Шрифт:
Интервал:
Закладка:
30 XII 1975»12.
Эти строки написаны Ф. Абрамовым вскоре после выхода в Париже «Стремени “Тихого Дона”». Писатель стремится осмыслить эту книгу в споре с ней. Это вполне закономерно: после войны Федор Абрамов написал кандидатскую диссертацию о Шолохове и, вместе с В. Гурой, «Семинарий» по Шолохову, и знал предмет не хуже, а лучше автора «Стремени...». Я был свидетелем — и участником — этих споров между друзьями (и моими также) — Абрамовым, Можаевым, Солоухиным. Абрамов и Солоухин стояли на крайних позициях, поскольку Солоухин отрицал не только Шолохова, но и Ленина, революцию. Можаев занимал позицию срединную — хотя и ближе к Солоухину, — и стремился их примирить. Но эти разноречия и разногласия, выражаемые подчас со свойственной каждому из них страстностью, не мешали им оставаться друзьями и пытаться найти истину.
Для Солженицына загадка, «невырванная тайна» — сам Шолохов. Но такая же загадка — и вопрос: почему сам Солженицын изменил отношение к Шолохову? Вспомним его восторженное письмо «автору бессмертного “Тихого Дона”» от 20 сентября 1962 года.
Что же произошло такого с 1962 по 1974 год, когда вышло «Стремя “Тихого Дона”», что заставило писателя радикально изменить свою точку зрения?
Была встреча писателя Петрова—Бирюка с неким дружком за ресторанным столом в Центральном Доме литераторов в 1965 году, о которой услышал Солженицын и в книге «Бодался теленок с дубом» рассказал читателям. Петров-Бирюк говорил, будто «году в 1932, когда он был председателем писательской ассоциации Азово-Черноморского края, к нему явился какой-то человек и <...> положил черновики “Тихого Дона”, — которых Шолохов никогда не имел и не предъявлял, а вот они — лежали, и от другого почерка! Петров-Бирюк, — продолжает далее А. Солженицын, — что б он о Шолохове ни думал (а — боялся, тогда уже — его боялись), — позвонил в отдел агитации крайкома партии. Там сказали: а пришли-ка нам этого человека, с его бумагами.
И — тот человек, и те черновики исчезли навсегда.
И самый этот эпизод, даже через 30 лет, и незадолго до своей смерти, Бирюк лишь отпьяну открыл собутыльнику, и то озираясь»13.
Когда Солженицын писал эти строки, находясь уже за рубежом, он не имел возможности проверить истинность рассказа Петрова-Бирюка. И убедиться хотя бы в том, что никакого «Азово-Черноморского края» в 1932 году не существовало, а был Северо-Кавказский край с главным городом Ростовом-на-Дону; что там действительно существовала Северо-Кавказская ассоциация пролетарских писателей, но Петров-Бирюк никогда не был — и не мог быть — ее председателем, поскольку свою первую, очень слабенькую книжку очерков «Колхозный Хопер» он опубликовал в 1931 году, когда заведовал колхозным отделом в газете «Беднота», издававшейся в Москве. До этого — в 1927—1931 гг. — он работал в редакции газеты «Красный Хопер» в Урюпинске, потом — редактором в издательстве. Будучи третьеразрядным журналистом, по причине свой литературной малозначимости Петров (Бирюк) никак не мог быть председателем Северо-Кавказской ассоциации пролетарских писателей. Правда, он был председателем Союза коммунальщиков в городе Урюпинске14. Но ни этот факт, ни другие факты его биографии в конце 20-х — начале 30-х годов не дают оснований верить тому, что именно к нему пришел с жалобой неизвестный автор «Тихого Дона» и что Петров (Бирюк) звонил по этому поводу в крайком партии.
Кстати, если бы Северо-Кавказский крайком партии получил в 1932 году рукопись «Тихого Дона» от неизвестного автора — лучшего подарка крайкому нельзя было придумать, поскольку, как подробно говорилось выше, в течение 1929—1933 годов — крайком и Северо-Кавказское ОГПУ вели самую настоящую травлю Шолохова и его окружения и искали любой «компромат» на писателя. Так что визит в крайком человека, объявившего себя истинным автором «Тихого Дона», был бы для местных партийных властей очень кстати. Этой ситуации дали бы немедленный ход.
Рассказ Петрова (Бирюка) (впервые А. Солженицын обнародовал его в своей книге «Бодался теленок с дубом» в 1974—1975 гг.) и заставил его изменить мнение о Шолохове, всколыхнул в его душе слухи и подозрения, которые он еще в молодые годы слышал на Дону.
«Больно было, — комментирует Солженицын рассказ Петрова-Бирюка, — еще эта чисто гулаговская гибель смелого человека наложилась на столь подозреваемый плагиат? А уж за несчастного заклятого истинного автора как обидно: как все обстоятельства в заговоре замкнулись против него на полвека! Хотелось той мести за них обоих, которая называется возмездием, которая есть историческая справедливость. Но кто найдет на нее сил!»15.
Встреча эта пришлась на зиму 1967 года. Это был особый, я бы сказал — переломный год в судьбе А. И. Солженицына, да, в какой-то степени, и в судьбе страны, когда начался разворот диссидентского движения, поддержанного Западом и немало сделавшего для последующего обвала социально-политического строя и распада СССР.
В мае 1967 года Солженицын написал свое знаменитое «Письмо IV Всесоюзному съезду писателей», разосланное им по 250 адресам (экземпляр этого письма, полученный мною, хранится в моем личном архиве). 22 сентября 1967 года состоялся Секретариат Правления СП СССР, посвященный рассмотрению этого письма и других заявлений Солженицына, а также разбору пьесы «Пир победителей» и романа «В круге первом», в котором приняли участие, кроме Солженицына, К. А. Федин, И. В. Абашидзе, А. Т. Твардовский, К. М. Симонов и другие16. Шолохов на этом Секретариате не был, но незадолго до него написал письмо, оглашенное позже на заседании Секретариата Правления СП РСФСР, принципиально изменившее отношения между Шолоховым и Солженицыным.
Шолохов одним из первых поддержал повесть «Один день Ивана Денисовича», то есть борьбу Солженицына против наследия Сталина, но не поддержал его в борьбе против советской власти. Более того, будучи убежденным государственником, он заявил в своем письме о категорическом неприятии позиции Солженицына.
Письмо Шолохова было гневным и резким17.
Он требовал исключения Солженицына из Союза советских писателей.
Ответ Солженицына был столь же беспощадным. Это был ответ не только Шолохову, но практически всей «официальной» советской литературе — ведь удар наносился по самому главному ее творцу.
Как сегодня модно говорить, «политическая составляющая» «Стремени “Тихого Дона”» очевидна. И как только Солженицын был выслан в 1974 году властями за рубеж, первой его политической акцией и стала публикация со своим предисловием в Париже незавершенной (по причине болезни и смерти автора) книги «Стремя “Тихого Дона”».
Когда Солженицын встретил литературоведа Д*, — а это была И. Н. Медведева-Томашевская, вдова известного пушкиниста Б. В. Томашевского, сама — исследователь русской поэзии первой половины XIX века и, в частности, творчества Баратынского, они «оба нисколько не сомневались, что не Шолохов написал “Тихий Дон”». Таким образом, для Солженицына, для Д* вопрос об авторстве «Тихого Дона» был решен a priori, исходя не из знания, а из принципа: «верю — не верю».
В статье «Стремя “Тихого Дона”», посвященной «предыстории книги Д*», Солженицын рассказал, что работу над книгой о «Тихом Доне», Медведева-Томашевская начинала практически с нуля — с того, что прочитала «первое издание романа, его трудно найти, и кое-что по истории казачества, — ведь она нисколько не была знакома с донской темой, должна была теперь прочесть много книг, материалов по истории и Дона, и Гражданской войны...»18.
Приступив к этой работе с «чистого листа», «между многими другими работами», будучи тяжело больной, Медведева-Томашевская, как свидетельствует Солженицын, не смогла закончить ее и написала лишь «то, сравнительно немногое, что публикуется сегодня здесь — несколько главок, не все точно расставленные на места, с неубранными повторениями, незаполненными пробелами»19.
Строго говоря, книга «Стремя “Тихого Дона”» состоит всего из одной незаконченной главы, названной «Глава аналитическая. Исторические события и герои романа». В нее входят три завершенные подглавки общим объемом в 60 страниц, отрывок «Из главы детективной», называющейся «В петле сокрытия», объемом в 7 страниц, и два приложения «Из сохранившихся текстов Д*, частично осуществленных, частично нет» на страницу и «Из печатных материалов о Шолохове» — четыре страницы.
«В зимний приезд, наверное, в начале 1971, — пишет Солженицын, — она привела (так в тексте. — Ф. К.) с собой три странички (напечатанные как “Предполагаемый план книги”), где содержались все главные гипотезы: и что Шолохов не просто взял чужое, но — испортил: переставил, изрезал, скрыл; и что истинный автор — Крюков»20.
Вначале эта гипотеза: автор «Тихого Дона» — Крюков — вызвала сомнение и у самого Солженицына. «Поначалу вывод, что автор “Тихого Дона” — мягкий Крюков, разочаровывал. Ожидалась какая-то скальная трагическая фигура. Но исследовательница была уверена. И я, постепенно знакомясь со всем, что Крюков напечатал и что заготовил, стал соглашаться. Места отдельные рассыпаны у Крюкова во многих рассказах почти гениальные. Только разводнены пустоватыми, а то и слащавыми соединениями. <...>
- Волшебная палочка - Владимир Солоухин - Прочая научная литература
- Политическая биография Сталина - Николай Капченко - Прочая научная литература
- Николай Александрович Бернштейн (1896-1966) - Олег Газенко - Прочая научная литература
- Шолохов - это псевдоним - Марина Черкашина - Прочая научная литература
- Теория Большого взрыва: гид по сериалу по версии Kuraj-Bambey - Екатерина Диппер - Прочая научная литература
- Жена. Как быть любимой и единственной. Любовница. Как оставаться желанной и счастливой - Наталья Толстая - Прочая научная литература
- Как рыба в воде. Эффективные техники плавания, доступные каждому - Терри Лафлин - Прочая научная литература
- Солнечные дети с синдромом Дауна - Лариса Зимина - Прочая научная литература
- Русь-Орда в фундаменте Европы и Византии - Анатолий Тимофеевич Фоменко - Прочая научная литература
- Происхождение творчества. Провокационное исследование: почему человек стремится к созданию прекрасного - Эдвард Осборн Уилсон - Прочая научная литература