A под ним я голая - Евгения Доброва

– Мы тебя брали, чтобы в десять ноль-ноль у нас был живой телефон, – сказала Косая.

Мне нечего на это ответить. В каком-то учебнике по психологии я прочитала, что если человек не хочет просыпаться по утрам, то значит, он не хочет жить. Двигаясь в плотные миры, где жизнь труднее, то есть в сторону смерти, вы чувствуете себя плохо, – говорилось в той книге; – двигаясь в миры легкие, райские, вы чувствуете себя хорошо.

Надо, однако, менять маршрут. А то усну вот так и не проснусь.

1.5

Рабочее место Марина обустроила в эркере. С улицы можно было увидеть осиное тулово черного «зингера» на подоконнике, а если вглядеться в полумрак квартиры, то и саму хозяку за закройным столом у окна, – Гамаза колдовала над выкройками, задумывалась с лекалом над миллиметровкой, отмеряла, чертила обмылком по ткани, отрезала, сверялась со схемой, снова чертила… Так бывало обычно. Но сегодня, направляясь в эркер на примерку вечернего платья – за небольшие деньги Марина взялась передрать его из каталога итальянского модельера Роберто Капуччи, – сегодня ее фигуры в окне я не увидела.

Зигзаг этого дня повернул иначе. Марина была огорчена: в химчистке обнаружилось, что ей испортили пальто. На лацкане воротника, на светло-сером драпе, зияла маленькая, но хорошо заметная дырочка.

– Пытались доказать, что так и было. Почему мне все время врут, ты не знаешь? Весь мир против меня. Все словно сговорились. В супермаркете продали испорченную пиццу. «Только привезли, только привезли»… На работе сказали, что примут в штат, и не взяли. Даже мальчик на улице вчера обманул, когда спросила, где библиотека.

– Может, он сам не знал? – предположила я.

– Нарочно показал в другую сторону, понятно было… Как меня это расстраивает! Надо срочно посиморонить.

– Что сделать?

– Не знаешь про симорон? Такое волшебство, и смысл его в подменах. Чтобы мне перестали вешать лапшу на уши, я должна отождествить себя с этой самой лапшой. И обессмыслить образ настолько, чтобы он утратил свое значение.

– Как это? – не поняла я.

– Сгоняй за «Роллтоном», узнаешь.

1.6

Можно было пойти через дорогу, в супермаркет «Двенадцать месяцев», а можно в обычные «Продукты» на пересечении Сходненской и Нелидовской – хоть и дороже, но ближе. Насчет дороже я подумала по инерции, не собиралась ведь я, в самом деле, выгадывать рубль с одного пакетика вермишели быстрого приготовления. Короче, я свернула к «Продуктам». Они занимали часть бельэтажа в доме с аркой – предпоследнем, четвертом, если считать от метро, розовом доме.

У кассы собралась очередь. Дедок в пугачевском тулупе брал по сто граммов от каждого вида колбасы и сыра, и уже начал вводить народ в нетерпение, потому что ненадрезанных батонов и головок оставалось еще штук восемь.

– Пенсию, что ли, получил? Хорош, дед, закругляйся, люди на работу опаздывают, – подгоняли из очереди.

На стальное блюдце, прикрученное шурупом к столешнице, брызнула россыпь монеток и переломленных, затертых купюр. С помощью продавщицы дедок наковырял, сколько нужно, расплатился за свои деликатесы и ушел.

– Вам? – выдохнула продавщица, а получилось почти как «гав!».

– Один «Роллтон».

– Все?

– Все.

Продавщица достала с полки пачку лапши, метнула ее на прилавок. Как легкая лодочка, пакетик проскользил по стеклянной поверхности витрины и причалил точно мне в руки.

– Благодарю.

Интересно, как все-таки она будет отождествляться? Просто сожрет? Не похоже на Гамазу… Я стояла на крыльце магазина, нашаривая в кармане левую перчатку, и тут меня окликнули.

– Девушка! – бархатный такой баритон. Я обернулась: высокий, в кожаном плаще… Плащ сшит отлично, кожа отменной выделки.

– Умоляю вас, не ешьте это! – Он кивнул на желто-красную упаковку, которую я держала в руках. – Давайте я вам что-нибудь нормальное куплю! Хотите брауншвейгской колбасы? Сока? Огурцов, помидоров? Или пойдемте в кафе…

Вот так так! Чип и Дейл спешат на помощь!

– А может, я как раз люблю китайскую лапшу? – ответила я. – И вообще, что вы имеете против макаронных изделий?

– Три года этой гадостью питался и просто не могу смотреть! Настоящая отрава!

– Ладно, уговорили. От чашки кофе не откажусь.

Ближайшее заведение было в торце супермаркета «Двенадцать месяцев». Я шла и думала. Надо же, он обо мне позаботился. Он позаботился обо мне. Настоящий мужчина спас настоящую женщину от настоящей отравы.

Вот как это выглядело со стороны.

1.7

Звали настоящего мужчину Родион.

– А фамилия у вас, случайно, не Щедрин? – спросила я, когда мы выбрали столик и уселись на легкие венские стулья. – Какой-то вы загадочно щедрый.

– Салтыков-Щедрин, за справедливость который, – парировал Родион.

Поспорю, тут не справедливость, а основной инстинкт. Шатенку сероглазую, дитя голодающего Поволжья, спасает Он, рыцарь короля Артура, или как там тебя. И причиной тому желто-красный брикетик весом 60±3 грамма. Правы, правы маркетологи «Мак-доналдса», что желтое в сочетании с красным притягивает. Обязательно сошью костюм в этой гамме – от парней точно отбоя не будет.

– Что вам взять? Салат, пирожное, рыбу под соусом…

– Салат, пирожное, рыбу под соусом, – повторила я.

– Вы серьезно? Может, вместо пирожного кремсуп?

– Нет-нет, именно так. Вы же за мой рацион отвечаете, – вот и отвечайте, – велела я.

– А «Роллтон» вы все-таки не ешьте, – снова попросил «Родион Щедрин», когда официантка принесла заказ.

– Не буду, – заверила я. – Обещаю.

Я молниеносно поглотила заварной эклер, винегрет по-шефски и судака в маринаде. Аппетит у меня хороший – и впрямь можно подумать, что человек трое суток не ел, и когда в следующий раз удастся сухарик погрызть, неизвестно.

– Можно я вас провожу? На улице очень скользко, – предложил Родион, когда мы вышли из кафе.

– Буду вам очень признательна.

Как описать мужчину, когда он тебе едва знаком? Мужчина привлекателен. Лицо у мужчины бледное. Глаза зеленющие. Волосы темные, по плечи – а-ля свободный художник – и немного вьются. Всем подбираю типаж среди киноактеров, подберу и ему. Ален Делон? Брандо Марлон? Колесниченко Родион!

Та-да-да-дам! Первый этап акции «Не упусти свой «Роллтон»» завершился с успехом.

2.9

– Что ты бумагу вечно переводишь! Печатай на оборотках! – Косая нависает надо мной как грозовая туча. Не успела я сообразить, что такое оборотки, как она уже протягивает ворох листов, исписанных с одной стороны преферансными пульками. Я поморщилась. От бумаги исходил явственный запах воблы.

– Бери, бери, – повелела Косая. – Все равно свое печатаешь. Чистая бумага только для договоров.

Делать нечего, я покоряюсь воле Аллаха – однако желание печатать свое напрочь отбито. Ни мама, ни папа, ни бабушка, ни Косая, ни Слава Сорока – никто не узнает о том, что же было дальше с Мариной, Родионом, фотографом Леней, подаренной куклой и вашей покорной слугой.

1.8

– Где тебя носило! – накинулась Марина. – Ушла на десять минут, а прошло два часа.

– Смотри! Смотри скорее! – Я подбежала к окну и отдернула гардину. – Видишь, в черном плаще? Провожал! Красавец, между прочим… отсюда не видно.

– Одет неплохо, – оценила Гамаза, – плечи ровные, выправка, спортсмен, наверное. Только бы не охранник. Гарный парень. Приводи в следующий раз, хоть посижу рядом с красавцем. А вообще – мои поздравления.

– Хорошо. Он мне в четверг позвонит.

– Ты «Роллтон» принесла? – спросила Марина, когда Родион скрылся за углом дома.

– Вот. – Я выложила пачку на стол.

Марина вскипятила чайник и заварила в миске лапшу. А потом принялась делать то самое – симоронить.

– Чтобы избавиться от вранья, мне надо стать «Той, у которой лапша на ушах»… – говорила она, стоя перед зеркалом и навешивая мелко волнистые, как в прическе «мокрая химия», локоны «Роллтона».

– Не горячо?

– Нормально… Или лучше так: превратиться в «Лапшу, которая висит у Марины Гамазы на ушах». У лапши какие могут быть проблемы? У нее не могут болеть зубы, потому что их нет. Не могут заканчиваться деньги. Ее не могут выселить за неуплату. Ей не может изменять мужчина. А чтоб лапше лапшу повесить на уши! – исключено.

– Она может остыть, – апеллировала я к здравому смыслу. – Испортиться. А главное, ее могут съесть и переварить.

– Это не проблема, – возразила Марина. – Это реинкарнация. А сейчас пойдем кататься на трамвае.

1.9

Мы вышли из подъезда и направились к трамвайной остановке. Там уже собралась толпа: было шесть сорок пять, люди ехали с работы. Как по заказу, через минуту подкатила битком набитая «шестерка», и народ приготовился брать ее штурмом.

– Что бы ни происходило, не вмешивайся. – Марина пошла на таран в передние двери; я следом за ней.

Расталкивая людей локтями, Гамаза пробиралась в центр вагона. «Могла бы и поаккуратнее», – подумала я. Что и говорить, на помойной куче она была более грациозна. Однако, согласно правилам игры, я промолчала.