ФБ-86 - Андраш Беркеши

Гейза Олайош уже второй раз постучал в дверь квартиры большого дома на улице Батхиань. Дверь открылась, в них появилась молодая стройная девушка.

Олайош вежливо снял шляпу и поздоровался.

— Я ищу товарищ Эстер Боруш.

— Это я, — сдержанно сказала девушка.

— Хотел бы поговорить с вами. Я работник министерства образования.

— Пожалуйста, заходите.

Олайош зашел в узкую прихожую. Эстер закрыла дверь и невольным движением поправила прическу.

— Проходите в комнату, — пригласила она. — Сюда.

Небольшая комната была со вкусом обставлена. У окна столик, справа от двери шкаф, напротив него диван. На столе куча книг и тетради, настольная лампа.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Эстер, указав на мягкий стул.

Гость положил шляпу на диван и сел.

— Я пришел по делу Иштвана Красная, — начал он.

Эстер заинтересованно подняла голову.

— Случилось что-то? — спросила она испуганно.

— Нет, ничего. Вернее, произошло то, что его, как сами знаете, исключили из университета.

— Да, это я знаю, — ответила девушка.

— Пусть вас не удивляет то, что я вам скажу. Я тоже был членом дисциплинарной комиссии, но ее решение не давало мне покоя. Я голосовал против исключения, но сейчас не в этом дело. Хотелось бы помочь парню, у меня такое ощущение, что случилась ошибка. Я знаю также, что и профессор Голубь ходатайствовал в его интересах, но безрезультатно.

— Да, — перебила его девушка. — Голубу сказали, что Иштваном еще до дисциплинарного дела заинтересовалась полиция.

— Об этом я не знал, — удивленно сказал Олайош.

— Я на днях разговаривала с профессором, — сказала дальше Эстер. — Статс-секретарь объяснил ему, что все — и заседание дисциплинарной комиссии, и исключение — было вызвано каким-то делом, заведенным на Иштвана полицией.

— Это неправда! — вырвалось в Олайоша. — Значит, статс-секретаря ввели в заблуждение. На заседании Каллош даже не вспоминал о полиции. Скажите, Краснай рассказывал вам о своем прошлом?

— Да, — ответила девушка. — Мы знакомы с ним четыре года. Он подробно рассказывал о своем разрыве с отцом. Я только не знала, что в автобиографии он не написал, где находится отец. Это с его стороны легкомыслие. Но неправда, что Иштван настроен антисоветски. Он не коммунист, политикой не занимается, однако в одном я уверена: он телом и душой наш. Нет, он не враг. Иштван, как вам сказать, — это тип ученого. Кроме науки, его ничто не интересует. Все свое свободное время он отдавал книгам и работе в лаборатории. Он выделялся среди нас. Это талант! Вот и все, что я могу о нем сказать.

— Понятно, — кивнул Олайош. — А что вам известно о его бывшей невесте?

— Немного. Иштван очень замкнутый, неразговорчивый, друзей у него нет. Но знаю, что он еще и теперь ее любит.

— И не ухаживает ни за кем?

— Насколько мне известно, нет. Хотя, постойте… — Эстер немного поколебалась. — Несколько дней назад он случайно познакомился с официанткой одного ресторана. Она, кажется, нравится ему. Он очень одинок и совсем разнервничался.

— А что вы знаете об этой официантке?

— Только то, что мне Иштван рассказал. — И Эстер подробно передала Олайошу историю знакомства Иштвана и Шони.

— Позвольте спросить еще одно?.. — засомневался Олайош.

— Пожалуйста.

— А какие у вас отношения с Краснаем?

Девушка покраснела.

— Мы хорошие друзья. Он делится со мной всем. Признался даже, что и официантка нравится ему как женщина.

Олайош задумался.

— По вашему мнению, — сказал он через некоторое время, — Краснай честный человек? Такой, за которого можно спокойно поручиться?

— Да, — решительно ответила девушка. Затем с горечью добавила: — А можно в наши дни найти человека, который поручился бы за своего друга или сотрудника? Кроме Голуба, не нашлось никого, кто сказал бы хоть слово за Иштвана, хотя другие преподаватели тоже хорошо знают, какой он талантливый и честный. Я разговаривала с несколькими. Одни пожимали плечами, другие всего лишь сказали: «Знаете, человеку не заглянешь в сердце», а третьи вообще ничего не говорили.

— Вы неправы, — засмеялся Олайош, — кроме Голуба нашелся еще один человек, который встал на защиту Иштвана.

— И что вы думаете делать? — заинтересовалась девушка.

— Еще не знаю, — ответил Олайош. — Наверное, напишу от своего имени докладную статс-секретарю. А возможно, и в партийные органы.

— Это не партийное дело, — заметила девушка. — Иштван беспартийный.

— Зато я партийный. А это дело моей совести. Партия заботится не только о членах партии, ее интересует и судьба беспартийных. Потому что если мы будем думать только о себе, тогда беспартийными займутся другие. Все зависит от того, честный человек Краснай или нет.

— Я думаю, он честный, — с глубоким убеждением сказала девушка.

— Тогда надо бороться за него. Это для нас дело чести. И эта борьба должна увенчаться успехом, если мы дружно возьмемся за дело. Голубь, я… и вы.

— А чем я могу помочь? — спросила девушка. — Охотно сделаю все, что от меня зависит.

— Вот что! — Олайош задумался. — Пойдите в тот дом, который вам назвал Краснай, и узнайте, действительно ли там жила девушка по имени Майя, знают ли они Красная, может, кто-то его помнит. Это было бы очень важно.

— Ладно, пойду, — согласилась Эстер.

— Значит, договорились, — сказал Олайош и ободряюще улыбнулся девушке. — Обо всем остальном поговорим в другой раз.

Через час Олайош встретился с подполковника Челеи и доложил ему о своем разговоре с Эстер.

— Ясно, — задумчиво протянул подполковник, когда Олайош закончил свой рассказ. — Гейза, можно рассчитывать на твою помощь?

— Конечно, — ответил Олайош.

— В таком случае поддерживай связь с девушкой. Позже скажу, как действовать дальше. Вечером позвоню тебе.

— Хорошо, — кивнул Олайош. — Как ты думаешь, написать мне докладную статс-секретарю?

— Напиши, — посоветовал подполковник.

Они попрощались. Челеи вернулся на работу и вызвал Коцку.

— Ну, товарищ старший лейтенант, что нового? — спросил он.

— Ничего особенного, — расстроено сказал Коцка. — Следы пальцев на пистолете очень стерты, нечеткие. Они нам ничего не дадут. Фредди — по моему мнению, это был он — пользовался резиновыми перчатками. К сожалению, на бумаге отпечатки пальцев тоже стерты и не имеют практической ценности.

— Но эта записка все же о многом говорит, — сказал подполковник.

— Текст?

— Нет, шрифт.

— Шрифт? — удивленно переспросил Коцка.

— Подумай. Хотелось бы, чтобы ты сам додумался. Потому что когда мы независимо друг от друга приходим к тем же выводам, тогда будет больше оснований считать, что они правильные.

— Ладно, я еще раз внимательно просмотрю записку.

— Олайош разговаривал с Эстер Боруш, — информировал Коцку подполковник. — Мои предположения в основном подтверждаются. Парень случайно ввязался в эту компанию! Еву Шони он раньше не знал. Теперь только один факт остается не совсем ясным.

— А именно?

— Почему этот Каллош соврал, что полиция еще до дисциплинарного дела заинтересовалась Краснаем? Создается впечатление, что он поставил перед собой цель добиться исключения парня из университета.

— Конечно, сердился на него, — предположил Коцка.

— Это еще не причина для того, чтобы ввести в заблуждение органы, — сказал Челеи.

— Может, этим он хотел подкрепить решение комиссии, поскольку оно не очень обосновано.

— Возможно, ты прав. На всякий случай поручи кому-то проверить в полиции. Что с Евой?

— Еще не оставляла своей квартиры, — доложил Коцка. — Вечером, вероятно, не пойдет на работу. Звонил с «Лилии» Бозонтош. Ева якобы болеет.

— Хитрая девушка, — сказал подполковник. — Вчера ловко выскользнула из-под надзора.

— Дважды меняла такси, — оправдывался Коцка. — К сожалению, я отстал от нее. Из кино вышла во время сеанса.

— А установили, когда она купила билет? — спросил Челеи.

— Билет купил, очевидно, кто-то другой.

— Ничего уже не поделаешь. Будьте внимательны. Только через девушку мы сможем добраться до Фредди. А нас интересует прежде всего он, руководитель банды.

* * *

После обеда Иштван снова пришел к Эстер, но не застал девушку дома. Накануне дворник их дома, а позже и жители квартиры по секрету сказали Иштвану, что приходили из полиции, интересовались им. Он испугался. От волнения не мог есть, всю ночь не спал, ворочался в постели, его преследовали кошмары. Он уже видел себя в кандалах, в тюремной камере и в мыслях всегда возникал тот же вопрос: за что. Ответа он не находил. Слухи, которые студенты университета шепотом передавали друг другу, набирали теперь реальную форму, и в такие минуты неописуемый ужас сжимал Иштвану сердце. От малейшего шороха он вскакивал. Каждую минуту ждал, что за ним придут, наденут наручники, посадят, и кто знает, что с ним тогда будет. Он не знал, что делать, к кому обратиться за помощью. Иногда успокаивал себя, что ему нечего бояться, так как никаких грехов за ним нет. Вся его жизнь — это раскрытая книга, каждый может вычитать в ней правду. А потом его снова охватывало отчаяние при мысли о том, что лживые обвинения Каллоша трудно опровергнуть. Если Каллош утверждать, что Иштван настроен антисоветски, то поверят Каллошу, а не ему. Парню хотелось поговорить с Эстер, отвести душу. Но ему не повезло.