Восхитительная ложь - Шона Мейред

видениями, которые он мог принести.

Наконец, утреннее солнце отражается в моем окне, освещая комнату своим теплым оранжевым сиянием. Все еще испытывая беспокойство, я встаю с кровати и направляюсь к своей спортивной сумке.

Может быть, если я займусь распаковкой тех немногих вещей, которые мне удалось взять с собой, а их не так уж много — несколько чистых пар нижнего белья, две пары леггинсов и две потрепанные старые футболки, — я смогу выкинуть из головы.

Когда я расстегиваю молнию, мое внимание отвлекается от моей задачи на старую деревянную шкатулку, стоящую сверху. Я не открывала её со времен мотеля, не желая вновь переживать травму, которую приносит её существование. Глупо, я знаю, особенно когда я знаю, что в ней содержатся некоторые ответы, которые мне нужны.

Полагаю, сейчас такое же подходящее время, как и любое другое.

Моя потребность в чем-нибудь, в чем угодно, чтобы объяснить, как я здесь оказалась, растет, и я отношу коробку к маленькому туалетному столику у окна. Как только я сажусь, я провожу пальцами по детализированной крышке.

В форме треугольника три маленьких герба окружают один большой. Тот, что вверху, идентичен гербу, который я видела вчера на входе в поместье Деверо, а два герба внизу я никогда раньше не видела. Больший герб в центре привлекает меня. Два льва стоят по обе стороны, держа герб, демонстрируя три золотые головы грифона с надписью "Malo Mori quam foedari", начертанной внизу.

Потянувшись за телефоном, я открываю поиск в Google и ввожу цитату. Появляются страницы с переводами, но особенно бросается в глаза один, с подписью: "Фамильный герб и девиз Райан".

При нажатии на сайт появляется изображение, идентичное основному изображению на крышке. Я просматриваю текст, пока не нахожу цитату, которую ищу. Наконец, я вижу это внизу страницы.

Девиз семьи Райан (англицизированный как Ryan) и латинская фраза "Malo Mori quam foedari" переводятся как "Я скорее умру, чем буду опозорен".

Похоже, мои предки были странным сборищем.

Закончив на этом свои исследования, я кладу телефон на туалетный столик и осторожно снимаю крышку со шкатулки. Пыльный аромат щекочет мои ноздри, напоминая мне о старом книжном магазине в моем родном городе.

Вдыхая это, я теряюсь в ностальгическом мире, созданном напечатанными словами. Затем, на короткое мгновение, я закрываю глаза, и мой разум возвращается к более простым временам, когда меня больше всего беспокоило, что моя мама готовила на ужин.

Однако реальность просачивается внутрь, оставляя меня тосковать по моменту, к которому я не могу вернуться. Это, какой бы ни была эта хуйня, теперь моя жизнь. Я просто молюсь, чтобы у меня хватило сил противостоять всему, что связано с правдой, от которой моя мать защитила меня.

Еще раз глубоко вздохнув, я копаюсь в прошлом своей матери и вытаскиваю стопку старых рукописных заметок и фотографий. Большинство из них не имеют для меня никакого значения: безымянные лица, неизвестные места и случайные цифры, нацарапанные без всякого смысла. Одна вырванная страница, пожелтевшая от времени, выделяется среди остальных.

Айна,

Такое дикое сердце, как твое, должно быть свободным.

Освободись от всех уз, к которым тебя привязывала твоя фамилия.

Мне нужно, чтобы ты знала, независимо от того, как далеко тебе придется убежать, чтобы уберечь ее, моя любовь всегда последует за тобой.

Позаботься о нашей девочке и обязательно говори ей каждый день, как сильно ее папа любит ее.

Навеки твой, всегда моя, защищающий тебя издалека.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке, когда я несколько раз перечитываю записку, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на человека, стоящего за этими словами. Человек, которого я знаю без сомнения, — это мой отец.

Все свое детство я расспрашивала свою мать, умоляя ее сказать мне, кому принадлежала вторая половина моей ДНК, но она всегда отшивала меня. Непреднамеренно заставляя меня поверить, что он не хотел видеть меня в своей жизни. Я всегда думала, что он бросил нас, не желая иметь ничего общего с той жизнью, которую он создал с моей мамой.

Год за годом я ждала у двери в свой день рождения, надеясь, что незнакомый мужчина придет и назовет меня своим ребенком. Жалкие капризы нежного сердца; я знаю.

Когда я достигла подросткового возраста, я сдалась, решив поверить, что он никогда не заботился о нас, и кем бы он ни был, он не заслуживал места в моей жизни.

Однако эта записка не могла больше отличаться от ложной реальности, которую я создала в своем сознании. Это не слова человека, который решил покинуть свою семью по эгоистичным причинам. Нет, они совсем не такие. Отчаявшийся мужчина, который позволил нам уехать, и все для того, чтобы моя мать могла освободиться от того, что привязывало ее к этому месту.

— Кто ты? — Шепчу я, хотя знаю, что не получу ответа.

Просматривая остатки содержимого, я ищу любую информацию о нем, но возвращаюсь с пустыми руками. Наконец, меня охватывает разочарование, и я швыряю теперь уже пустую коробку на пол. Если он любил мою маму и меня так сильно, как следует из этой записки, почему он не пришел за нами?

— Итак, мой брат сдержанно одержим тобой, — кричит Беван из своей гардеробной, когда я сижу на краю ее кровати, ожидая, пока она выберет мне спортивную одежду, чтобы одолжить ее для моей первой тренировки.

— Эм… что ты имеешь в виду? — Легкий писк в моем голосе никак не помогает скрыть мое уклонение.

Как бы мне это ни было неприятно, она не ошибается, но и не совсем права. За завтраком яростный взгляд Лиама не отрывался от меня, наблюдая за каждым моим движением. Я провела весь завтрак, ерзая на своем стуле и пытаясь игнорировать его оценивающий взгляд. Настолько, что я все еще чувствую тяжесть его пристального взгляда под своей кожей. Могу ли я назвать это одержимостью? Ни в коем случае.

Ненависть, желание, любопытство или похоть — что бы это ни было, сейчас не время разбираться. Я все еще не оправилась после утреннего путешествия по дорожке памяти моей матери, и последнее, что мне нужно делать, это погружаться в тайну, которая и есть Лиам.

Конечно, я не могу отрицать, что он пытался прочитать мои мысли через стол за завтраком, но по какой причине?

— Он просто пытается меня разгадать.

Беван входит в комнату, ее бровь приподнята, когда ее понимающий взгляд окликает меня. Она бросает мне темно-фиолетовые штаны для йоги Gym + Coffee и спортивный бюстгальтер в