Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

А Маруська лежит, глаза закрыла, будто на ночь решила остаться. Мне с ней ночь тратить не хотелось, потому что тогда мне нужно было бы с ней и утро проводить, так как она в два часа улетала.

– Твои друзья небось уж в полицию звонят – пропала ты на всю ночь с незнакомцем, – говорю я ей с намёком, мол, пора и честь знать. Но она не отреагировала, как следовало бы, а стала меня убеждать, что ничего страшного, что они переживут. Будто меня это волновало, переживут они ночь без неё или не переживут. Это я хотел пережить ночь без неё. Пришлось действовать прямее:

– Ты когда хочешь уходить? – спросил я.

Тут она дорубила и стала собираться. Явно заобижалась. Но что делать? Жертвовать собой во имя её прихотей-похотей, когда у меня своих хватает? Привёз я её домой, высадил, поцеловав на прощанье, и с лёгким сердцем и мошонкой вернулся домой.

Спать вместе с женщиной имеет смысл только тогда, когда среди ночи или проснувшись утром продолжаешь заниматься с нею любовью. Если же этого не происходит, как было бы у меня с Маруськой, то спаньё вместе может стать только вредной привычкой.

Сон лишает нас реальности присутствия, и получается: заснули – расстались, проснулись – встретились. А так как женщина ложится в постель с лицом, а просыпается с мордой, то поспешная утренняя встреча оказывается не из радостных.

На следующий день я позвонил ей в полдень и предложил довезти её до аэропорта. Она великодушно согласилась, но всю дорогу сидела надутая, а я всё думал предложить ей, чтобы она мне отсосала в машине, но потом передумал, глядя на её обиженное лицо, правда, со следами вчерашнего наслаждения. Впрочем, может, она потому и обиженная была, что я не затребовал должного внимания. Прощание было без слёз. Хоть она, уходя, обернулась и остановилась в якобы порыве что-то сказать. Но так ничего и не сказала. Получилось весьма театрально.

Вот такое полюбовное приключение приключилось.

Будь здоров, Серж. На мои письма надейся, но сам не плошай.

Б.

БОРИС – СЕРГЕЮ

Серёг, ну здравствуй!

Я уже решил не жаловаться на то, что от тебя писем нет, потому как верю – не твоя вина, а посему продолжаю повествовать о событиях.

Вот ещё экспонат из моего паноптикума, или кунсткамеры.

Дал я объявление в местную аглицкую газету, копнуть американок. Перевод звучит так:

Юная женщина, посмеивающаяся над брачными объявлениями, но мечтающая о счастливой любви, у которой сильный материнский инстинкт, но у которой нет детей, которая увлечена искусством, но не чужда логики, которая стройна и привлекательна, но с точки зрения мужчин, а не родственников, с Вами мечтает познакомиться европеец, интересный, но одинокий.

Пришло мне письмо, в котором корявым языком и почерком было написано, что она мечтает о счастливой любви и что ей за сорок. Ничего себе, думаю, что же это, она читать не умеет? Звоню из любопытства. Голос глупый и старческий, говорит, что ей сорок семь.

Я ей говорю: «Я же писал, что хочу женщину юную. Почему вы решили написать мне?» Ничего вразумительного не отвечает. Мычит. Говорит, что привлекательная, что тридцать пять фунтов только что сбросила, что повар, говорит. Ну, думаю, возраст не помеха, я женщин всяких люблю, если действительно сексапильна. Договорились встретиться в ресторане.

Приезжаю, сидит уже на скамеечке. Пятьдесят пять – не меньше. Таких взрослых ещё не пробовал. Мордашка была когда-то вразумительна. Хорошо хоть, что у любой женщины, даже самой некрасивой, имеется шанс, и этот шанс – пизда.

– Добрый вечер, вы Пегги?

– Здрасьте, – говорит, – я Пегги.

У неё рожа в улыбке – понравился, вижу. Зубы у неё подозрительно белые, не свои. Морщин навалом, дряблые веки – в синей краске.

Я напрягся и улыбнулся. Официантка усадила нас в кабинетик, кофе принесла. Я заказал мороженое, она заказала шербет – калорий меньше.

– Вы были удивлены, когда увидели меня? – спрашивает она виновато.

– Нет, я был ко всему готов. Ну, а вы удивлены?

– Да, удивлена – вы такой красивый.

Я хмыкнул «спасибо». В морде у неё всё-таки ещё присутствовало нечто остаточное от привлекательности.

На указательном пальце у неё ранка, типичный ожог. Я играю в проницательного.

– А это что, ожог? – спрашиваю я её.

– Да, – говорит она изумлённо.

А я тут же продолжаю:

– Это небось при варке-жарке обожглись?

– Да, – говорит она ещё изумленнее.

– Я всё о вас знаю, – говорю я небрежно, но значительно.

Она лыбится. Пошли дальше. Спрашиваю о прошлом.

Оказывается, была дважды замужем, развелась три года назад, четверо детей, двое внуков, один хахаль был два года назад.

– Два года назад? – теперь уже я удивляюсь. – То есть два года без мужчины?

– У меня есть сейчас близкий друг. Он относится ко мне как к леди. Он настоящий джентльмен. Он меня на концерты водит, платит за обед в ресторане.

– Говоря «близкий друг», вы имеете в виду, что у вас с ним близкие отношения?

– Нет, что вы, он относится ко мне как к леди. Ну, мы иногда целуемся. Ему семьдесят четыре года. Он ко мне относится как к леди.

– Ну, что ж, тогда понятно, почему вы только целуетесь. А не хотите ли со мной заняться любовью?

Я решил, что затраты времени она не стоит, и если она сразу согласится, то это её единственный шанс.

– Что вы, что вы, – затрясла она головой, – я ведь с вами почти не знакома. И я должна вам сказать, что я не проститутка, а леди.

– Только не обижайтесь на меня, я вас за проститутку и не принимал, потому что если бы принял, то я бы предложил вам деньги, а я денег вам не предлагаю, не так ли?

Моя железная логика подействовала на леди, и она улыбнулась, а я продолжал:

– Я решил быть с вами откровенным, потому что вы мне нравитесь…

– Спасибо, я так рада, – прервала она меня, – и вы такой красивый.

– …Вы мне нравитесь, – повторил я, закругляясь, – и поэтому я хочу быть с вами откровенным. Мы двое взрослых людей, и нам незачем кривить душой друг перед другом.

– Да, конечно, – улыбнулась она.

Всё время в течение разговора она большим пальцем руки изгибала, выгибала и чуть ли не переламывала средний палец.

– Приглашаете меня к себе в гости? – спросил я, а она посмотрела на меня в панике, и на этот раз я думал, что она уж точно сломает палец.

– Нет, что вы, я не могу, – выдавила она из себя.

– Ну, что ж, – сказал я улыбаясь, – я не смею отнимать у вас больше времени.

Я поманил официантку и расплатился.

– Спасибо большое за шербет и кофе, – с чувством сказала мне леди Пегги.

– На здоровье, – сказал я и опять добро ей улыбнулся.

Мы вышли из ресторана, жар ударил в лицо, и она остановилась, явно ожидая продолжения.

«Ну хорошо, – подумал я, – дам тебе ещё один шанс».

– Хотите, посидим у меня в машине?

– Да, давайте посидим и поговорим. А какая у вас машина?

– Сейчас увидите.

Мы прошли среди запаркованных машин к моей, беленькой.

– О, у вас новая машина, – зачарованно произнесла она.

Я открыл ей дверь, и она влезла. Я захлопнул за ней дверь, и она перегнулась чтобы открыть дверцу мне. Блузка вылезла у неё из брюк, и я увидел кусочек её тела. Не бог весть что, но зато голое.

Я завёл машину, включил кондиционер и положил ей руку на колено. Она зашевелилась.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне как-то неловко – я ведь вас совсем не знаю, – заладила она своё.

– Поэтому я и предлагаю вам заняться любовью, чтобы узнать друг друга получше. В постели люди узнают друг друга быстро, как нигде.

– Правда? – захихикала она, будто ей шестнадцать лет.

Я оставил её вопрос без ответа и повёл руку выше. Она отпрянула, схватив меня за запястье.

– Ну, что ж, – сказал я и убрал руку, – если я у вас не вызываю доверия, то давайте расстанемся.

– Нет, я вам доверяю, просто я вас совсем не знаю.

– Здесь я никак не могу вам помочь, – сказал я таким голосом, что она поняла и стала собираться.

– Я хочу вам показать одну карточку, – вдруг решилась она и полезла в сумочку. Вытащила оттуда мятую фотографию с загнутым уголком, где был изображён тощий мужчина с лошадиной головой, на коей значилась дурацкая улыбка.

– Это мой первый муж. Он меня бросил. Правда, красивый?

– Как будто, – сказал я, косо взглянув на фотокарточку и думая, в какую компанию красавцев я попал с её лёгкой руки.

Она засунула фотокарточку обратно в сумку и сказала:

– Спасибо за кофе и шербет.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказал я нетерпеливо, мучаясь её присутствием.

– До свидания, – сказала она, открывая дверь машины и выходя.

– Всего доброго, – сказал я ей и опять улыбнулся.

Я приехал домой и стал записывать это происшествие, думая, что всё это может пригодиться, только концовку надо бы придумать. Но жизнь так щедра, что предоставляет всё: и начало, и середину, и конец.

Зазвонил телефон.