Два одиночества - Сандра Джоунс

— Это мой собственный рецепт, — вернул Кейна к действительности голос Терри. С раскрасневшимися щеками она поставила на стол две тарелки с куриной лапшой и открыла пачку сырных крекеров. — По-моему, неплохо. Правда, моя бывшая свекровь уверяла, что я готовлю слишком постно. Она-то предпочитает сливки, бекон, наваристые супы и все такое прочее...

Можно подумать, я пришел сюда обмениваться кулинарными рецептами! Хотя, черт его знает, зачем я сюда приперся... Во всяком случае, явно не затем, чтобы отведать фирменную куриную лапшу Терри Торхаут.

Но она смотрела на него с таким озабоченным видом, что он взялся за ложку.

— Отменный супчик! — буркнул он через минуту-другую. — Вкусно.

— Куриные грудки и спинки, кожу я снимаю, — радостно сообщила Терри, — много лука и сельдерея, морковка и чуточку лимонного сока. Фред очень любит такую лапшу.

— Не сомневаюсь. Особенно всасывать ртом лапшинки из тарелки, — поддержал разговор Кейн.

— Откуда вы знаете? Вы что, тоже так делали, когда были маленьким?

Она смотрела на него с таким изумлением, что Кейн чуть не подавился.

— Наверное, все дети так делают. Передайте мне, пожалуйста, крекеры.

Какое-то время они ели молча. Кейн не сводил глаз с влажных, розовых губ Терри... Интересно, какой у них сейчас вкус? Куриной лапши или вкус Терри?

Нет, у меня точно едет крыша!

6

Через десять минут Кейн в жутком расположении духа попрощался с Терри. Пока доехал до своего офиса, настроение стало еще хуже. Он ни с того ни с сего огрызнулся на Санни, милейшую и исполнительную секретаршу, и вместо приветствия свирепо покосился на Беннета, когда тот высунул из своего закутка лысую голову. Потом принялся чинить перекосившуюся дверцу громоздкого шкафа для документов и, пребольно прищемив палец, громко ругнулся.

— Встал не с той ноги? — осведомился Беннет.

— Когда будешь в другой раз покупать мебель для офиса, не увлекайся старым хламом, — пробурчал Кейн.

— Хламом?! — притворно возмутился Беннет. — Много ты понимаешь! Да ведь это антиквариат. Или по крайней мере ретро.

— Ну ладно, шутки в сторону. Что у нас с чертежами по строительству опорного моста?

— Пока ничего. Санни говорит, сломалась копировальная машина. Послали за новой.

— Ну вот! Только этого нам не хватает!

— Да не волнуйся ты так! Все успеем. — Беннет покосился на распухший палец Кейна. — Приятель, ты бы лучше подержал палец под холодной водой. Сразу полегчает.

Жаль, что нельзя так же легко и просто вылечить все прочие части тела, подумал Кейн. Например, голову.

В начале шестого он решил позвонить женщине, с которой изредка встречался с тех пор, как вернулся в Блэкберн. Шейла работала исполнительным секретарем в одном благотворительном фонде и была лейбористкой до мозга костей. Обожала группу «Куин» и не брала в рот спиртного. Будь ей известно, что благотворительный фонд, где она работает, основан двоюродной бабушкой Кейна, Трейси Портер Райли, Кейн бы к ней и близко не подошел. Но Шейла не так давно переехала в Блэкберн и знала лишь то, что Кейн занимается строительными подрядами, живет один, не пьет и в умеренных дозах в состоянии выносить ее политические и музыкальные пристрастия.

Шейла Стикс была на редкость красива и даже ее более чем экстравагантные наряды и огромное количество бижутерии ее не портили. Вопреки своим жестким политическим установкам, она отличалась свободой нравов и напрочь отметала условности. Уже при первом знакомстве Шейла сама предложила Кейну встретиться еще раз, но, когда Кейн отклонил ее приглашение встретиться, ничуть не обиделась: уверенности в себе у нее было выше крыши.

Сегодня вечером все может сложиться иначе, думал Кейн. Сегодня ему необходим кто-то, с кем бы он сумел забыть зеленоглазую брюнетку с проседью, которая так крепко подцепила его на крючок.

Терри осторожно положила сборник сказок на прикроватный столик. Фред помогал ей возиться в саду, устал и теперь сладко сопел, прижав к себе любимую игрушку. Стоило ей перевернуть вторую страницу, как у него начали слипаться глаза, а на третьей по глубокому и ровному дыханию Фреда она поняла, что он уже крепко спит.

Терри вздохнула. В который раз она спрашивала себя, верно ли поступила, вернувшись в старый родительский дом. Ведь Джон, пожалуй, согласился бы купить ей недорогой коттедж, но, само собой разумеется, оформил бы его на свое имя. А разве можно в чужом доме чувствовать себя как дома?

Конечно, останься она в Вустере, Фред поступил бы в частную школу, ведь его записали туда чуть ли не с самого рождения. Но вряд ли бы он там долго проучился: рано или поздно Джон нашел бы повод избавиться от лишних расходов. И Фреду пришлось бы расстаться со школьными друзьями, как пришлось расстаться с отцом и домом, где он провел первые годы жизни.

Нет, она поступила правильно! Надо с самого начала думать о том, каким будет продолжение. Много лет назад так сказал один из школьных учителей. Терри уже забыла, по какому поводу, но фраза врезалась в память.

Руководствуясь этим принципом, она начала новую жизнь с того, что вернулась в родительский дом — несколько обшарпанный, на отшибе, зато до боли родной, да еще и с приличным участком земли. Не Бог весть что, но, когда родители предложили ей здесь поселиться, Терри была счастлива. Места в доме хватает, и Фреду есть где резвиться, а у нее появился свой огород и садик. К тому же всего в получасе езды, в Спрингфилде, жили ее тетя Мэгги и дядя Стэнли.

Со временем Фред привык к муниципальной школе, куда она его отдала. Правда, сначала не обошлось без слез. Но потом, когда ребенок убедился, что каждый день, когда он возвращается из школы, дома его ждет мама, все наладилось.

Хорошо, что у Фредди появились друзья. А вот ей самой общения явно не хватает. У жизни за городом есть один существенный недостаток: отсутствие близких соседей. Временами Терри даже боялась забыть, что ее зовут Терри, а не мама.

Вот поэтому она и набросилась на Кейна Найтона, как утка на устричную скорлупу. Терри повернула ночник так, чтобы свет не падал Фреду на глаза, и вышла из комнаты, оставив на всякий случай дверь приоткрытой.

А ведь в Кейне и впрямь есть что-то от устрицы! Такой же замкнутый, живет в собственной скорлупе. И она понятия не имеет, что в этой скорлупе скрыто, но внутренний голос подсказывает: вкус у этой устрицы потрясающий. И тот, кто сумеет снять скорлупу, не пожалеет. Хотя, с другой стороны, зачем ей мужчина, который не любит детей? К чему попусту дразнить себя вкусом запретного плода?

Терри вернулась в кухню и занялась глажкой белья. В свое время ее мать в борьбе за собственную независимость заявила, что гладить — предрассудок. Нэнси Торхаут поклялась сжечь гладильную доску — как символический жест и как жертвоприношение на алтарь Синтетики, — но потом удовольствовалась тем, что запихнула доску подальше в кладовку.