Огненная дорога - Энн Бенсон

Она вернулась к микроскопу и, бормоча что-то себе под нос, начала менять фокусировку с целью добиться большего увеличения.

— Вот, так-то лучше. — Джейни перевела взгляд на Кристину и кивнула на стоящий на соседнем столе компьютер. — Там есть программа обработки изображений. Можете увеличить изображение вируса СПИДа до того же уровня глубины, как эта бактерия?

— Конечно.

Кристина застучала по клавишам, а потом, когда на экране появилось изображение, перенесла компьютер ближе к микроскопу.

Обе женщины переводили взгляд с экрана на микроскоп и обратно.

— Что скажете? — в конце концов спросила Джейни.

— Есть основания думать, что существует сопротивляемость стафилококку, базирующаяся на перенесенной чуме.

Генетика в чистом виде. — В голосе Кристины прозвучало с трудом сдерживаемое волнение. — Это в высшей степени логично — что человек, перенесший чуму, делается невосприимчив к стафилококку. Но… почему никто не додумался до этого прежде? Не заметил зависимости?

— Ты знаешь кого-нибудь, кроме Кэролайн, уцелевшего после чумы? Я… нет.

«Если не считать Алехандро и той маленькой девочки», — подумала Джейни.

— Их не может быть много, — сказала Кристина.

— Нужно найти всех, кто есть. И протестировать их.

— Да… но для этого нужно проникнуть в Большую базу.

В сумке, где Джейни обычно носила Виртуальный Мнемоник, все еще лежала роговичная идентификационная программа, которую она когда-то «позаимствовала» у хакера-француза. Большая база станет одной из последних баз данных, которые уничтожат правительственные службы — от нее очень сильно зависят и военные, и Биопол.

— Я знаю, как это сделать, — сказала она.

— Шутите?

— Вовсе нет.

— Но… вы только подумайте, что это означает! Невероятно! Может, мы сумеем найти способ одолеть Доктора Сэма, выделив генерирующий сопротивляемость ген и заменив им такой же, но не обладающий этой способностью, — как мы поступили с мальчиками. — Кристина, казалось, вся светилась — как это происходит с молодыми людьми, совершающими открытие. — Ох, это потрясающе, я должна рассказать па…

Она оборвала себя на полуслове и смолкла.

Несколько мгновений Кристина и Джейни потрясенно смотрели друг на друга. Потом пришло понимание, и Джейни затопило неожиданное чувство облегчения. В конце концов, снова обретя дар речи, она спросила:

— А что, если я расскажу ему?

Том был изумлен и полон раскаяния, когда Джейни набросилась на него.

— Почему ты скрывал это от меня? Уверена, она была прекрасным ребенком, а теперь стала замечательной молодой женщиной… ох, Том, это, наверное, настоящая пытка — держать все в себе. Как жаль, что я не знала ее еще малышкой.

— Не знаю почему. Я хотел рассказать, но как-то все время получалось, что момент оказывался неподходящим.

— Ты не был женат на ее матери.

— Я не любил ее мать, — ответил он после еле заметного колебания.

— Но ты любишь Кристину.

— Бог мой, конечно, люблю, она же моя дочь. И всегда был готов прийти ей на помощь, если она в чем-то нуждалась, всегда заботился о ней.

Такой добрый, надежный, спокойный… Джейни не сомневалась, что он прекрасный отец. И все же это такая нелегкая ноша.

— Получается, все эти годы у тебя была тайная жизнь, о которой мне ничего не известно.

— Мы вместе учились в колледже, а после этого не поддерживали постоянной связи.

Шевельнулась мысль, так ли уж своевременно сейчас обсуждать все это, но в своем смятении Джейни проигнорировала ее.

— Боже мой, Том, я просто ненавижу себя за то, что думала…

— Что ты думала?

— Что между вами были какие-то… романтические…

— Джейни, перестань. Достаточно одной лишь разницы в возрасте… как ты могла подумать обо мне такое?

— Не знаю. На самом деле я не верила в это. Не хотела верить. Думаю, ты должен очень гордиться ею — она выдающаяся молодая женщина. Умная не по годам. Она иногда высказывает такие мысли… Мне не раз хотелось спросить, откуда они приходят ей в голову.

С задумчивой печалью в голосе Том сказал:

— Да, она выдающаяся… гораздо в большей степени, чем я в состоянии тебе рассказать.

«В конечном счете ты мне все расскажешь. Ведь к тому, что так драматически отличает твою дочь от других, ты сам приложил руку».

Секреты такого рода всегда рвутся на свободу. Джейни полагала, что сейчас самое время начать процесс освобождения Тома от этой ноши.

— Ее нет в Большой базе, Том.

Он посмотрел ей в глаза.

— Знаю.

— Однако там есть практически все люди ее возраста.

— Я… один человек для меня удалил ее оттуда… когда…

Казалось, он не в силах закончить предложение.

— Том, — очень мягко сказала Джейни, — я правильно поняла? Ты имеешь возможность удалять людей из базы данных?

Он медленно кивнул.

— Иногда.

— Каким образом?

— Это исключительно вопрос денег.

— Но каких денег?

— Я выиграл пару крупных процессов, помнишь? Очень, очень крупных процессов.

Он замолчал, казалось уйдя в свои воспоминания. Джейни не мешала ему. И в конце концов он рассказал ей все.

Она была ошеломлена.

— Но я понятия не имела, что именно тогда было сделано. Бог мой, Том… выходит, она одна из первых.

— Самая первая, я полагаю. Самая первая.

Жизнь всегда пробьет себе дорогу, даже в самые тяжкие времена. И зимой, последовавшей за тем, как лагерь «Мейр» был закрыт для окружающего мира, терзаемого моровым поветрием, на свет появился ребенок Майкла и Кэролайн, очаровательная девочка с рыжевато-золотистыми волосами матери. Ее назвали Сарой, в честь давно умершей старой женщины, чья мудрость и опыт, так старательно зафиксированные Алехандро Санчесом более шести столетий назад, в новом тысячелетии позволили ее матери выжить. Второе имя девочки было Джейн, в честь женщины, которая приняла ее, когда малышка, совершенное чудо творения, в конце концов вырвалась на свет из утробы матери.

Каждый раз, когда Джейни Кроув видела у груди Кэролайн крошечную Сару, не подозревающую о том, что творится в мире, окруженную любовью родителей, надежно защищенную неусыпной бдительностью всей их маленькой общины, она не могла отогнать мысль о младенцах, появившихся на свет за пределами лагеря этой зимой, во тьме, холоде и страданиях. И со страхом спрашивала себя, на какие жертвы пришлось пойти матерям, чтобы их дети выжили. Скорее всего, без малейших раздумий они отдавали все, что имели; такова природа материнства в условиях дикой природы. Но много ли они имели?