюю попытку и заговорил опять:

– У Зибальбая была вера, что, когда соединятся обе части символа, каждый из нас, двух его спутников, должен участвовать в исполнении пророчества и что об этом скажут свое решение сами боги. Прежде чем оглашать приговор, вели, Тикаль, поступить по преданию: быть может, Зибальбай говорил истину, и каждому из нас богами предназначена своя судьба!

С моими словами согласились все члены совета, и Тикалю пришлось повиноваться. Раньше я осуждал Майю, что для своего и нашего спасения она решилась на обман и подлог. А теперь сам принимал в этом деле участие, чтобы спасти друга. Но иного выхода у меня не было.

– Возьми части разъединенного Сердца и положи их на место, – сказал Тикаль, обращаясь к Маттеи.

Майя и я передали ему свои части символа. Он вложил их внутрь большого Сердца, и, как и раньше, оно вскоре раскрылось, и мы опять увидели рубиновое око. Но мне оно показалось потускневшим, как тускнеет глаз умершего человека. Маттеи взял золотую пластинку и передал ее Тикалю.

– Я не могу ее прочесть! Я незнаком с этими древними письменами, – сказал Тикаль. – Маттеи, читай ты!

Маттеи долго и сосредоточенно рассматривал письмена. У меня похолодело сердце, так как я вспомнил подозрение сеньора Стрикленда, что старый мошенник может примириться с зятем и еще раз заменить пластинку с надписью. Наконец он спросил:

– Лучше, быть может, не читать?

– Читай, читай! – кричали члены совета, подстрекаемые любопытством.

Маттеи прочел то, что нам было уже известно. Я успокоился. Но надо было видеть изумление обомлевшего собрания! Один только Тикаль гневно воскликнул:

– Это ложь и обман! Как может Майя, дочь касика, быть женой белой собаки! Я этого не допущу…

Но тут поднялся один из старейших жрецов по имени Димас и сказал:

– Мы спрашивали волю богов, и они сказали свою волю. Нам остается только повиноваться!

– Как! Этот белый бродяга будет поставлен выше меня?! – воскликнул Тикаль.

– Я этого не говорю! – ответил Димас. – Ты останешься касиком, но после тебя нами будет править сын Майи и белого Сына Моря, если только боги пошлют им сына. Ему суждено, по пророчеству, восстановить славу нашего народа!

– Я должна повиноваться! – проговорила Майя. – Много лет я обращала свои взоры на того человека, который потом меня обманул и взял другую жену… В пророчестве сказано, что мой сын, пусть и от белого человека, будет правителем страны, на царство которой я имею право. Я примирюсь с этой будущностью и не оспариваю, Тикаль, твоих прав!

– Ты хорошо и правильно рассуждаешь, – сказал Маттеи, – но нам нужно знать еще мнение белого человека. Быть может, он предпочтет… Согласны ли вы так поступить?

– Согласны! Согласны! – раздались общие крики.

– Введите сюда белого человека! – распорядился Маттеи.

Вошел сеньор, и большинство членов совета низко поклонились ему.

– Слушай волю богов, Сын Моря! – обратился к нему Маттеи. И он подробно передал удивленному и обрадованному сеньору все, что произошло без него.

– Что ты на это скажешь?

– Только безумец может выбрать себе смерть! – ответил сеньор.

Я считал, что дело кончено, но оказалось, конец был еще далеко. Опять заговорил Димас.

– Братья, я думаю, что этот человек, который должен дать нам будущего касика, пришел издалека, но теперь он должен жить и умереть среди нас, иначе, узнав нашу тайну, он может выдать ее чужим людям. Надо его сторожить, пока не родится сын, как хранят жрецы священный огонь!

– Хорошо сказано! – подтвердило собрание.

– Теперь вам обоим, пришельцы, надо принести присягу, что вы не присвоите себе сокровищ Священного Города и без разрешения совета старейшин не покинете нашей страны. Поклянитесь в этом на нашем священном алтаре, перед великим символом Сердца!

Мы подчинились и исполнили требуемое.

– Повернитесь теперь, братья мои, и смотрите! – Мы увидели перед собой глубокий провал в полу, где раздвинулись плиты; снизу доносился плеск текущих вод. Мы все с ужасом отступили, а Маттеи продолжал говорить: – Смотрите! Если вы хоть словом нарушите свою клятву, то вас ввергнут в этот колодец, и воды поглотят вашу жизнь и даже самую память о вас. Видели и поняли?

– Видели и поняли! – отвечали мы.

– Можете идти, теперь вы приняты в сообщество нашего народа!

С нами вышел Маттеи. Я обратился к нему с вопросом:

– Что же будет дальше?

– С вершины пирамиды будет объявлено народу о смерти Зибальбая и о постановлении совета старейшин. Народ, если пожелает, утвердит Тикаля, а через два дня белый человек будет мужем Майи, – с усмешкой добавил Маттеи. – Будем спешить, а то народ уже собрался!

На верхней площадке были приготовлены сиденья, на которых мы заняли места наравне с членами совета. После жертвоприношения Маттеи, окруженный другими старейшинами, объявил постановление совета при полном одобрении собравшегося народа. По окончании всех этих обрядов меня отвели с почетом в особое помещение большого дворца. Убранство комнат свидетельствовало о необыкновенной былой роскоши. Я невольно мысленно перенесся во времена Монтесумы. Отведав немного принесенных обильных кушаний, я уснул, утомленный волнениями. Меня разбудил вошедший сеньор, веселый, каким я знал его еще до прихода к нам Моласа с вестью о Зибальбае.

– Я люблю Майю, дон Игнасио, и все-таки думаю, что наш брак не будет счастливым, потому что он с обманом.

– Все, может быть, устроится хорошо! – ответил я ему. – Я боюсь другого, а именно, чтобы не пострадала наша дружба. Благодаря женщине мы ступили на путь лжи…

– Да, но Майя избрала этот путь, чтобы спасти жизнь!