ФБ-86 - Андраш Беркеши

Идти домой Иштван не решался, потому что думал, что на квартире его уже ждут из полиции. Он вспомнил Еву.

«Пойду к ней — мелькнула мысль. — Может, она чем-то поможет».

Он пошел до ближайшей остановки и сел на трамвай.

Торопливо поднялся по лестнице. Позвонил. Сердце забилось. Ева открыла дверь. Она посмотрела на Иштвана широко раскрытыми от удивления глазами. В них мелькнуло беспокойство и даже скрытый страх. Но Иштван заметил в них еще и вспышку радости.

Парень растерялся. Хотелось повернуться и уйти. Он не мог и слова сказать, только судорожно глотал слюну и с невыразимой печалью смотрел на девушку.

От Евы не укрылось смущение парня, ее поразила грусть в его глазах.

— Заходи, — сказала она чуть слышно.

Ее губы дрогнули в слабой улыбке.

Иштван пробормотал какую-то благодарность и зашел. В прихожей остановился, словно испуганный ребенок.

— Проходи дальше, — пригласила девушка.

Она пошла вперед, Иштван за ней. В комнате было уютно, тепло. Одеяло табачного цвета было полуоткрыто. На кровати лежала книга и стояла пепельница с окурками.

— Садись, — сказала девушка. — Я снова лягу, мне нездоровится. — Под глазами у Евы были большие синяки — следы бессонных ночей, усталости, нервозности.

Иштван сбросил плащ и сел в кресло. Он собрал всю свою волю, чтобы преодолеть смущение. В некоторой степени это ему удалось.

— Что у тебя болит? — спросил Иштван девушку и покраснел от того, что обратился к ней на «ты».

— А-а. Ты же медик. Ничего не болит. Нервы, плохое настроение.

Ева знала, в чем причина такого настроения. Уже несколько дней она жила без наркотика, и поэтому все казалось ей противным, бессмысленным, ею овладевал непреодолимый страх. Наркотик поддерживал в ней дух, добавлял сил, смелости.

Они молча смотрели друг на друга. Ева только теперь заметила, какой у парня мужественный вид, ее трогали его глаза.

«Возле такого здорового, чистого мужчины, может, из меня получился бы еще человек», — думала она. Ее лицо потемнело, Ева опустила веки и почувствовала, что плач неумолимо душит горло.

Иштван видел, что девушка борется с собой.

«У нее, наверное, еще больше горя, чем у меня», — подумал он. В душе у Иштвана заговорил врач, проснулось чувство долга, его собственная горечь отступила, боль немного утихла.

— Я мог бы тебе помочь? — сочувственно спросил он.

— О, нет, не надо, ничего особенного у меня нет. Просто осень плохо влияет. — Она взяла сигарету, зажгла. Лежала, опираясь на локоть левой руки. Одеяло натянула на себя. — Осень, — повторила девушка задумчиво. — С ней у меня связаны плохие воспоминания. Осенью 1944 года умерла моя мать. Через неделю пришло сообщение о смерти отца.

— Кем был твой отец?

— Отец? — Ева подняла вверх брови. — Мой отец был лучшим человеком в мире. — Она сбила с сигареты пепел. Когда нагнулась вперед, густые светлые волосы рассыпались и упали на лицо. — Он был военный полковник. Командир бронетанкового полка. Погиб во время боев на подступах к Будапешту. Каждую осень налегают на меня эти воспоминания… Тогда мне было двадцать лет. Училась на втором курсе, мечтала стать литературоведом. Осень 1944 разрушила мои планы.

— Почему ты не убежала на Запад? — спросил парень.

Девушка молчала, уставившись в тлеющий конец сигареты. Лицо ее было печально.

— Поговорим лучше о другом, — сказала она тихо. — Не люблю вспоминать свое прошлое. Ты любишь осень?

— Я? Сам не знаю. Осень угнетает меня. — Юноша наклонил голову. — Однако в тоскливом настроении есть и что-то хорошее. Оно возбуждает во мне глубокие мысли.

Ева положила руку под голову и сбоку вопросительно посмотрела на Иштвана.

— Ты, кажется, странный человек, — заметила девушка задумчиво. — Мне хотелось бы поближе с тобой познакомиться.

— Ты же знаешь меня, к тому же достаточно близко. — Иштван иронично улыбнулся. — Видела меня пьяным, еще и в трусах. Я спал в твоей постели…

— Действительно, я и забыла спросить, мать не ругала тебя?

Парень отрицательно покачал головой.

— У меня нет матери. Она очень давно умерла.

На несколько минут воцарилась тишина.

— А отец есть?

— Никого нет, я совсем одинок.

— Бедняга!

Иштвану не нравилось, когда его жалели, но на этот раз он с благодарностью воспринял сочувствие девушки.

— Тогда понятно, почему ты напился.

— Нет, причина была не в этом, хотя одиночество тоже сыграло здесь определенную роль, — сказал Иштван. — К одиночеству я уже привык.

— Наверное, ты поссорился с невестой?

Парень прикусил губу и задумчиво посмотрел на потолок.

— У меня нет и невесты, — сказал он после довольно долгого молчания. — Меня исключили из университета. — Он потер лоб. — К тому же за мной следит полиция.

Ева резко подняла голову.

— Что же ты натворил?

— Ничего. Ничего.

— Расскажи, за что тебя исключили из университета, — попросила Ева.

— Мне уже надоело рассказывать эту историю.

— Я хотела бы услышать. Кто знает, может, я еще и помогу тебе.

— Ты? — удивленно спросил парень. — Почему ты в таком случае не поможешь себе? Тебе не нужна помощь?

— Сейчас речь не обо мне, — избежала Ева прямого ответа. — Я прошу тебя, расскажи все.

Она предложила ему сигарету и закурила сама.

— Итак, за что тебя исключили?

Иштван коротко рассказал свою историю. Ничего не вспомнил только о Голубе и Эстер. Когда он закончил рассказ, Ева спросила:

— Что ты думаешь делать?

— Не знаю, — мрачно ответил Иштван. — Ни к чему душа не лежит. Если не буду врачом, то и жить мне не стоит.

Ева долго молчала.

— Видишь, — сказала она позже. — Из-за таких вещей невозможно жить в этой стране. На Западе все совсем по-другому. Там ценят таланты.

Иштван не отвечал. Он озабоченно слушал.

— Ты не думал о том, чтобы бежать на Запад?

Иштван удивленно посмотрел на девушку.

— Даже мысли такой не было. Что мне там делать?

— Что? Продолжать учебу.

— Я, чужак? Ты, наверное, шутишь.

— Нисколько. Я говорю серьезно, — ответила убедительно Ева.

— Оставить родной край?

— А что тебя здесь держит? Родителей нет, невесты тоже нет. Врачом не можешь стать, путь к дальнейшему обучению для тебя закрыт.

— Все равно нет! О том, чтобы оставить родину, я даже не думал.

— Но тебя могут арестовать. Думаешь, случайно за тобой следят? Хочешь попасть в тюрьму? Припишут тебе что-нибудь, и все. Не забудь, что твой отец был видным членом партии нилаши. По крайней мере я так поняла из твоего рассказа.

Парень не отвечал. Что он мог сказать? Если кто-то хочет покинуть страну, он найдет способ, как это сделать. Беда начинается там, на чужбине. Человек вдруг пожелает побыть на острове Маргит, а там нет такого острова. Потому что не Будапешта, ни Дуная, ни гор Буды он не может взять с собой. Он видел в университете эвакуированных из Греции ребят. Живут неплохо — их поддерживают, помогают им во всем, и все же, как вспомнят родину, родную деревню, на глазах сразу выступают слезы.

— Здесь страшные тюрьмы, — слышал он голос девушки. — Мой жених сидит уже три года. Раз в полгода позволяют посетить его. Это ужасно. Нет, ты не должен попасть в тюрьму. Ты будешь нужен стране. В таких случаях человек должен эмигрировать.

Иштван одним ухом слушал девушку, отдаваясь при этом своим мыслям. Греческие ребята тоже покинули родину. А сколько коммунистов покинуло перед освобождением Венгрию! Голубь ушел добровольно в эмиграцию, не мог, не хотел работать во время фашизма. «Но я не политический беженец, — размышлял он. — У меня нет причин для того, чтобы по политическим соображениям покижать страну. Если бы я все же оставил ее, то только для того, чтобы закончить учебу, стать врачом. Я хочу стать врачом. Голубь вернулся домой. И я бы вернулся».

— Если бы я была мужчиной, — страстно сказала девушка, — я бы и минуты не остался в этой стране. Я бы пошла бороться за новую Венгрию, за такую ​​страну, в которой была бы настоящая свобода, где действовали бы демократические принципы и гуманизм…

Иштван перебил ее:

— А разве женщина не может бороться?

— Я тоже буду бороться, — ответила девушка. — Придет время, когда и я включусь в борьбу. Но до тех пор, пока мой жених страдает в тюрьме, я должна оставаться здесь, не могу покинуть страну.

— Если бы я пошел на Запад, то не как политический эмигрант. Политика — не мое дело. Я ее не понимаю и понимать не хочу. Я хочу быть врачом. Моя врачебная работа — это и будет политика. Я, Ева, не могу ненавидеть нынешний строй. Я не вижу для этого причин. У меня конфликт только с Каллошем, который меня почему-то ненавидит и путем клеветы добился моего исключения из университета…