Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов - Эдгар По

ВОРОН[68]

Как-то ночью одинокойя задумался глубокоНад томами черной магии,забытой с давних пор.Сон клонил, — я забывался…Вдруг неясный звук раздался,Словно кто-то постучался —постучался в мой затвор…«Это гость, — пробормотал я, —постучался в мой затвор,Запоздалый визитер…»

Ясно помню тот декабрьскийЛютый ветер, холод адский,Эти тени — по паркетучерной бахромы узор, —Как меня томило это,как я с книгой ждал рассветаВ страшной скорби без просвета —без просвета по Линор,По утраченной недавносветлой, ласковой Линор,Невозвратной с этих пор.

Вдруг забилось неприятносердце в страхе под невнятныйШорох шепотный пурпуровыхмоих тяжелых штор;Чтоб унять сердцебиенье,сам с собою без смущеньяГоворил я, весь — волненье:«То стучится в мой затвор,Запоздалый гость, — смущенноон стучится в мой затвор,Этот поздний визитер».

Взяв себя немного в руки,крикнул я в ответ на стуки:«О, пожалуйста, простите, —я сейчас сниму затвор!Задремал я… рад… приятно…но стучались вы невнятно,Было даже непонятно —непонятно: стук ли, вздор?..А теперь я различаю —это точно — стук, не вздор!..»Дверь открыл: ночной простор.

Никого! В недоуменьи,с новым страхом и в смущеньиОт неведомых предчувствий,затаившийся, как вор,Я смотрел, на все готовый,в сумрак холода ночного,И шепнул одно лишь слово,слово-шепот, в ночь: «Линор»…Это я сказал, но где-тоэхо вторило: «Линор»…Тихий, жуткий разговор.

Я захлопнул дверь. Невольносердце сжалось острой болью.Сел… и скоро вновь услышалтот же звук: тор-тор… тор-тор…«А-а, — сказал я: — так легка мневся загадка: стук недавний —Дребезжанье старой ставни…только ветер… мелочь… вздор…Нет, никто там не стучался, —Просто ставни… зимний вздор…Мог бы знать и до сих пор».

Быстро встал, — окно открыл я.Широко расставив крылья,Крупный ворон — птица древняя —в окно ко мне, в упор,Вдруг вошел, неторопливовсхохлил перья, и красивымПлавным взлетом, горделиво,— словно зная с давних пор, —Пролетел, на бюст Паллады сел…как будто с давних порТам сидел он, этот Ворон.

Сколько важности! Бравады!Хохотал я до упаду:«Ну, нежданный гость, привет вам!Что ж, садитесь! РазговорЯ начну… Что много шуманатворил ты здесь, угрюмыйВорон, полный древней думы? —Ну, скажи — как бледный хорНазывал тебя — в Аидебестелесных духов хор?»Ворон крикнул: «Nevermore».

Я вскочил от удивленья:новое еще явленье! —Никогда не приходилосьмне слыхать подобный вздор!«Вы забавны, Ворон-птица, —только как могло случитьсяЯзыку вам обучитьсяи салонный разговорЗавязать, седлая бюсты?Что ж, продолжим разговор,Досточтимый «Nevermore»…»

Но на белом четко-черныйон теперь молчал упорно,Словно душу всю излилв едином слове ворон-вор!И опять понурый, сгорблен,я застыл в привычной скорби,Все надеясь: утро скорбьутишит… Вдруг, в упор,Неожиданно и властно,с бюста белого, в упорПтичий голос: «Nevermore».

Вздрогнул я: ответ угрюмыйбыл в том крике мне на думы!Верно, ворону случалось частослышать, как повтор,Это слово… звук не нежный…Знать, его хозяин прежний,Зло обманутый в надеждах,повторял себе в укор,Обращаясь безотчетно к ворону,ронял укорБезысходным: «Nevermore».

Весь во власти черной тени,в жажде предосуществлений,Я теперь хотел жестокос этой птицей жуткий спорЗавязать, — придвинул креслоближе к бюсту… и воскресла —Там в мозгу моем воскресла,словно грозный приговор,Логика фантасмагорий,странно слитых в приговорС этим криком: «Nevermore…»

И теперь меня глубоковолновали птицы Рока —Птицы огневые очи,устремленные в упор.Свет от лампы плавно лился,он над вороном струился…Я мучительно забылся, —мне казалось: с вечных порЭтот черный хмурый воронздесь, со мной, с извечных порСо зловещим: «Nevermore».

Словно плавное кадилов кабинете воскурилоФимиамы, и туманынаплывали с алых штор.Простонал я: «Дух угрюмый,что томишь тяжелой думой?Обмани предвечным шумомкрыльев черных, и ЛинорПозабыть совсем дай мне —дай забыть мою Линор!»Крикнул ворон: «Nevermore».

«Прорицатель! Вестник горя!Птица-дьявол из-за моря!За душой моею выслал Адтебя? — Хватай же, вор!Ветер… злая ночь… и стужа…В тихом доме смертный ужас —Сердце рвет он, этот ужас,строит склеп мне выше гор…Ну, хватай! Ведь после смертипозабуду я Линор!»Крикнул ворон: «Nevermore».

«Прорицатель! Вестник горя!Птица-дьявол из-за моря!Там, где гнутся своды неба,есть же Божий приговор!Ты скажи — я жду ответа —там, за гранью жизни этойПрозвучит ли речь приветаиль пройдет хоть тень Линор —Недостижной здесь навеки,нежной, ласковой Линор?»Крикнул ворон: «Nevermore».

В непереносимой мукея стонал: «О, пусть разлукиБудет знаком это слово,мой последний приговор!Вынь из сердца клюв жестокий,ворон, друг мой, — одинокоУлетай в Аид далекий,сгинь в неведомый простор,Населенный привиденьямиаидовый простор!»Крикнул ворон: «Nevermore».

И зловещий, и сердитыйвсе сидит он и сидит он,Черный ворон на Палладе,охраняя мой затвор…И от лампы свет струится…И огромная ложитсяОт недвижной этой птицына пол тень… И с этих порДля души моей из мракачерной Тени — с этих пор —Нет исхода — Nevermore.

ВОРОН[69]

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,Задремал я над страницей фолианта одного,И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,Будто глухо так застукал в двери дома моего.«Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,Гость — и больше ничего».

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги далиОблегченье от печали по утраченной Линор,По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, —Безыменной здесь с тех пор.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторахПолонил, наполнил смутным ужасом меня всего,И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:«Это гость лишь запоздалый у порога моего,Гость — и больше ничего».

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.«Извините, сэр иль леди, — я приветствовал его, —Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,Что я вас едва услышал», — дверь открыл я: никого,Тьма — и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженныйВ грезы, что еще не снились никому до этих пор;Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»Прошептало, как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двериИ услышал стук такой же, но отчетливей того.«Это тот же стук недавний, — я сказал, — в окно за ставней,Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,Это ветер стукнул ставней у окошка моего, —Ветер — больше ничего».

Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,Шумно оправляя траур оперенья своего;Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;С видом леди или лорда у порога моего,Над дверьми на бюст Паллады у порога моегоСел — и больше ничего.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,О, зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»Каркнул Ворон: «Nevermore».

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,Птица с кличкой «Nevermore».

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грустиДушу всю свою излил он навсегда в ночной простор.Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,И шепнул я, вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».Каркнул Ворон: «Nevermore!»

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,Перенял он это слово от хозяина такого,Кто под гнетом Рока злого слышал, словно приговор,Похоронный звон надежды и свой смертный приговорСлышал в этом «Nevermore».

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,Хриплым карком: «Nevermore».

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,Тусклой люстрой освещенный, головою утомленнойЯ хотел склониться, сонный, на подушку на узор,Ах, она здесь не склонится на подушку на узорНикогда, о nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дымаИ ступили Серафимы в фимиаме на ковер.Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстнойШлет непентес — исцеленье от любви твоей к Линор!Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных норЗанесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!Если только Бог над нами свод небесный распростер,Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»Каркнул Ворон: «Nevermore!»

«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,Не оставив здесь, однако, черного пера, как знакаЛжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный уборСкинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночнойпростор!»Каркнул Ворон: «Nevermore!»

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте.И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.Никогда, о nevermore!

ВОРОН[70]