«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Феликс Кузнецов

«В зимний приезд, наверное, в начале 1971, — пишет Солженицын, — она привела (так в тексте. — Ф. К.) с собой три странички (напечатанные как “Предполагаемый план книги”), где содержались все главные гипотезы: и что Шолохов не просто взял чужое, но — испортил: переставил, изрезал, скрыл; и что истинный автор — Крюков»20.

Вначале эта гипотеза: автор «Тихого Дона» — Крюков — вызвала сомнение и у самого Солженицына. «Поначалу вывод, что автор “Тихого Дона” — мягкий Крюков, разочаровывал. Ожидалась какая-то скальная трагическая фигура. Но исследовательница была уверена. И я, постепенно знакомясь со всем, что Крюков напечатал и что заготовил, стал соглашаться. Места отдельные рассыпаны у Крюкова во многих рассказах почти гениальные. Только разводнены пустоватыми, а то и слащавыми соединениями. <...>

Я стал допускать, что в вихревые горькие годы казачества (а свои — последние годы) писатель мог сгуститься, огоркнуть, подняться выше себя прежнего.

А может быть это — и не он, а еще не известный нам»21.

Как видим, авторство Крюкова и для Д*, и для Солженицына изначально было умозрительной версией, недоказанной гипотезой, так же как чисто умозрительным был и их отказ в авторстве «Тихого Дона» Шолохову. Если говорить кратко, Солженицын и Д* не верили, что Шолохов мог написать «Тихий Дон» и предполагали, что его мог написать Крюков.

Но необходимо было доказать эту гипотезу фактами, либо, проанализировав факты, — отказаться от нее, — если они не подтвердят эту гипотезу.

Не вина, а беда И. Н. Медведевой-Томашевской, что она ушла из жизни в самом начале этого пути. К тому же, работая в условиях экстремальных и, в основном, в Крыму, вдалеке от библиотек, она не смогла получать в должном объеме тот источниковый материал, который был необходим для окончательных строго научных выводов.

А стремилась она именно к ним. «Дело ведь не в разоблачении одной личности и даже не в справедливом увенчании другой, а в раскрытии исторической правды, представленной поистине великим документом, каким является изучаемое сочинение»22, — писала Медведева-Томашевская Солженицыну за месяц до смерти. Незавершенная книга ее и была опубликована Солженицыным как версия, гипотеза.

Сущность этой гипотезы заключалась в том, что Крюков написал «Тихий Дон» и был его «автором», а Шолохов — «соавтор», который лишь «испортил» текст романа в угоду своим политическим пристрастиям, путем «идейного» редактирования авторского текста, «вклинивания в текст ряда глав собственного (“соавторского”) сочинения»23.

На чем основывалась, из чего исходила Медведева-Томашевская в выстраивании этой гипотезы? Какие конкретные факты, документы, словом — реальные и убедительные аргументы — были приведены ею, чтобы превратить эту гипотезу в аксиому? Какова источниковая база для рассуждений и предположений, выдвигаемых автором? Эта база практически отсутствует, и в этом — исходная слабость книги «Стремя “Тихого Дона”». Об ее источниковой основе можно судить по ее аппарату, который дает зримое представление о том, на какие источники — помимо текста романа — опирался автор. В этой книге всего одиннадцать ссылок на привлеченные источники, из них три — на Полное собрание сочинений Ленина, пять — на сборник памяти Л. Андреева «Реквием» и еще три — на книги — И. А. Полякова «Донские казаки в борьбе с большевизмом» (Мюнхен, 1962), «Архив русской революции», VI (Берлин, 1922) и «М. А. Шолохов. Семинарий», составители В. В. Гура, Ф. А. Абрамов (Учпедгиз, 1958)24. Это все. Важно отметить, что ссылки носят достаточно формальный, а то и случайный характер.

Итак, выдвинув в качестве научной гипотезы «антишолоховскую» версию, автор обошелся без сколько-нибудь серьезного исследования исторических источников (исключая текст самого «Тихого Дона»), что обрекало его на ошибки и открыло дорогу домыслам и фантазии.

Пример тому — хотя бы опубликованный в книге отрывок «Из главы детективной» «В петле сокрытия». Здесь на основе юбилейного андреевского сборника «Реквием» подробнейшим образом излагается история с очеркистом Голоушевым, проанализированная нами ранее.

Медведева-Томашевская пытается доказать, будто Голоушев был всего лишь передаточной инстанцией, что на самом-то деле этот текст написал другой человек, в чем и заключается «петля сокрытия». Об этом прямо сказано в «Примечании публикатора»:

«В главке “Петля сокрытия” Д* не успел закончить свою мысль: те главы из “Тихого Дона”, которые Голоушев предлагал Андрееву для “Русской воли”, и были главами из уже написавшего (так в тексте. — Ф. К.) тогда романа Федора Крюкова. Эти главы Голоушев мог, в частности, получить через Серафимовича, с которым был в дружеских отношениях»25.

Смелое, но абсолютно ошибочное предположение! Эту ошибку можно было легко предотвратить, своевременно обратившись к источникам. В таком случае обнаружилось бы, что, как мы уже писали, в «Народном вестнике» (Москва) в 1917 г. был опубликован очерк «С тихого Дона» под псевдонимом «Сергей Глаголь»26, который написал Голоушев, а уж никак не Крюков.

Конечно, к началу 70-х годов многие источники, касающиеся, в частности, истории Верхнедонского восстания, были недоступны или трудно доступны для исследователей, в частности — эмигрантские источники.

Затрудняло работу Медведевой-Томашевской и то, что она работала, пусть и «не один год», но «урывками», преодолевая болезнь, в силу чего не смогла закончить свою работу.

Но недостаток времени и доступа к источникам не помешал ей, тем не менее, смело выдвинуть «гипотезу» об истинном «авторе» «Тихого Дона» — Крюкове и «непрошенном соавторе» — Шолохове, которая, не будучи доказанной, и стала основой всего «антишолоховедения».

ГИПОТЕЗА Д* В ОЦЕНКЕ АМЕРИКАНСКОГО СЛАВИСТА

Выполняя пожелание профессора Университета в Беркли Г. Струве, первым глубоко и всесторонне проанализировал книгу «Стремя “Тихого Дона”» американский славист Г. С. Ермолаев — эмигрант второй волны, ученик Г. Струве. Он занимался Шолоховым давно и серьезно, — настолько, что, будучи по рождению «иногородним», был принят казачьей эмиграцией в США в «казаки». Но даже американскому профессору Ермолаеву оказалось не так-то просто напечатать свой критический разбор «Стремени “Тихого Дона”». Ни одно из русскоязычных изданий в США, адресованных массовому читателю, не захотело опубликовать работу, в которой шел спор с выдвинутой в книге Д* антишолоховской гипотезой. Ермолаев смог напечатать ее лишь в научном издании «Slavic and East European Journal» (1974. Vol. 18, 3), выходящем крайне маленьким тиражом. В нашей стране о ее публикации узнали лишь семнадцать лет спустя. Обновленный русский вариант этой работы Ермолаева был издан в СССР лишь в 1991 году в журнале «Русская литература»27, тираж которого не превышает 1000 экземпляров.

Герман Сергеевич Ермолаев, профессор Принстонского университета (США). 2003 г.

Серьезность работы Г. С. Ермолаева, полностью сохранившей свое значение и сегодня, а также почти полная неизвестность ее русскому читателю заставляет нас подробно на ней остановиться. При этом примем в расчет оговорку Ермолаева: хотя к моменту опубликования статьи в журнале «Русская литература» подлинное имя автора книги «Стремя “Тихого Дона”» было уже известно, он сохраняет авторский псевдоним — Д*. «В предисловии Солженицына Д. — мужчина, — пишет Ермолаев. — В своей статье я сохраняю аналогичное обозначение, ибо Д. прежде всего — он, анонимный автор рецензируемой книги»28.

Сохраним псевдоним Д* при разборе «Стремени “Тихого Дона”» и мы, поскольку по литературной традиции знание подлинного имени человека, стоявшего за псевдонимом, не отменяет его.

Степень доказательности и доказанности гипотезы, выдвинутой в книге Д*, — главная тема статьи Ермолаева «О “Стремени “Тихого Дона”». Он пишет: «Прежде всего, Д. пытается разобраться в авторстве “Тихого Дона” путем подробного анализа его текста, и суть его книги сводится к утверждению о существовании в “Тихом Доне” двух текстов: “авторского”, принадлежащего творцу романа, под которым подразумевается донской писатель Ф. Д. Крюков (1870—1920), и “соавторского”, вклиненного в роман М. А. Шолоховым. “Соавторский” текст, по мнению Д., вносит в роман идеологические поправки, не соответствующие замыслам автора, и отличается от “авторского” низким уровнем художественного мастерства. “Соавтор” не живописует, а аргументирует. Язык его беден, близок к публицистике, обнаруживает незнание донского диалекта и отсутствие профессиональной беглости и грамотности.

Многие аргументы Д., на которых основываются его выводы, неубедительны, противоречивы или ошибочны, а некоторые из них опровергаются непроизвольно им самим»29.