Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

– Чего ж тут плохого? Вот исполнилась мечта – нашла мужчину, который тебя уважает, любит, как ты говоришь. А я знаю, почему ты против романтики, – ты оттого её не любишь, что в ней ебли нет. Правда?

– Ты патологический маньяк.

– Благодарю за комплимент. А что, если он ничего не сможет с тобой сотворить дельного в постели? Ты тогда прилетай ко мне на обратном пути.

– Я к тебе не прилечу. Только если вообще мужиков не будет и я буду такая голодная, что на стенки буду лезть.

– Я об этом и говорю. Ты же часто такая голодная.

– Хорошо, если такое случится, я позвоню тебе и скажу, чтоб высылал билет на самолёт.

– Э, так дело не пойдёт. Ты же сказала, что ты не блядь. Я унижать тебя и платить тебе не буду.

– А что, если на то пошло, то с тобой я буду вести себя, как блядь. Ты того заслуживаешь.

– А я думаю, что мне надо будет брать деньги с тебя. Уж слишком много ты получаешь удовольствия со мной.

– А почему бы тебе не устроиться в эскорт-сервис? Есть старые богатые бабы, которые хотят хорошего любовника. Вот и будешь деньгу зашибать и писать свои произведения.

– Я не хочу старых.

– Ничего, у тебя на деньги встанет.

– У меня и без денег встанет, но мне хочется молоденьких. Хотя бы как ты.

– Мы с тобой теперь только друзья.

– Мы и раньше были друзьями. Ты перестань думать обо мне как о потенциальном муже, и тогда тебе полегчает.

– А мне не нужен ёбарь.

– Именно он тебе и нужен. Кроме мужа, разумеется. Твой профессор с его к тебе уважением надоест тебе через две недели. Так что ты выходи замуж, а мы останемся милыми друзьями. Да, чуть не забыл – когда ты в первый раз ляжешь с профессором, обязательно вспомни обо мне.

– И не подумаю.

– Нет, ты всё-таки вспомни. Счастливого тебе пути и счастья без меня. Если это возможно.

– Наглец ты.

– Я тебя люблю.

– Ты не знаешь, что значит любить.

– Будь здорова.

– Ну, ладно, мне пора. Желаю тебе счастья в твоих творческих делах.

Я торопливо повесил трубку, потому что рядом терпеливо ждала окончания моего разговора распростёртая американка, которая ради меня решила начать изучать русский язык. Себе на голову.

Вот так-то.

Ну, а в остальном у нас тут в магазинах по-прежнему свирепствует изобилие. Изобилие, кстати, в Америке создано для того, чтобы предоставить каждому возможность сделать неправильный выбор. Но изобилие не всеобще и не повсеместно. Например, на Аляске так много мужчин и так мало женщин, что если женщина в общественном месте зевнёт, не прикрыв рукою рот, то сразу окажется с хуем во рту.

Что до духовной жизни, то население Америки помешалось на двух вещах: на святости флага и греховности аборта. У меня и по этому поводу есть свои соображения, которыми я считаю своим долгом с тобой поделиться.

В первый раз я увидел сжигание американского флага по советскому телевидению лет 25 назад, когда повествовали о жизни, слава Богу, покойного, гнусного певца Дина Рида, совершившего этот акт протеста. Помню, я поёжился от неприятного чувства, видя, как огонь хищно поедает беспомощные звёзды и полосы, которые символизируют такую великую страну. Злорадные комментарии диктора и самодовольное лицо мелкого хулигана Рида вселяли в меня ещё большее отвращение к его поступку. Ты ведь никогда телевизора не держал и газет советских не читал, так что это великое событие прошло, наверно, мимо твоего внимания.

Теперь, будучи гражданином США, я не раз видел уже по американскому телевидению сжигание флага как в самой Америке, так и за её пределами. И теперь пламя, пожирающее флаг, зажигает во мне пламя негодования.

Но вот наш президент предложил ввести поправку к конституции, которая позволит наказывать людей лишением свободы за сжигание или осквернение флага, и я стал задумываться, не противоречит ли попытка защитить флаг таким способом его свободолюбивой сути?

Если у человека есть право демонстрировать любовь к флагу, вывешивая его у своего дома, то человеку должно быть дано также и право демонстрировать свою ненависть к флагу, сжигая его, как бы омерзительно это ни выглядело для большинства. Нельзя заставлять любить что-либо насильно. И уж коль существует ненависть или неприятие, то нельзя запрещать её проявление до тех пор, пока оно не становится опасным для человеческой жизни, а обращено лишь на символ – предмет значительный, но всё же неодушевлённый.

Современный западный гуманизм основан на том, что нет ничего ценнее жизни и свободы человека. История многократно продемонстрировала, что происходит с обществом, когда в основу его морали закладывается принцип: «Цель оправдывает средства». Теперь стало известно о человеческих жертвах, принесённых во имя великих целей, мировой революции, коллективизации, построения социализма, которые тоже символизировались флагом, но красным.

И вот теперь, к счастью, в значительно меньшем масштабе, но такая же по сути тенденция возникает в Америке. Смысл её в том, что из прекрасного символа свободы решили сделать идол, которому требуется поклоняться и которому будут приноситься человеческие жертвы в форме лишения свободы, выбираемые из тех людей, которые не желают благоговеть перед этим идолом и открыто это демонстрируют.

Как так получилось, что Америка просуществовала более двухсот лет, с каждым годом становясь сильнее и свободнее, и вдруг оказывается необходимым защитить флаг, сделав его неприкосновенным, будто он живое существо? Как же до сих пор Америка сумела воспитать народ в духе патриотизма без конституционного пресечения проявлений антипатриотизма?

Почему защита флага становится настолько важной, что требуется вводить поправку к конституции, тогда как защита американских граждан от терроризма является не иначе как третьестепенной задачей, судя по неспособности американского правительства освободить американских многолетних заложников? Ответ прост: с взятием заложников мирятся значительно легче, чем с надругательством над флагом, потому что государству проще наказать того, кто осмеливается на уничтожение флага, чем того, кто осмеливается на уничтожение людей. Истинные злодеи не будут тратить время на дешёвые демонстрации по сжиганию флага, они занимаются конкретным злом – уничтожением человеческих жизней.

Флаги сжигают истеричные говоруны, никак иначе не способные привлечь внимание к своим немощным идеям. Потому-то свою беспомощность в борьбе со злодеями государству легче выместить на безопасных демонстрантах, вместо того чтобы наказать убийц, которых правительство само побаивается.

Почему бы не предложить поправку к конституции, которая бы приравнивала взятие заложниками американских граждан к объявлению Америке войны? Тогда Америка получала бы возможность предпринимать любые военные акции для освобождения своих граждан и тем самым не заниматься юридическим крючкотворством, а уничтожать террористов в бою на территории любой страны.

Не является ли желание сделать из флага идол попыткой правительства заставить себя уважать, вместо того, чтобы уважение заслужить? Ведь американцы, сжигающие флаг, заявляют, что любят Америку и её народ, а ненавидят лишь американское правительство и социальную систему.

Все эти вопросики разбудоражили меня и навели на размышление о значении флага как символа и об опасности перерождения его здоровой клетки в нарост злокачественного идола.

Президент Вудро Вильсон в свое время сказал: «Флаг – это воплощение истории, а не чувства».

Но без игры на чувствах, как известно, политики не могут управлять народом. Борьба за святость американского флага превращается в попытку установления идолопоклонства куску материи. Причем материи синтетической, поскольку для долговечности флага используются в основном синтетические ткани. И не то что поклонение хлопчатобумажному флагу было бы приемлемым, но просто искусственность ткани лишь ещё больше подчёркивает искусственность идолопоклонства ему.

С давних времён показное человеколюбие людей мгновенно исчезает, как только речь заходит об идолах, которым приносят в жертву людей. Можно подумать, что человеколюбие возможно лишь между людьми, ибо стоит возникнуть конфликту между человеком и идолом, как люди всегда встают на сторону идола. Причём если религиозные идолы наделяются божественным происхождением, то флаг-то уж, разумеется, изделие рук человеческих.

Человеческая жажда любви и её манифестации, которая всегда сдерживается обществом, так велика, что человек радостно готов приравнивать символ любви к самой любви, и, вместо того чтобы её оберегать, он бросается сооружать законодательную стену вокруг её символа.

Приведу ненаглядный примерец. Если многие родители готовы отдать за своего ребёнка жизнь, то вряд ли они будут жертвовать своей жизнью ради фотографии этого ребёнка. Родители, конечно, будут огорчены, если она будет кем-либо уничтожена на их глазах, но близость ребёнка, прижимающегося к ним, с лихвой заменит уничтоженную кем-то фотографию.