Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961 - Борис Слуцкий

МАЛЬЧИШКИ

Все спали в доме отдыха,Весь день — с утра до вечера.По той простой причине,Что делать было нечего.За всю войну впервые,За детство в первый разИм делать было нечего —Спи          хоть день, хоть час!

Все спали в доме отдыхаРемесленных училищ.Все спали и не встали бы,Хоть что бы ни случилось.Они войну закончилиПобедой над врагом,Мальчишки из училища,Фуражки с козырьком.

Мальчишки в форме ношеной,Шестого срока минимум.Они из всей историиУчили подвиг МининаИ отдали отечествуНе злато-серебро —Единственное детство,Все свое добро.

На длинных подоконникахЦветут цветы бумажные.По выбеленным комнатамПроходят сестры важные.Идут неслышной поступью.Торжественно молчат:

Смежив глаза суровые,Здесь,          рядом,                   дети спят.

ПЕРЕРЫВ

На строительстве был перерыв —Целый час на обед и на роздых.Полземли прокопав и прорыв,Выбегали девчата на воздух.Покупали в киоске батон,Разбивали арбуз непочатый.Это полперерыва. ПотомПолчаса танцевали девчата.

Патефон захрипел и ослаб,Дребезжа перержавленной жестью, —И за это покрыт был прорабМелодической руганью женской.

Репродуктор эфир начинялПопулярнейших песен словами.Если диктор статью начинал,Так они под статью танцевали.

Под звонок, под свисток, под гудок —Лишь бы ноги ритмично ходили.А потом отошли в холодок,Посидели, все обсудили.И, косынками косы накрыв,На работу —                      по сходням                                      дощатым!

Вот как много успели девчатаЗа обеденный перерыв!

ПАМЯТЬ

Я носил ордена.После — планки носил.После — просто следы этих планок носил.А потом гимнастерку до дыр износилИ надел заурядный пиджак.А вдова Ковалева все помнит о нем,И дорожки от слез — это память о нем,Столько лет не забудет никак!И не надо ходить. И нельзя не пойти.Я иду. Покупаю букет по пути.

Ковалева Мария Петровна, вдова,Говорит мне у входа слова.Ковалевой Марии Петровне в ответГоворю на пороге: — Привет!—Я сажусь, постаравшись к портрету спиной,Но бессменно висит надо мнойМуж Марии Петровны,Мой друг Ковалев,Не убитый еще, жив-здоров.В глянцевитый стакан наливается чай.А потом выпивается чай. Невзначай.Я сижу за столом,Я в глаза ей смотрю,Я пристойно шучу и острю.Я советы толково и веско даю —У двух глаз,У двух бездн на краю.И, утешив Марию Петровну как мог,Ухожу за порог.

ГОЛОС ДРУГА

Памяти поэта Михаила Кульчицкого

Давайте после дракиПомашем кулаками:Не только пиво-ракиМы ели и лакали,Нет, назначались сроки,Готовились бои,Готовились в пророкиТоварищи мои.

Сейчас все это странно,Звучит все это глупо.В пяти соседних странахЗарыты наши трупы.И мрамор лейтенантов —Фанерный монумент —Венчанье тех талантов,Развязка тех легенд.

За наши судьбы (личные),За нашу славу (общую),За ту строку отличную,Что мы искали ощупью,За то, что не испортилиНи песню мы, ни стих,Давайте выпьем, мертвые,Во здравие живых!

ГЛУХОЙ

В моей квартире живет глухой —Четыре процента слуха.Весь шум — и хороший шум                                          и плохой —Не лезет в тугое ухо.

Весь шепот мира,                            весь шорох мира,Весь плеск,                  и стон,                               и шелест мира —Все то, что слышит наша квартира,Не слышит глухой из нашей квартиры

Но раз в неделю,                        в субботний вечер,Сосед включает радиоящикИ слушает музыку,                            слушает речи,Как будто слух у него настоящий.

Он так поворачивает регулятор,Что шорох мира становится                                            громом,Понятен и ясен хоть малым ребятам,Как почерк вывесок,                              прям и огромен.

В двенадцать часов,                              как всегда аккуратны,На Красной площади бьют куранты.Потом тишина прерывается гимном,И гимн громыхает,                             как в маршевой роте,Как будто нам вновь победить иль погибнутьПод эти же звуки                           на Западном фронте.

…А он к приемнику привалился,И слышно, слышно, слышно соседуТо, чего он достиг, добился, —Трубный голос нашей победы.

Он слово ее разумеет,                                  слышит,Музыку он, глухой,                              понимает,И в комнате,                 словно ветром колышет —Родина           крылья свои поднимает.

РАБОЧАЯ ПЕСНЯ

Завьяловский хор стариковПоет на эстраде фабричной.Напев словно с детства знаком —Старинный, бывалый, привычный.

Негромко поют старикиСлабеющими голосами.Топорщатся их пиджаки,И слышится в песне: «Мы — сами!

Мы сами             сложили слова,Мы сами              мотив подобрали,Мы с этой же песней                                 для васРоссию у бар отобрали».

Негромко поют старики,Устали, должно быть, старухи,И песни то слишком резки,То словно бы слабы и глухи.

Они за рабочий народПолвека уже выступают —Поют, говорят, убеждают.Устали — ну что же!                                 И вотВесь зал в эту песню вступает.Мы, как по сигналу,                               встаемИ старую песню поем.

ОДНОФАМИЛЕЦ

В рабочем городке Солнечногорске,В полсотне километров от Москвы,Я подобрал песка сырого горстку —Руками выбрал из густой травы.

А той травой могила поросла,А та могила называлась братской.Их много на шоссе на Ленинградском,И на других шоссе их без числа.

Среди фамилий, врезанных в гранит,Я отыскал свое простое имя.Все буквы — семь, что памятник хранит,Предстали пред глазами пред моими.

Все буквы — семь — сходилися у нас,И в метриках и в паспорте сходились,И если б я лежал в земле сейчас,Все те же семь бы надо мной светились.

Но пули пели мимо — не попали,Но бомбы облетели стороной,Но без вести товарищи пропали,А я вернулся. Целый и живой.

Я в жизни ни о чем таком не думал,Я перед всеми прав, не виноват,Но вот шоссе, и под плитой угрюмойЛежит с моей фамилией солдат.

БАНЯ

Вы не были в районной банеВ периферийном городке?Там шайки с профилем кабаньимИ плеск,                как летом на реке.

Там ордена сдают вахтерам,Зато приносят в мыльный залРубцы и шрамы — те, которымЯ лично больше б доверял.

Там двое одноруких                                 спиныОдин другому бодро трут.Там тело всякого мужчиныИсчеркали                война                          и труд.

Там по рисунку каждой травмыЧитаю каждый вторник яБез лести и обмана драмыИли романы без вранья.

Там на груди своей широкойИз дальних плаваний                                     матросЛиловые татуировкиВ наш сухопутный край                                    занес.

Там я, волнуясь и ликуя,Читал,             забыв о кипятке:«Мы не оставим мать родную!» —У партизана на руке.

Там слышен визг и хохот женскийЗа деревянною стеной.Там чувство острого блаженстваПереживается в парной.

Там рассуждают о футболе.Там с поднятою головойНесет портной свои мозоли,Свои ожоги — горновой.

Но бедствий и сражений годыСогнуть и сгорбить не смоглиШирококостную породуСынов моей большой земли.

Вы не были в раю районном,Что меж кино и стадионом?В той бане                        парились иль нет?Там два рубля любой билет.

ШКОЛА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ