Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Зазвонил телефон.

Я снял трубку и слышу в ней:

– Это я, – узнаю голос моей целомудренной старушки.

– Что нового?

– Спасибо вам за кофе и шербет.

– Вы ведь уже меня благодарили за это несколько раз.

– Я считала, что должна поблагодарить вас опять.

– Это единственная причина, почему вы звоните?

– Нет, не единственная. Я подумала о том, что вы говорили, и я согласна на это. Приезжайте ко мне, если вы не передумали.

Ну, чем не хэппи-энд?

Но тебе судить, поскольку это ещё не конец. Приехал – она в халатике, свечи горят, темно, ничего вокруг не видать, ощупью еле-еле пробрались к постели. Я поставил соблазнительницу на четвереньки, чтобы старой мордой не отвлекала, и углубился в суть. Чувства проняли-таки старушку, и стала она головой в исступлении трясти. Я вдруг заметил, что по простыне что-то покатилось, отделившись от её головы. Присмотрелся – глаз. Оказалось, одноглазая она, и другой глаз вставной. Вот он и вывалился от страсти. Пегги взяла его в рот, чтобы промыть, прежде чем обратно вставить, а мне всё кажется, что глаз настоящий, и я советую: «Осторожнее, зубами не поцарапай». Тогда она вытаскивает изо рта искусственные челюсти и кладёт на подушку. Тут у меня от удивленья член обмяк и вывалился из её недр.

Романтичная старушка любила заниматься любовью только при свечах. Так что я использовал их как единицу отсчёта и заявляю: «Мы еблись целую свечу». Вот тебе мой жалкий вариант пастернаковской «Свеча горела на столе». Каково?!

С одиночества аж целые рассказы стал тебе выдавать.

Эх, Серж, до чего противно становится иногда, когда задумываешься о прошлом да и о настоящем. Оглядываюсь назад, на своих любовниц, и тошно становится, сколько на них потрачено жизни – на дерьмо, которое прилипало к подошвам и которое я заносил к себе в дом, и когда распознавал запах, то приходилось пачкаться, отмывая туфли. И чего я в них вступал? Какие-то из них казались стоящими в процессе, но ни одна не вызывает во мне тёплых чувств при воспоминаниях, а только угрызения совести. В этом-то мой главный недостаток, что я смиряюсь с дерьмом, утешая себя, что это временно, пока найду что-нибудь получше, а нахожу лишь другое дерьмо. Если любовь делает всякую бабу красивой, то безразличие, наверно, делает любую бабу дерьмом. Правда, если баба красива, то абсолютно безразличным к ней ты никогда быть не сможешь, а потому и дерьмом она для тебя никогда не станет. Следовательно, большинство из моих любовниц были некрасивыми, что и доказывает мой тезис.

Ищешь красивую женщину, и нигде не встречается свободной. Но стоит подцепить какую-нибудь усреднённую и пойти с ней куда-нибудь, то это место будет полно красивыми одинокими женщинами.

Всё слышится голос Божий, мол, подожди ещё чуть-чуть, и я преподнесу тебе сюрприз. И ты продолжаешь надеяться, пока очевидные года не припрут тебя к стенке и на твой отчаянный вопрос: «Где же мои сбывшиеся мечты, я ведь всю жизнь провёл с несбывающимися?» – тебе послышится голос Божий: «А я пошутил».

Вот ещё примерчик.

Поехал я с одной за город. Свернули мы в лес, и отсосала она мне в машине. Я и ей дал кончить, чтоб по-честному. Вылезли мы из машины поразмяться. Рядом был холм. В бабе взыграла резвость, и она взбежала по крутому склону холма, а я смотрел на неё снизу вверх – и столько было в ней неуклюжести, и сутулости, и маленького задика, что обидно мне стало за себя – зачем я путаюсь с этим телом. Но была в нём пизда, которая меня так уместно тешила, и срака, которая обожала быть заполненной моим хуем, и рот, который успешно соревновался с пиздой. Лежачего не бьют, а лежачую ебут. И это было моим исчерпывающим оправданием.

Честное и целенаправленное поведение состоит в прекращении отношений с теми женщинами, которые противоречат твоей мечте. Тогда ты оказываешься свободен для поиска той или тех, что свершают твои мечты. Тогда всё зависит от твоей инициативы. Но нужны силы – и не так на разрыв, как на у стояние от возвращения к отметённой женщине. Это подобно революции, свершить которую не так трудно при наличии темперамента, а удержать её завоевания нелегко, ибо, помимо темперамента, требуется терпеливая последовательность силы, в особенности если женщина нежна, нетребовательна, любит и просит любви. Тогда начинаются компромиссы, оправдываемые соблазнительным удобством. Решаешь держать эти отношения за приемлемые до тех пор, пока не найдёшь лучших. Однако этот обман оборачивается торможением движения к цели, а часто и полной остановкой. Поддержание ненужных отношений расходует время твоё и женщины, а также внушает ей надежды на брак, который каждая спит (с мужиком) и видит. Разрыв для неё будет болезненным, а ты даже не задумаешься и не остановишься перед разрывом, лишь только замаячит желанная женщина. Но самое страшное, что скорее всего не замаячит, так как ты потерял всякую инициативу на продолжение поиска.

Жизнь не предлагает ничего, кроме компромисса. Уговариваем себя согласиться на него, вернее, продаться за него, так как жизнь не дарит даже компромиссов – она продаёт их, и мы платим за них своей мечтой. А потом всю последующую жизнь тайно скулим о свершённой подлости.

Или вот другая – жалкая, в толстых очках, – купила она меня поначалу тем, что русский язык изучала и в Ленинграде была. Слово за слово – хуем по столу.

И всё она домогалась от меня правды – почему я не хочу быть с ней чаще, чем раз в две недели. Сначала она ревниво спросила, является ли она для меня постоянной любовницей.

– Раз в две недели – это постоянная? – спрашиваю.

– Да, – говорит она после некоторого раздумья.

– Тогда – да, ты для меня – постоянная, – подтверждаю я.

– Давай тогда встречаться не реже двух раз в неделю, – предлагает она.

Теперь, установив статус постоянной любовницы, она довольна. Заменила признание в любви признанием в некой постоянности.

Но потом она стала лезть с вопросом, почему мы не можем встречаться чаще? Так довела она меня, что я не выдержал и выпалил:

– Ты хочешь узнать всю правду? Но уверена ли ты, что она тебе нужнее, уж не говорю, что приятнее, чем полуправда, которая позволила просуществовать нашим отношениям полгода? Что ж, получай её, коль так настаиваешь. Правда не оставит для нас, вернее для тебя, никакой надежды, которая в отношениях со мной так тебе нужна.

Помнишь, как, любуясь моим телом, ты часто спрашивала: «Как же ты встречаешься со мной, тебе нужна манекенщица, красивая, как ты сам?» Ты помнишь, как я пытался уйти от ответа? Это было потому, что твой вопрос был моим вопросом самому себе. Мне с тобой было всегда неприятно на людях – я не мог гордиться тобой – сутулая, с некрасивыми руками, напоминающая поросёнка, с носом картошкой. Иногда, когда ты накладывала косметику и старательно одевалась, ты была более или менее годна. Но я всегда, видя стройных и красивых женщин, испытывал укор вопроса: «С кем же я трачу своё время?» Я смотрел на каждую, что лучше тебя (лучше тебя внешне быть, поверь, вовсе не трудно), и представлял себя рядом с ней: каким это должно быть счастьем – быть не с тобой.

Почему же я всё-таки не бросал тебя? Я познакомился с тобой в период острого одиночества. Твоя очевидная заинтересованность мной, твоя доступность сделали своё дело. Кроме того, ты умна в меру, нежна. Мне было удобно с тобой. Но ни на секунду я не предполагал в своих мыслях, что могу остаться с тобой дольше того момента, когда под меня подвернётся женщина, что мне по душе. Я ведь никогда не обещал тебе ни женитьбы, ни сколько-нибудь долгих отношений. Я лишь не прерывал твои устные фантазии, как через сколько-то там лет мы всё ещё будем вместе. Ты не можешь пожаловаться, что, когда я был с тобой, я был груб, невнимателен или холоден. Наоборот, ты восхищалась моей лаской и вниманием к тебе, не говоря уже о наших соитиях. Мою естественную нежность ко всем женщинам, с которыми я совокупляюсь, ты захотела воспринять как любовь только к тебе. Тебе необыкновенно повезло, что мы проводили вместе время. Но ты, как и всякая неблагодарная, мнящая о себе высоко женщина, ты возжелала большего и в результате оказываешься ни с чем. Другая женщина, которая внешне много привлекательней тебя, но в целом так же чуждая мне (и значительно умнее тебя), – она прекрасно понимает наше несоответствие и счастлива любому моему появлению, так как она быстро усвоила, что стоит ей потребовать больше, как она потеряет и то, что имеет. Единственное, чем может заслужить мой длящийся интерес чуждая мне женщина – это безропотной доступностью.

Не открывая тебе всей этой правды, я давал тебе возможность свалить всю вину на меня, называя меня мужчиной, в принципе не способным на глубокие чувства, не желающим открыться женщине и отдать всего себя, как ты всё это удобно именовала. Я не хотел говорить, что я действительно такой лишь по отношению к тебе и тебе подобным. Я не хотел, чтобы ты почувствовала себя ущербной (слонёнком, как я про себя называл тебя из-за твоей неуклюжести). Ведь тебе было гораздо легче обвинить меня в тотальной холодности и неспособности к любви, чем просто посмотреть на себя в зеркало. Кроме того, ты должна ценить, что моё нежелание говорить правду повредило больше мне, чем тебе, – ты получила «дни сказочного блаженства» (это твои слова), а я терял время из-за своей неспособности выносить беспиздье, я, согласившийся на оскорбительный компромисс, унижал свою душу и надругивался над своим телом. Да, я хочу того же, что и ты, но только не с тобой.