Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напротив, в публицистических статьях и на телевидении часто выдвигали аргумент насчет того, что даже если у Саддама Хусейна и нет оружия массового поражения, то он все равно остается плохим человеком, деспотом, который убивает своих собственных людей, монстром, который уничтожает курдов. Я не могла возразить ни одному из этих аргументов, но обо всем этом было известно уже многие годы. Но где доказательства того, что у Саддама все-таки есть оружие массового поражения или что он собирается его использовать? Важным источником информации для американцев был Рафид Ахмед Алван аль-Джанаби, политэмигрант из Ирака, прибывший в Германию в 1999 году. Он рассказал немецкой разведке, что в Ираке работал на сельскохозяйственном предприятии, которое служило прикрытием для тайной разработки биологического оружия. Немцы поделились тревожными заявлениями аль-Джанаби с Разведывательным управлением Министерства обороны США, и, несмотря на то что немецкая сторона позже предупреждала американцев о том, что источник (получивший в американской разведке кодовое наименование «Финт»), возможно, ненадежен, администрация Буша не обращала внимания на предупреждения и принимала это утверждение как факт.
В Организации Объединенных Наций госсекретарь Колин Пауэлл доказывал, что Саддам Хусейн связан с событиями 11 сентября, так как поддерживает деятельность «Аль-Каиды» в Ираке. Пауэлл говорил о «зловещей связи между Ираком и террористической сетью «Аль-Каиды», связи, которая соединяет классические террористические организации и современные методы убийства». Он сказал, что Ирак Саддама Хусейна стал домом для «смертельно опасной террористической сети, возглавляемой Абу Мусабом аль-Заркави», иорданцем, который более десяти лет назад воевал в Афганистане и был соратником Усамы бен Ладена. По словам Пауэлла, Заркави вернулся в Афганистан в 2000 году и руководил тренировочным лагерем для террористов, специализирующихся в применении ядов.
Слова Пауэлла и их возможные последствия ужасали. Сегодня мы знаем, что Саддам Хусейн ненавидел «Аль-Каиду» не меньше, чем американцы, и что у Ирака не было никакого оружия массового поражения. Но в то время мнения общественности разделились. Некоторые из моих преподавателей говорили, что вторжение Соединенных Штатов в Ирак нарушает нормы международного права, в то время как другие, казалось, даже жаждали этой войны.
– Саддам Хусейн – опасный человек, – доказывал один из моих преподавателей. – Если у него есть это оружие, мир в опасности.
– Что бы ни случилось, нужно предоставить доказательства, чтобы доказать чью-то вину, – отвечала я.
Но он не хотел меня слышать. Он был уверен, что Ирак станет лучше без Саддама. Все эти рассуждения меня злили. Я чувствовала, что мне нужно быть в Ираке, чтобы своими глазами увидеть, что там происходит. Я не хотела быть такой, как все эти «эксперты» по международной политике, которые комфортабельно живут в Германии, но день и ночь рассуждают по телевидению о «горячих точках» во всем мире и не решаются побывать в них. Я снова вспомнила известного корреспондента, пишущего о мировых проблемах, который выступал у нас в школе журналистики и рассказывал, как писал репортажи об Иране по телефону.
Я спросила Питера о том, есть ли возможность поехать в Ирак через «Вашингтон пост».
– А ты уверена, что действительно хочешь туда сейчас поехать и в конце концов оказаться на войне? – спросил он. – А как насчет твоих родителей? Что они говорят?
– Я с ними об этом еще не говорила.
Через несколько часов Питер перезвонил.
– Хорошо, – сказал он. – Если ты сможешь получить визу, то есть одна история, которой мы должны заняться как можно скорее. Нам нужно найти дипломата, который по непроверенной информации встречался с Мухаммедом Аттой в Праге. Нам нужно найти аль-Ани.
Ахмад Халил Ибрагим Самир аль-Ани был офицером иракской разведки, который в 2001 году в качестве дипломата работал в Праге и которого обвиняли в том, что в апреле, за пять месяцев до атаки на Нью-Йорк и Вашингтон, он встречался с Аттой. Высокопоставленный чешский чиновник упомянул об этой встрече на пресс-конференции в октябре 2001 года, и это стало главным доказательством связи «Аль-Каиды» с Саддамом Хусейном.
Я подала заявку на получение визы в посольство Ирака в Берлине. Когда я пришла, чиновник консульской службы с удивлением посмотрел на меня:
– Вы хотите поехать в Ирак? Сейчас?
– Да, – ответила я.
– Вы хотите поехать туда в то время, когда люди пытаются найти способ выбраться оттуда? – спросил он. – Зачем? Посмотреть на войну?
– Нет. Я хочу поехать туда и узнать, действительно ли есть причины для этой войны или они придуманы.
Он посмотрел на меня, и его темные карие глаза расширились.
– Да кого заботит, есть эти причины или их нет? – спросил он. – Вы думаете, кого-то волнует правда? Вы так наивны. Вы думаете, американцев волнуют жизни иракцев? Или тот факт, что мы не имеем никакого отношения к 11 сентября и оружию массового поражения?
– Я хочу поехать и узнать, где правда, – сказала я. – Мы с коллегами действительно очень заинтересованы в поисках истины.
Он громко рассмеялся:
– Ну посмотрим, что об этом думает Багдад и дадут ли вам визу!
Он встал и подошел, чтобы пожать мне руку.
– Как я узнаю о получении визы?
– Вам позвонят.
Я собралась было уходить.
– Подождите, – сказал он.
Он что-то нацарапал на клочке бумаги:
– Вот мой номер телефона в Ираке. Я уверен, что немцы скоро вышвырнут нас отсюда. Если доберетесь до Ирака, звоните.
Я взяла бумажку и ушла.
Хотя я все еще жила дома, родители ничего не знали о моих планах. Я использовала свою спальню как кабинет, но у меня была отдельная телефонная линия, и я говорила шепотом, когда звонила насчет Ирака. Я считала, что нет никакого смысла что-то им говорить, пока не получу визу.
И я была права. Из посольства так и не позвонили. Вместо этого, как и предсказывал тот дипломат, его и его коллег попросили покинуть Германию. Было понятно, что война вот-вот начнется.
Меня все это не остановило. Я изводила Питера просьбами помочь мне получить одобрение от «Вашингтон пост» на поиски аль-Ани, несмотря на то что официальной визы я не получила. Может быть, я смогу поехать после вторжения, если американцы или кто-то еще возьмут страну под свой контроль.
И, как выяснилось, именно так все и случилось. Через неделю после падения Багдада Питер прислал сообщение, в котором говорилось, что я должна забронировать билет в Иорданию через отделение «Вашингтон пост» в Берлине. Ночь я проведу в отеле «Four Seasons», а потом на машине поеду в Багдад. «Позвони Ранье в Иорданию, – написал Питер. – Она все организует».
Я позвонила Ранье, которая была специальным корреспондентом «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» в Иордании. Эффектная, дерзкая, родившаяся в хорошо образованной и влиятельной иорданской семье, Ранья была единственной известной мне арабской женщиной, которая решалась надевать джинсы и высокие каблуки на интервью с исламистами. С течением лет мы стали друзьями, но в тот день 2003 года я была нервничающей двадцатичетырехлетней девушкой, репортером-новичком, который впервые направлялся в зону военных действий. «У тебя будет пара часов медового месяца в пятизвездочном отеле, – со смехом сказала мне Ранья, – а потом они пошлют тебя прямиком по дороге в ад».
Родителям я все сказала тем же вечером за ужином, опустив, разумеется, часть про ад.
– И тебе обязательно надо туда ехать? – спросил отец. – Это очень опасно. Как мы узнаем, где ты находишься?
Мама расплакалась.
– Где ты будешь спать? Кто позаботится о твоей безопасности? – спросила она и покачала головой. – Почему я только не позволила тебе стать актрисой?
Я объяснила, что буду собирать информацию для одной статьи и что буду жить в доме вместе с другими журналистами из «Вашингтон пост». Также я пообещала, что буду держаться подальше от тех мест, где, как нам известно, идут сражения. На тот момент мало кто мог предсказать, как быстро война перейдет с традиционных полей сражения на городские улицы.
В конце концов, папа спросил, что мне нужно для этого путешествия. К тому времени я уже усвоила все уроки и стала носить рубашки с длинным рукавом и одежду, которая никак не подчеркивает форму тела. Папа всегда помогал мне ходить по пакистанским и афганским магазинчикам во Франкфурте и находить самые огромные и отвратительно выглядящие туники. Его выбор давал гарантию того, что я вообще не буду выглядеть женственной. Я спросила, не поможет ли он мне с одеждой.
Я позвонила Питеру, который уже был в Багдаде. Он сказал мне не брать много наличных и постараться, насколько это возможно, не выделяться по пути из Иордании.
– По пути от Аммана до Багдада орудуют грабители, – объяснил он.
Об этом я родителям тоже говорить не стала. На следующий день я села на самолет в Иорданию.
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Волконские. Первые русские аристократы - Блейк Сара - Биографии и Мемуары
- Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс - Биографии и Мемуары
- 100 ВЕЛИКИХ ПСИХОЛОГОВ - В Яровицкий - Биографии и Мемуары
- Скуки не было. Вторая книга воспоминаний - Бенедикт Сарнов - Биографии и Мемуары
- Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера - Том Шон - Биографии и Мемуары / Менеджмент и кадры / Кино
- Крупская - Леонид Млечин - Биографии и Мемуары
- Без тормозов. Мои годы в Top Gear - Джереми Кларксон - Биографии и Мемуары
- Роковые годы - Борис Никитин - Биографии и Мемуары
- Красные бокалы. Булат Окуджава и другие - Бенедикт Сарнов - Биографии и Мемуары